Юность Бабы-яги - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Качан cтр.№ 142

Страница

Напоминаем, что записи сделаны 15–20 лет назад (чтоб были понятны некоторые детали, цифры).

Среда. 18 мая. Завтра меня выписывают. Я здесь всего неделю, а впечатлений – на полжизни. Все хорошо, пить совсем не тянет, но и завязывать на всю жизнь пока не собираюсь. Сегодня присутствовал при забавном диалоге моего приятеля-врача с новоприбывшим пациентом. Они друг друга не понимали. Долго. Этот разговор стоит записать. Новоприбывший для врача один из многих, попавших в зависимость от водки. Они тут проходят конвейером, все будто на одно лицо. У всех одни проблемы, одни симптомы, одни переживания. Поэтому он с ними, не затрачиваясь особо, ведет себя стандартно. Со всеми на «ты». А чего с ними церемониться? Сам доктор безупречно интеллигентный, я бы даже сказал, рафинированный представитель врачебного сословия. Он курит «Мальборо», а все они – «Приму» и «Дымок». Коллеги-врачи – «Яву». Он же где-то достает «Мальборо».

Когда в его кабинет вошел серьезный дядька с угрюмым, тяжелым лицом, я поднялся, чтобы выйти, но Алексей Иванович снова усадил меня, сказав, что я не помешаю. К дядьке он, как и ко всем, начал обращаться на «ты» и так было до вопроса об образовании.

– Да высшее, доктор, – отмахнулся тот с таким видом, будто его вынудили признаться в чем-то позорном.

– Да? – не скрыл удивления врач и перешел на «вы». – И какой же институт вы закончили?

Все с той же интонацией, с прибавлением к ней еще и запредельной досады, дядька отвечает:

– А-а-а! Плехановский.

– И почему же вы теперь работаете шофером, как вы выражаетесь, дальнобойщиком? Почему не по профилю Плехановского?

Дядька, похоже, принципиально игнорирует предлагаемую интеллигентную манеру общения, поэтому отвечает просто и грубо.

– Да на х… он мне нужен, доктор? 150 рублей в месяц. (Напоминаем, что 150 рублей в то время – что-то около 150 долларов сейчас.)

– Та-ак, – несколько обескураженный такой беспощадной прямотой, тянет доктор. Потом, пожевав губами, переходит к своей привычной теме. – Сколько пили?

– Водки или вина?

– Нет, сколько времени вы пили до больницы?

– Месяц почти… четыре недели.

– Та-ак, – врач оглянулся на меня с выражением лица, которое можно было толковать как «вот какие запои бывают, старик». Затем вернулся к вопросу и заодно к цифрам. – И много вы пропили за эти четыре недели? Наверное, рублей 200?

Чувствуется, что для моего приятеля доктора эта сумма солидная. А дядька с величайшим презрением и негодованием переспрашивает:

– Сколько?!

Доктор догадывается, что с вопросом явно опростоволосился, и пытается исправить свое невежество по поводу финансовых возможностей дальнобойщика. Он смело предполагает:

– Ну-у… рублей 400–500? – По всему это уже предел фантазии обычного врача, пусть даже и заведующего отделением.

И дядька, догадавшись о пределе, окончательно теряет уважение к собеседнику и теперь уже сам переходит на «ты».

– Ты что, доктор? – и затем, с понятным превосходством. – А три штуки не хочешь?

– В смысле, три тысячи рублей? – Доктор почти изумлен.

– Да, да. Вот в этом самом смысле.

(За эти деньги можно было в те годы приобрести около тысячи бутылок водки.)

– Значит, вы все деньги пропили? Все, что у вас было, пропили? – Последний вопрос доктора – единственная надежда на моральный реванш (пусть дядька зарабатывает намного больше его, но в этой больнице, однако, он командир).

– Не все, почему? – обрушивает дальнобойщик попытку доктора уравнять позиции. – Там еще много осталось. Жена спрятала. А эти три штуки – конечно. Они ж у меня с собой были.

– Как возможно пропить три тысячи? Расскажите, – доктор опять оборачивается ко мне, предлагая разделить с ним интерес. Я разделяю. Мне тоже интересно.

– Как можно? – переспрашивает дядька. – Элементарно, доктор. Я же не один пил, я друзей угощал. Ну, и закуски там, то-се…

На этом разговор был исчерпан. Дальнобойщик отправился в палату, а врач, кажется, немного загрустил.

Теперь расскажу про Королёву. Как зовут ее – не знаю, да она сама себя иначе и не называет – Королёва, и все. Иногда, шутя – Королева. Все к ней так и обращаются. Она здесь – ветеран наркологии, как пациентка, разумеется. Бывала много раз. Сначала я увидел ее у телефона-автомата. Она говорила.

– Але, Света, это я, Королёва, говорю. Ну я, конечно, в больнице! Ты там сыночка моего не видела? Он там не пьяный?

Потом познакомились. Поговорили в курилке. Королёвой восемь раз ломали нос.

– Кто? – спрашиваю.

– Муж.

– А почему восемь?

– А потому, что он восемь раз уезжал в командировку и избивал меня, чтобы я не выходила на улицу. Ревновал, – с гордостью добавляет королева-Королёва.

У нее и сейчас плоский, бесформенный нос, но если бы он и был нормальным, то несильно бы украсил Королёву. При маленьком росте и плотном телосложении у нее непропорционально большая голова и широкое, бурятское лицо; крохотные, но очень веселые глазки и рот, в котором недостает нескольких передних зубов, но не сразу нескольких, а через неравномерные промежутки. Два зуба – дырка, еще один – опять дырка и так далее. И все же ее улыбка не лишена своеобразного комизма и обаяния. Королёва никогда не грустит и не теряет оптимизма.

– Один раз, – рассказывает она, – мать дала мне 300 рублей на исправление носа. Я подошла к институту красоты и задумалась. Красота и я, сам понимаешь, – демонстрирует она веселую самоиронию. – Стою и думаю. И так мне стало жалко этих трехсот рублей, прямо кошмар какой-то! А тут мимо идет какой-то мужик. Я его возьми, да и спроси: «Ты меня вые…шь? Вот такую?» Он говорит: «Да». И мы с ним пошли и эти деньги пропили, вот так. Ну а потом… – Королёва засмеялась, – выяснилось, что и с переломанным носом можно.

– Вот так прямо и спросила? Первого встречного?

– А че тут такого? – удивляется Королёва. – Прямой вопрос – прямой ответ – самый короткий путь к любви. И-эх! – залихватски, этак по-частушечно-народному вскрикивает Королёва. – И щас бы вот бормотушки да мужичка! – и игриво смотрит на меня.

Тут я пугаюсь и ухожу. Потом узнаю, что это ее любимая поговорка. Раз 10 за день в коридоре или из ее палаты раздается ее веселый клич, ее голосистый призыв в пустоту: «И-эх! Щас бы бормотушки да мужичка».

Вообще в женской части отделения мужская тема доминирует. Алкоголь или наркота – на вторых ролях. Чаще всего – это придуманные легенды о том, насколько они были желанны в свое время, как мужики по ним с ума сходили. Мол, как увидят ее, ненаглядную, так все… Цепенеют, сказать ничего не могут! Хотя, даже напрягая фантазию, представляя ее молодой, ну никак не получается вообразить, что она обладала такой уж смертоносной красотой.

Страница