Что рассказал мне Казанова - читать онлайн книгу. Автор: Сьюзен Сван cтр.№ 38

Но синьор Казанова уже уснул, и я сидела, качая Финетт на коленях, смотря на низкую горную гряду, чьи плоские вершины сияли мягким аметистовым светом. Афины были где-то там. Я чувствовала невероятное одиночество в этом диком месте и проклинала себя за то, что столь опрометчиво отправилась в это путешествие. «Кто в Афинах, – подумала я, – знает, где находится Америка? Возможно, они даже и слова-то этого не слышали».

Когда луна показалась над верхушкой дальнего холма, появились синьоры Дженнаро и Папаутсис, шумно переговариваясь и похлопывая друг друга по спине. Они вскарабкались на повозку, отчего лошади нервно вздрогнули, что пробудило синьора Казанову от дремоты.

– Манолис и Доменико пробуют на вкус тайны Востока, – прошептал он.

В ответ я удивленно на него посмотрела, но он ничего не объяснил. Мне захотелось пить, и он налил мне стакан узо. Никто из нас не подумал захватить с собой еды или воды, так что мне пришлось давиться зловонной жидкостью со вкусом ликера.

Примерно час наш экипаж грохотал по сельской дороге, на полной скорости летя среди вздымающихся деревьев, чьи стволы и ветви были ясно видны в лучах полной луны, стоявшей высоко в небе. Мне стало не по себе, и я почувствовала облегчение, когда заметила огоньки света, прыгающие подобно светлячкам по ломаному силуэту холма, вздымающегося на огромной темной равнине. Синьор Казанова сказал, что это огни фонарей, с которыми афиняне ходят по ночам. На вершине озаренного луной холма я разглядела белые, как кости, колонны Парфенона. А за этим прославленным памятником античности парила ось минарета.

– О, Венера, известная здесь под именем Афродиты, благослови это место, – прошептал синьор Казанова и перекрестился. Мой новый друг был католиком, но относился к Богу не так, как остальные паписты. Сейчас Казанова говорил о Верховном Существе как о своей повелительнице, говорил о Провидении как о женщине.

Мы проехали сквозь поля пшеницы, серебряные стебли которой сияли в лунном свете, затем вылезли из повозки и подошли к городской стене, которая, как сказал Джакомо Казанова, была построена для защиты от пиратов. У ворот сидел мужчина в тюрбане, его ноги были забинтованы в рваные тряпки.

– Что с ним произошло? – прошептала я, пока стражник, гремя, открывал ворота.

– Поколотили палками, – прошептал синьор Казанова. – Отбивание ног – это обычное наказание в этих краях.

Афиняне заполонили вечерние улицы, многие из них несли фонари, которые было видно издали. Когда мы свернули на грязную улочку, я почувствовала, как у меня сводит желудок. Переполненные сточные канавы бежали вдоль нее, и из них выливались дурно пахнущие отбросы. Я заметила полуголодных собак в тени христианской церкви, стоявшей за маленькой мечетью. Когда мы прогрохотали мимо, собаки залаяли и лаяли на нас до тех пор, пока вся деревня не огласилась собачьим лаем. «Такова изнанка Афин, – подумала я. – Какое разочарование!»

30 июня 1797 года

Дорогой Исаак!

Мое здоровье улучшается, друг мой, по сравнению с тем, что было месяц назад. Вчера вечером мы прибыли в Афины – а до этого провели четыре дня е Корфу под жарким, безоблачным небом. К сожалению, мое дружеское внимание к мусульманской семье было неверно истолковано ее главой. Я не буду распространяться об этом Исаак, скажу только, что мне пришлось выложить таможенному чиновнику бакшиш, чтобы спасти его жену и ребенка.

Благодаря моей репутации писателя наш. проводник подыскал нам хорошие апартаменты в доме вдовы Мавроматис. Ее имя означает «черные глаза», но они у этой женщины василькового, голубого цвета – наследие венецианских предков. Когда мы расположились, хозяйка принесла мне письма от ее английских друзей, останавливавшихся здесь в этом году, и спросила, не напишу ли я им, что она согласна сдать комнаты подешевле, если они надумают вернуться. Вдова очень удивилась, когда я объяснил ей, что я еще недостаточно хорошо знаю английский язык. (Извини меня за кляксы, старый друг. Вдова получает чернила от своего сына, который делает их из алеппских чернильных орешков, растущих рядом со Смирной, перемешанных с сульфатом железа, водой, арабским клеем и ярью-медянкой, – если я правильно понял его объяснения по-гречески. Он держит это примитивное варево в деревянных бочонках месяцами, прежде чем разлить его по маленьким бутылочкам одна из которых стоит сейчас передо мной. Когда я пишу, то слежу за тем чтобы не касаться этой смеси пальцами, иначе эта липкая зеленая гадость сожжет мне кожу.)

В нашем распоряжении целая анфилада комнат, выходящих на прелестный внутренний дворик с пятью или шестью лимонными деревьями: в моей комнате стоит письменный стол – скорее всего подарок французского консула – и несколько стульев, что является редкостью в Афинах, где жители до сих пор больше любят сидеть на полу.

Ночью так же душно и жарко, как и днем, поэтому спустя несколько часов после нашего прибытия я спустился в маленькую купальню, разбитую во дворе, ища бочку с водой, дабы смочить свои простыни, – помнишь, именно такому способу сохранить прохладу жаркими ночами ты научил меня давным-давно. Стена, разделяющая женскую и мужскую половины двора, была сделана для людей ниже меня ростом, так что я легко мог все видеть. Я взглянул туда из любопытства и заметил копну темно-рыжих волос. Спустя мгновение прелестная медная головка появилась предо мной, и я встретился взглядом с испуганными глазами пуританской девушки.

Она в ужасе взглянула на меня, а затем склонила голову.

– Синьор Казанова, – всхлипнула она. – Помогите мне! Я пьяна.

– Называй меня просто Джакомо.

– Да – Джакомо. – Бедняжку рвало.

– Я присмотрю за тобой, милая девочка.

Жизнь по соседству прекрасно отразилась на наших отноше1шяхс мисс Адамс. Разумеется, она не настоящая пуританка, хотя и демонстрирует чарующую заинтересованность в самосовершенствовании. В конце концов, эти безрадостные люди были ее предками.

Я дал мисс Адамс сесть и нежно протер ей лоб мокрой тряпкой, а когда ее походка стала более уверенной, я отвел девушку в свою комнату. Несмотря на все свои храбрые уверения в том, что ей не нужны защитники, моя юная спутница все еще невинна. Уложив мисс Адамс на кушетку, я устало прилег рядом на кровать. Мои конечности снова стали мокрыми от пота, и в первый роз за много месяцев я осознал всю длину своего тела. Моя голова, мои ступни и руки, каждая моя конечность, равноотстоящая от другой, подобны пятиконечной звезде, какую можно увидеть на великолепном рисунке человека Леонардо. Наверняка на меня так действует пребывание в Греции. Это гений места, который дает нам, смертным, обратно наши тела и напоминает, что корень всей метафизики лежит здесь. Не удивительно, что Филэллин целую эпоху назад вознес благодарность безоблачным небесам Греции.

Я спал под простынями последнего мужа вдовы на матрасе, набитом соломой и перекинутом через две деревяшки, и мне было так комфортно, как если бы я лежал в покоях дворца дожа. А утром я имел удовольствие лицезреть дочку хозяйки, сметающую пыль своей щеткой в большую трещину на полу, как будто специально созданную для этой цели.