Инжектором втиснутые сны - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Роберт Бейкер cтр.№ 28

В три часа утра многое может сойти с рук, но я решил, что лучше будет прервать его:

— А почему бы нам не поставить эту историческую пластинку прямо сейчас?

Песня начиналась громким ревом — словно океан накатывается на побережье. Затем этот звук как бы сместился, словно его затянуло в какую-то трещину — пластинка была порядком поцарапана. Когда вступила Луиза Райт, ее дразнящий, молящий голос перехватило, словно она запела на виселице в тот самый миг, как упала крышка люка. Слушать это было невозможно. Я поднял иглу.

— Извините за этот бардак, ребята. Малость перепутал. Похоже, это хор аутичных детишек — чертовски интересно, но на музыкальную запись не похоже.

Деннис рассмеялся — так, будто он совершенно не понял, что тут такого смешного, но всего лишь старался быть вежливым.

— Возможно, это из повторного выпуска, Скотт. На дешевом виниле. Вот половина проблем сегодняшней индустрии звукозаписи.

— А другая половина?

— То, что я был… очень занят.

Мы с ним рассмеялись. Так мы и просидели всю ночь, ставя все, что приходило мне на ум — из антологии Контрелла «Золотые годы», из альбома «Величайшие хиты „Stingrays“», несколько простеньких ранних записей, которые он кому-то там посвятил, здесь маримба, там вокал. Между музыкальными отрывками я расспрашивал его обо всем, что взбредало в голову, и он отвечал с той же преувеличенной сердечностью, которая слушателям наверняка должна была казаться абсолютно искренней. Надо было видеть, как он взмок от пота, заглянуть в суженные, как булавочные головки, зрачки, чтобы понять, что на самом деле он был на грани обморока.

Думаю, я догадывался, что в шесть это все не закончится. Какая бы экзотическая комбинация стимулятора и наркотика ни циркулировала сейчас в его крови, он встретил рассвет с видом вампира, с иммунитетом к солнечному свету.

— Поехали обратно на пляж, — предложил он, когда я закончил эфир. — Позавтракаем, — он улыбнулся, его обветренная нижняя губа лопнула.

Я сгреб со стола несколько кассет и свой магнитофон «Сони».

Мы вылетели на автостраду Тихоокеанского побережья; Большой Уилли — за рулем «флитвуда», мы с Деннисом — на заднем сидении красно-коричневой кожи. Мы немного поболтали, Деннис был мил и дружелюбен.

— А ведь ты слушал ту кассету, да? — вдруг выдал он льстиво и вкрадчиво — и застал меня врасплох.

— Ага, только самое начало. Пока не понял, что это ошибка.

Он улыбнулся:

— Знаю. Я даже могу точно сказать, сколько ты прослушал. Пятьдесят шесть целых, три десятых секунды, — рассветные лучи отражались от его темных очков. — Вот тогда я и понял, что с тобой все в порядке, — он рассмеялся своим дружеским смехом. — Это мы с Шар занимаемся любовью. Если хочешь знать правду, так это последний раз, когда мы этим вообще занимались. Тысяча девятьсот шестьдесят девятый. Ни хера ты не понял. Это было перед самым «Tidal Wave». Я оттрахал ее в жопу. Величайшая ошибка моей жизни. Знаешь, наверное, как некоторые из этих сучек корячатся насчет получить хрен в задницу? Мамочка им говорила, так делать не надо, или что-нибудь в этом роде. А мне-то что оставалось? У нее дырка была уже никакая. Трахать ее в дырку — все равно что хреном воздух пинать. Ну как бы там ни было, она вся взвилась, хотя точно могу сказать — ей понравилось. Но ведь не полагается, чтобы это нравилось. Католическое чувство вины или что там еще. Но вышло так, как вышло — и вот, пожалуйста, тысяча девятьсот шестьдесят девятый. С тех пор она мне больше ни разу не дала, — он помолчал секунду с заученной печалью. — Эта кассета — единственное, что осталось на память, — он улыбнулся. — А у тебя хватило порядочности остановить ее через пятьдесят шесть целых, три десятых секунды, когда до тебя дошло, что ты слушаешь, как мужик трахает жену в задницу. Мне это нравится. Большинство дослушало бы до конца, многие, наверное, даже подрочили бы под это, — он стал похож на акулу с искусственными зубами. — А ведь звучало это возбуждающе, а?

Держи себя в руках, сказал я себе. У этого парня давно уже засохший изюм вместо мозгов. Но прилив ярости надвигался.

— Я услышал не так много, чтобы составить впечатление, — ответил я.

— Ну, скажу тебе, Скотт, трахается она потрясающе, — ностальгически сообщил он. — Страстно так трахается, жадно. Поговорим о ее дырке? Блин, затаскали это слово, оно так не подходит к ее сочной маленькой манде. Если хочешь знать правду, так по-моему, я только из-за этого на ней и женился. Из-за этой ее горячей узкой бархатистой щелки.

Мне вдруг захотелось врезать ему как следует по его гребаной морде, но теперь я понял, почему. Только частично из-за того, что он говорил о Шарлен. Точно так же, как он сейчас, парни в школе обычно обсуждали Черил.

— Я хочу сказать, если уж совсем напрямую, что у нее по-настоящему тесная, ультратесная дырка. Как у восточных девиц. У косоглазых. Парни, которые были на войне, много рассказывали мне, какие маленькие и тугие дырки были у вьетнамок, а меня так и подмывало ответить что-нибудь вроде: «Да ну? Если ты думаешь, что у них тесные дырки, так тебе надо попробовать мою жену», — он мерзко рассмеялся. — Разумеется, ничего мне не приходилось говорить, потому что они и так почти все ее перепробовали.

Я был на грани взрыва. Это был дебил из мужской раздевалки, который поливал грязью Черил. Билл Холтнер!

— Деннис, я не хочу это слушать, — заявил я.

Он не обратил внимания на мои слова.

— Ты просто не имеешь представления, через что она пропустила меня, Скотт. Ни малейшего. Я просто не знаю, что с ней делать, правда, не знаю. Я дал ей все, о чем только может мечтать любая женщина. Славу, звездность, домик мечты на Малибу, богатство, деньги, — больше, чем она способна потратить за всю жизнь. Я вытащил ее из ниоткуда. Спас от работы официанткой или кассиршей в универмаге. Я дал ей намного больше того, что она заслужила, если уж хочешь знать правду.

Мы пролетели мимо Зума-Бич, в стеклах его темных очков отразились загорелые тела.

— Слишком рано и слишком много — и вот что вышло. Я ее испортил. Я превратил ее в подгнившую, разлагающуюся принцессу. У нее было слишком много внимания, слишком много фанов, слишком много обезличенного обожания. Когда все оборвалось, она не смогла этого вынести. Она немного сдвинулась. Не было больше волн любви, накатывающих на нее из толпы на больших площадках. Думаю, осталась только пустота. И она заполнила ее, еще как заполнила! Бесконечной вереницей горячих пульсирующих хренов.

Все это было дерьмом. Я презрительно фыркнул и уставился в окно. Господи, он что, не замечает, как я отношусь к его речам? Видимо, нет. Он продолжил, будто между нами было полное взаимопонимание.

— У меня несколько лет ушло на то, чтобы понять, что с ней творится. Видишь ли, я на некоторое время оставил ее одну. После того, как покончил со «Stingrays», но еще до «Tidal Wave». Бестолковое было время. Я тогда здорово подсел на «скоростняк», [206] а это наркотик из серьезных. Я все время торчал в студии, все время. А когда приезжал домой, ее там не оказывалось. Она сматывалась на несколько дней подряд. Вот тогда я начал понимать, что она — настоящая нимфоманка. Нет, это слово слабовато. Она прямо свихнулась на сексе, это были саморазрушительные траханья, просто саморазрушительные. Я хочу сказать, что ее носило по самым отъявленным подонкам: филиппинские официанты, мексиканские контролеры на парковках, какие-то ублюдочные мелкие преступники из низов, пытающиеся косить под хиппи. И конечно, все они знали, кто она такая. Они трахали ту самую, из «Stingrays»! Я нанял детективов — вот так и узнал обо всем этом. Они представили мне доказательства — фотографии, магнитофонные записи. Это было мерзко до тошноты. Моя собственная жена. Господи Боже мой, ее ведь могли убить или шантажировать. Вот почему я запер ее дома — для ее же собственной безопасности. Она, конечно, все отрицала, что было совершенно нелепо — я же поймал ее на горячем. А потом она захандрила. И мрачно хандрила несколько лет. А потом у нее началась ипохондрия. Сначала я просто не понял, что с ней. Боже, я целое состояние угробил на врачей. А потом сообразил, что все это — просто дерьмо собачье. Не настолько тяжело она болела, чтобы не вскакивать с постели и не открывать дверь голышом. Это ее любимый номер; она эскгибиционистка.