Авиньонский квинтет: Месье, или Князь Тьмы - читать онлайн книгу. Автор: Лоуренс Даррелл cтр.№ 50

Он понятия не имел, в котором часу пришел ее отец и с тихим астматическим присвистом осторожненько открыл дверь. Тут же проснувшись, Сабина натянула Сатклиффу на голову одеяло.

— Спишь? — шепотом спросил отец.

— Почти, — ответила она с милой любящей интонацией.

В зеркале отражалась ущербная луна. Старик был при полном параде, во фраке, на груди поблескивали ордена, в руке — складной цилиндр. Легко, будто не касаясь ногами пола, он пересек комнату и остановился перед зеркалом, заполненным белым лунным светом и отражением водных улиц. Вроде бы старик был не пьян; нет, видимо, просто боялся наступить на нетвердую половицу и наделать шума. Очень долго его счастливый робкий взгляд не отрывался от образа в зеркале. Ничего не говоря, старик всматривался в свое отражение, словно боялся упустить хоть какой-нибудь недостаток в костюме и прическе. Он вел себя так, как будто был один, и в то же время ни на миг не забывал о сонном присутствии дочери.

— Как музыка? — в конце концов спросила она по-французски.

И он ответил, тяжело вздохнув:

— Mortelle, ma fille. [102]

Сказав это, старый банкир подался вперед и дотронулся в зеркале до своего правого уха, после чего резко выпрямился и недовольно покачал головой.

— Я останусь на несколько дней, — сказал он. — Заем для лондонского Сити.

Неожиданно Сатклифф понял, что сейчас чихнет, и, всерьез задумавшись о том, какую музыкальную комедию или пьесу Саша Гитри разыграет сейчас экспромтом, стал вжиматься носом между ее теплых грудей, пока не исчезло желание чихнуть.

— Годы проходят, нельзя впустую коптить небо, — проговорил мужчина в зеркале. — Надо поставить себе цель.

— Да, папа, — произнесла примерная дочь и зевнула.

— Я не тебя имел в виду, — отозвался старик.

Он повернулся и неслышно вышел в растворенную дверь, прошуршав на прощание бархатным «спокойной ночи». Как только дверь бесшумно закрылась, Сабина со вздохом облегчения повернулась на спину. И заласканный ею, обезоруженный колоритной наружностью старика — вылитый Дизраэли! [103] — Сатклифф, вновь уткнувшись в уютную нишу, старался покрепче заснуть, а она с открытыми глазами, но вполне умиротворенная лежала рядом. О чем она думала? Он терялся в догадках.

Уже почти рассвело, когда, так и не сумев заснуть, она включила лампу на тумбочке и достала из ящика колоду карт. Раскинула их на покрывале, потом разложила, как полагается, веером, и начала безмолвно вопрошать разномастный веер. Неожиданно Сабина вся напряглась, и любопытство ее сделалось таким горячим, что Сатклифф проснулся.

— Понимаешь, о чем они говорят? — с улыбкой спросила она. — Ты кого-то убил, очень близкого человека. Думаю, свою жену.

Естественно, сон окончательно развеялся. Удивительная вещь произошла с Оукшотом, тем более захватывающая, что эта женщина все время изображала реалистку, а теперь вела себя как Ньютон в воскресный день!

— Намеренно или случайно? — спросил он, желая проверить, как это сообщение может подействовать на его героя.

— Намеренно.

— Расскажи поподробнее, — попросил он, хотя любые предсказания считал враньем.

Но что поразительно… Сабина довольно точно излагает сюжет книги, в которой он и впрямь как бы случайно разделался с Пиа. Она словно «читала» тот вариант, который помог ему избавиться от реальных агрессивных чувств по отношению к жене — от желания ее убить. На всякий случай он спросил, не попадался ли ей роман, но услышал, что нет, не попадался. И тем не менее, в ее медлительном, то и дело прерывающемся рассказе было все: два человека, затерянных в просторах Индийского океана, безмятежное ночное море, тропическая луна, похожая на плывущий в облаках призрачный плод манго. Дама в вечернем платье; широкие рукава, блестки, настоящая мемсахиб. Какой из многих, но неотвратимо трагических вариантов? Сабина неожиданно рассмеялась.

— Не могу ничего сказать наверняка. Я недавно стала этим заниматься. Это карты Таро. Тут целая система.

Система! В романе он и Пиа выходят после обеда на палубу, чтобы подышать воздухом — чистейшим воздухом. Ссора возникает внезапно — они бросают друг другу в лицо обидные слова, которые нельзя взять обратно, простить, забыть. Вытаскивают их из-под руин своего брака, своей любви. Какая же она была бледная! Потом они вместе идут на корму и смотрят на пульсирующую белую кильватерную струю, протянувшуюся в лунных лучах до самого черного горизонта. Он отчаянно пытается придумать что-нибудь умное и целительное, однако с его губ срываются только ругательства.

— Теперь я все поняла, — тихо, с невыразимой горечью произносит она.

А потом с небрежным изяществом и одновременно важностью, как балерина, вступающая в танец, перепрыгивает через палубное ограждение и исчезает. Он даже не успел слова сказать.

Ударили в колокол; и несколько часов корабль с включенными прожекторами кружил на одном месте. На воду неловко спустили шлюпки, несколько неслаженных взмахов весел, едва не задевших чьи-то головы, и так далее. Спасательные круги, пробковые жилеты, летели в воду, трещали радиоголоса, раздавались вопли. Никого не нашли. А ведь она была отличной пловчихой и завоевала много кубков и медалей. В баре первого класса, куда он, измученный, в конце концов приплелся, чтобы выпить коньяка, тактично приглушенный граммофон напевал «Прощай, мой дрозд, прощай». Его удивляло, что он не чувствует ничего, кроме досады; и стыдно было, что он недостаточно остро переживает неожиданную смерть жены. В книге Сатклифф изобразил себя англиканским священником Хардбейном.

Сатклифф все же задремал, не оправившись от легкого изумления, а когда проснулся, рассвет уже простер над городом свою левую руку. Нет, он не толкал Пиа, хотя кто-то из романных персонажей и намекал на это, чтобы его помучить. Ну конечно. Ведь об их скандалах кто только не сплетничал. Сабина сбросила карты на пол и стала тихим голосом рассказывать о том, как бродила с цыганами по центральной Европе, чтобы получше изучить их язык. Сатклиффу было тепло и уютно с ней, однако он преодолел дрему и заставил себя пойти в ванную комнату, а после одеться. После чего нежно обнял ее и заставил дать обещание, что она придет вечером в их кафе на набережной. Заручившись ее согласием, он твердым шагом направился к себе в отель и по-королевски заплатил сонному ночному портье.

Вернувшись в свою нору, он открыл дверь на балкон, чтобы быть поближе к Сабине, и с удовольствием заполз в постель, словно в материнские объятия. Что может быть благословеннее утреннего сна, в предвкушении жаркого дня на венецианских каналах? Он встанет поздно, погуляет, позавтракает среди каменных галерей, ставших вдвойне прекрасными благодаря встрече с Сабиной. Однако в отличие от нее, Сатклифф не обладал даром ясновиденья, и для него было полной неожиданностью, когда в залитом солнцем кафе официант подал ему конверт. Он догадался. И, увы, не ошибся. Сабина сообщала, что должна вместе с отцом покинуть Венецию. (Неужели забыла, что ее старикан говорил зеркалу?) Довольно небрежно выразив надежду на встречу в будущем, она грозно приписала: «Я не позволяю себе ни к кому привязываться».