Моя преступная связь с искусством - читать онлайн книгу. Автор: Маргарита Меклина cтр.№ 90

Дайан ди Прима: О чем же Вы спросили его?

Вопрос: Я спросил его, что бы он хотел наверстать в своей жизни. И он ответил так агрессивно, что хотел бы соблазнить еще одного мальчика… я был поражен.

Дайан ди Прима: Ну вообще это, конечно, странно оглядываться на свою жизнь. Ведь если бы ты сделал что-то по другому, то и жизнь твоя была бы другой.

Вопрос: Я думал, что он скажет что-то вроде «я хотел бы изучать музыку… пожить в Индии… стать католическим священником.»

Дайан ди Прима: Да, Гинзбергу бы это понравилось. Стать католическим священником! И тогда бы он смог соблазнить еще одного мальчика!

Вопрос: А что бы Вы ответили на этот вопрос?

Дайан ди Прима: За Аллена я ответить Вам не могу, а за себя — хорошо, вот пример. В книге я рассказываю про аборт, который я сделала, когда в первый раз была беременна от Амири Барака. Я хотела сохранить этого ребенка. Но если бы я его родила, Амири бросил бы меня раньше, ибо не собирался иметь со мною детей. И тогда не появилась бы на свет моя дочь от него.

Вопрос: В мемуарах Вы с теплотой пишете о концерте Билли Холидэй в Карнеги-холле, на котором Вы побывали.

Дайан ди Прима: Я очень люблю Билли Холидэй. А мой партнер Шепард вообще от музыки без ума: и блюз, и госпел, и джаз! Он полагает, что в Америке отсутствует визуальное воображение. Телевизор — это ведь такая скучища. То есть у нас наличествует музыкальный, но не визуальный талант. Уши есть, а вот глаз нет совсем. Конечно, еще есть и поэты, но их мало кто знает. Ну и художники тоже, но этих совсем кот наплакал.

Вопрос: Я люблю Эдварда Хоппера. А как он Вам?

Дайан ди Прима: Так себе, я к Хопперу совсем равнодушна. Мне по душе абстрактные экспрессионисты и нравятся кинестические работы со множеством движений, с телами в движении.

Вопрос: Вы лично знали многих известных художников, Ларри Риверса, например. А с кем еще Вы были знакомы?

Дайан ди Прима: Ну, немного с ДеКунингом. Он был близок с Амири Барака в то время, когда я и Амири были любовниками. Я дружу с Майком Голдбергом, он абстрактный экспрессионист «второго созыва». Франк О'Хара, знаменитый поэт, погибший трагический смертью (его на пляже сбило специальное такое такси), написал очень значительную поэму обращенную к Майку. Еще в числе моих знакомцев числился Альфред Лесли. Множество его работ сгорело во время пожара в его мастерской в конце шестидесятых годов. Из-за этого пожара он также потерял все свои фильмы. Ну еще Джеми Фрейлихер, она выставлялась в Гугенхайме. А Ларри Риверса я знаю еще по Нью-Йорку.

Вопрос: Вы разлюбили Нью-Йорк?

Дайан ди Прима: Я не люблю шума, а там дикая спешка. Все куда-то бегут… но куда и зачем? Моя младшая дочь скоро будет рожать. Но я не смогла достать билеты на поезд! Никто больше не хочет летать. И мне придется лететь в Нью-Йорк в октябре — ведь все поезда уже были забиты до отказа в начале июля.

Вопрос: Почему среди битников было так много итальянцев? Лоуренс Ферлингетти, Дайан ди Прима, Грегори Корсо, Филипп ЛаМантия?

Дайан ди Прима: Это, наверное, потому что итальянская культура очень лиричная… В почете орнаментальная проза, музыка, все поют… а Сицилия находится рядом со Средним Востоком. Вся эта восточная мелодика сильно на меня повлияла.

Вопрос: Или может быть, иммиграция помогла увидеть Новый Свет в новом свете?

Дайан ди Прима: Все может быть. Кстати, вот Грегори Корсо — он вовсе не был взращен итальянцем. А он музыкальней, чем Гинзберг. Намного более музыкален, чем Гинзберг. Совсем другой звук.

Вопрос: Вы читаете по-итальянски?

Дайан ди Прима: Немного. Когда мне было около пяти лет, я разговаривала по-итальянски с бабкой и дедом. Дед читал мне Данте, он обожал оперу и стихи, был анархистом. В политическом, да и вообще всех других смыслах, он оказал сильное влияние на меня. Но начиналась война и родители, живя в Америке, всего опасались. Я родилась в 1934-м, но к 1938-му они уже знали, что будет война. И поэтому мне пришлось забросить итальянский язык. Во мне живет страх. Страх, перешедший от моих родителей ко мне, страх, мешающий мне говорить на языке моих предков.

Вопрос: Вы общались с родственниками в Италии?

Дайан ди Прима: Нет. Мне кажется, что мои родители этого не хотели. Причиной тому был свободный образ жизни, который я вела. Родители думали, что итальянские родичи придут в ужас, увидев меня. Я была два раза в Сицилии, и оба раза моя мать не дала мне их адресов.

Вопрос: Отношения с отцом, исходя из книги Ваших воспоминаний, складывались совсем непростые.

Дайан ди Прима: Мой отец вырос в Сицилии. У него были очень консервативные взгляды, особенно по отношению к женщинам. Мне не разрешалось играть на улице вместе с моими братьями, например. Кстати, кое-что опубликованное в моих мемуарах пришлось не по вкусу родным. На их взгляд, я не должна была обнародовать эти семейные истории, все эти семейные тайны. Мои братья даже собирались опубликовать опровержение. Им кажется, что родители были на самом деле не такими, какими они представлены в моих мемуарах. Но ведь это мое занятие и я должна обо всем этом писать.

Вопрос: Автоответчик у Вас дома разговаривает Вашей поэмой: «мои дорогие американцы, мы чистосердечны и глупы (we are pure and stupid).»

Дайан ди Прима: Так на самом деле все так и есть. У нас нет интеллекта, нет способности видеть хитросплетения мировой истории, на какой стадии мы находимся, куда мы идем. У нас коррумпированное правительство, самое коррумпированное правительство в мире, и мы сами приглашаем к себе все эти беды. А никто этого не замечает совсем. Во время войны с Афганистаном я оказалась в Нью-Джерси, где проходила моя первая выставка акварелей. В отеле было совершенно нечего делать и тогда я включила телевизор. А там как раз показывали, как местные жители покидают Афганистан с рюкзаками. Ну совсем ничем не отличаются от американцев! В том, как мы подходим к простейшим вещам, мы очень похожи на этих афганцев. Например, какой-нибудь городской бродяга в Сиерре, у него такое же отношение к своему выживанию… чуть что, он также возьмет рюкзак и пойдет. А американцы не могут понять, что мы намного более похожи на этих афганцев, чем на каких-нибудь образованных парижан или римлян. Мы очень похожи на этих людей, которых бомбим.

Вопрос: События одиннадцатого сентября… как они на Вас повлияли?

Дайан ди Прима: Не сами события, а как мы глядим теперь на разные вещи. Я не боюсь терроризма, но не хочу, чтобы полиция все время сновала бы под моим носом. Я больше не разъезжаю, как раньше. Осенью я обычно колесила с выступлениями по стране. Как только начинались занятия в школах и колледжах, я собиралась в дорогу. И затем весной — чтения, заседания, лекции. Теперь, если я и устремляюсь куда-то, то потому, что моя дочь готовится к родам, и я должна быть рядом с ней. Когда-то эти мероприятия были частью моего дохода… теперь я делаю на одну треть меньше. Но вообще-то я никогда не зарабатывала огромные деньги. Вместо того чтобы покупать книги, я иду в библиотеку. Сейчас я более счастлива, чем когда я «в дороге». Когда-то я занималась этим потому, что думала, что это просто необходимо, что это мой долг. Думала, что могла как-то помочь тем, кто собирается стать художником или писателем. Теперь я не собираюсь этого делать за счет своего хорошего настроения. Мне шестьдесят восемь, я могу посидеть дома или начать рисовать.