Дополнительный человек - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Эймс cтр.№ 25

Он объяснил мне, почему требует этого.

– Не желаю никакой болтовни. Желаю, чтобы при обслуживании соблюдалась дистанция. Англичане обычно говорят о французах: «У них еду подают женщины. А те, как известно, нечистоплотны». Я не такой привередливый. Я не возражаю против того, чтобы меня обслуживали женщины, я просто не хочу, чтобы мне говорили «Приятного аппетита». Я, может быть, не желаю иметь приятного аппетита.

Так что в означенное субботнее утро мы уселись со своим кофе, рогаликами и газетами. Выдрессированный персонал нам не мешал. Генри, пока мы читали, частенько комментировал слухи, обычно о королевской семье, или политические статьи. В то утро он пришел в ярость из-за очередной агитационной заметки о жене кандидата Клинтона.

– Она говорит, что женщины вправе распоряжаться своим телом и делать аборты. Но они им не владеют! Мы все – часть постоянного космического процесса. Вот именно. Есть вопросы?

Когда Генри говорил напыщенно, он частенько осведомлялся у меня, есть ли у меня какие-нибудь вопросы.

– Нет вопросов, – сказал я, скрывая свою симпатию к разрешению абортов.

– Вполне возможно, что она – это Клинтон, а Клинтон – это она, они просто переоделись! У нее очень сильная шея, а у него женские бедра. Это может быть одним из величайших обманов всех времен.

Я пришел в восторг, когда Генри упомянул переодевание – современный термин, который я не ожидал встретить в его словаре. Но он каждый день читал газеты и был знаком с крэком и другими современными пороками, так что удивляться особенно было нечему. Не будучи экспертом в этом вопросе, хотя и занимался переодеванием накануне вечером с мисс Харт, я все-таки выказал некоторую осведомленность. Стараясь быть игривым, я сказал: – Это может оказаться честным представлением страны, если их выберут. Я слышал, у нас полно переодетых мужчин и женщин.

– И теперь они желают нас контролировать. Переодевание в женское платье было нормальным во времена Шекспира. Большинство женщин не могут играть, не считая Гарбо, Дитрих, Мэри Пикфорд, Джоан Фонтейн… Ну, их таких всего несколько. Просто так случилось, что переодевание вошло в моду. Прежде об этом помалкивали. Однако думать о Клинтонах – слишком депрессивно. Постараемся о них не думать.

Мы прикончили кофе в молчании и вскоре покинули кафе. Около дома я увидел очень крупного мужчину с велосипедом, на который он уселся и уехал. У мужчины была большая борода и крепкий торс – того типа, когда грудь и живот составляют одно целое. Я видел его несколько раз раньше, когда он втаскивал свой велосипед в квартиру на третьем этаже, находившуюся как раз под нашей. Это случалось обычно по утрам, в это время я отправлялся на работу. Мужчина всегда обильно потел, – казалось, что само его огромное тело исходит паром. Раз или два он застенчиво посмотрел на меня. Мне стало любопытно, и я спросил у Генри:

– Вы знаете, кто это?

– Конечно, это Гершон Груен.

– Тот самый, который переносит для вас тяжелые вещи?

– Он также мой механик.

– Ваш механик?

– Он бесплатно чинит мой автомобиль и очень мне предан.

– Я часто вижу его с велосипедом.

– Да. Он устраивает секс-поездки. А еще он приводит в свою квартиру проституток с Восемьдесят шестой улицы, и они обкрадывают его. Я уже не говорю о риске заразиться. Но он не может остановиться – все продолжает делать это. Я говорил ему, что следует развивать другие интересы. Рекомендовал читать словарь и устраивать велосипедные прогулки. Не раз информировал его, что целомудрие легко соблюдать с правильным настроем ума и физическими упражнениями.

– Он также мог бы носить пояс целомудрия, – сказал я в надежде изумить Генри.

– Да, пояса целомудрия хороши, – поддержал меня Генри. – Я бы сам носил такой, только всегда теряю ключи, но, если Клинтона изберут, я готов заняться деторождением из патриотических соображений. Это единственное, что я смогу сделать для своей страны. Так что не время запирать себя в пояс целомудрия.

Мы вошли в подъезд и начали подниматься по лестнице. На площадке третьего этажа остановились, чтобы перевести дух, и я сказал:

– Это ведь квартира Гершона, не так ли?

– Да. Бот куда он их приводит. Думаю, мой совет сработал, но он больше со мной не разговаривает.

– Почему же?

– Он перестал приходить, когда заподозрил, что я использую его только как механика и не нуждаюсь в его дружбе. Но мне нужна его дружба – основанная на починке автомобиля. Тут еще Отто Беллман подгадил. Настроил Гершона против меня.

– Беллман, который жил в моей комнате?

– Да. Все его действия – это месть за то, что я его выгнал. Я был для него словно отец. Он украл мою пьесу, а теперь соблазняет Вирджинию – ее родители очень расстроены, – и он украл у меня механика.

Мы взобрались по оставшимся ступенькам. Я раздумывал об этом Беллмане, моем предшественнике. Мог ли он быть таким гнусным, как его описал Генри? Но, даже несмотря на то, что Генри не любил Беллмана, я испытал ревность.

У двери в квартиру Генри снова не смог найти ключи. Так что я отпер своими, и мы вошли. Я припомнил корзиночку для ключей мисс Харт и листочки с напоминаниями.

– Генри, – сказал я, – мы должны написать записки о ключах. Можно повесить маленькую корзиночку и класть их туда.

– Что?! – с негодованием завопил Генри. Он мгновенно пришел в ярость.

Я дал задний ход, но добавил:

– Записки, которые напоминали бы вам о ключах. И корзиночку, чтобы ключи не терялись.

– Только ненормальный вешает записки. И корзинка – это уродливо. В конце концов она потеряется вместе с ключами. Смехотворное предложение.

Оскорбленный и обеспокоенный, Генри пошел в ванную, а я остался на кухне, совершенно сконфуженный. Я с удовольствием отказался бы от авторства этой идеи, но не мог открыть Генри ее истинного источника. Он выбросит меня пинком под зад, как Отто Беллмана, если узнает, что я склонен посещать людей вроде мисс Харт. Учитывая все, она показалась мне почти нормальной. Но Генри, даже не встречаясь с ней, лучше понял ее умственное состояние: они были из одного и того же поколения, и, конечно, он знал, что означает, когда человек всюду развешивает памятки.

Вернувшись к работе после выходных, я снова углубился в «Нью-Йорк пост». Прочитал короткую статью о клубе, который обслуживал трансвеститов, транссексуалов и кроссдрессеров. [6] Неожиданно трансвеститы стали попадаться мне повсюду. Это обычный феномен: когда вы о чем-то некоторое время или никогда не слышали – слово, имя писателя, необычная болезнь, – этого словно не существует, но затем внезапно вы то и дело начинаете с ним сталкиваться.