Любовник смерти - читать онлайн книгу. Автор: Борис Акунин cтр.№ 60

Увидал: Проха. На спине лежит, мордой кверху. Однако пригляделся получше — охнул. Мордой-то Проха был кверху, но только лежал не на спине, на брюхе. У живого человека шея таким манером, шиворот-навыворот, перекрутиться никак не могла.

Знать, это его, Прохины, спички-то, с разбегу додумалась прежняя мысль, и только потом уже Сенька, как положено, закрестился и попятился. Ещё и спичка, сволочь, пальцы обожгла. Вот он отчего поперхнулся, Проха-то. Это ему в один миг башку отвернули, в самом что ни на есть прямом значении. А Проха от такого с собой обращения взял и помер.

И черт бы с ним, не больно жалко. Но что ж это за чудище, которое этакое с людьми выделывает?

А потом Скорику пришло на ум ещё вот что. Без Прохи найти этого душегуба стало никак невозможно. Борода до пупа, конечно, примета знатная, но только ведь набрехал, поди, Проха, царствие ему, подлюке, небесное. Как пить дать набрехал.

Из всей дедукции-проекции вышло одно разбитое корыто, как у жадной старухи (прочёл Сенька ту сказку — не понравилось, про царя Никиту лучше). Нет бы Проху на заметку взять, да Эрасту Петровичу всё рассказать. Захотел отличиться, вот и отличился. Верную ниточку собственными руками порвал.

* * *

От расстройства чуть не забыл Смертьино письмо прочесть, спохватился уже на самой Спасской.

“Здравствуйте Эраст Петрович. Вчера вечером был пристав. Про серебряную денежку спросил сам. Я говорю подарок. Он говорит новый соперник? Не потерплю. Кто таков? Я как вы велели отвечаю что богатый человек серебра полны карманы. Собою красавец хоть не молодой и с сединой на висках. Ещё говорю заикается немножко. Пристав про серебро сразу позабыл и дальше только про вас расспрашивал. Глаза спрашивает голубые? Говорю да. А роста вот такого? Говорю да. А на виске вот тут малый шрам есть? Отвечаю вроде есть. Что тут с ним началось аж затрясся весь. Где живёт да то да сё. Я обещала разузнать и ему всё рассказать. А к Упырю я сама пошла не хотела его паука у себя принимать. Этот-то больше про серебро любопытствовал да что вы за человек да сильно ли богатый да как до вас добраться. Ему тоже разузнать обещала. Завязали мы с вами узел а как его распутывать непонятно. Пора нам встретиться и на словах обговорить. Всего в письме не напишешь. Приходите нынче ночью да Сеньку с собой прихватите. Он на Хитровке все закоулки знает. Если что выведет. А ещё хочу вам сообщить что никого из них я теперь до себя не допускаю хоть пристав вчера и пугал и бранился. Но ему теперь вы нужны больше чем я. Пригрозила что не буду вас ни про что расспрашивать он и отстал. И знайте что больше никого из этих кровососов я до себя никогда не допущу потому нет на это больше моих сил. У всякого человека свой предел есть. Приходите нынче. Жду.

Смерть”

Взволновался Сенька — ужас как, даже во рту стало сухо. Сегодня, нынче же ночью, он увидит её снова!

Инженер и Маса выслушали рассказ молча. Не заругались, дурнем не обозвали, но и сочувствия Скорику тоже не выказали. Чтоб сказать “ах, бедняжка, сколько ты натерпелся!” или хотя бы воскликнуть “вот ведь страсть какая!”, этого он от них, примороженных, не дождался. А уж как старался впечатлить.

Что ж, и вправду ведь виноват.

— Извиняйте меня, Эраст Петрович и вы, господин Маса, — честно сказал Сенька напоследок. — Такая удача мне подвалила, а я всё напортил. Ищи теперь свищи злодея этого.

Покаянно повесил голову, но из-под бровей посматривал: сильно рассердились или нет?

— Твоё мнение, Маса? — спросил Эраст Петрович, дослушав до конца.

Сенсей закрыл узкие глазки — будто утопил их в складках кожи — и сидел так минуты две или три. Господин Неймлес тоже помалкивал, ждал ответа. Скорик от нетерпения весь изъерзался на стуле.

Наконец японец изрёк:

— Сенька-кун мородец. Теперь всё ясно.

Инженер удовлетворённо кивнул:

— Вот и я так думаю. Тебе не за что извиняться, Сеня. Благодаря твоим действиям мы теперь знаем, кто убийца.

— Как так?! — подскочил на стуле Скорик. — Кто же?

Однако господин Неймлес на вопрос не ответил, заговорил о своём:

— Собственно, с д-дедуктивной точки зрения задача с самого начала представлялась несложной. Мало-мальский опытный следователь, располагая твоими показаниями, решил бы её без труда. Однако следователя интересует лишь закон, мои же интересы в этом деле обширней.

— Да, — согласился Маса. — Дзакон — это меньсе, чем справедривость.

— Справедливость и милосердие, — поправил его Эраст Петрович.

Похоже, эти двое отлично понимали друг друга, а вот Сенька никак не мог взять в толк, о чем это они.

— Да кто убийца-то? — не выдержал он. — И как вы его раскусили?

— Из твоего рассказа, — рассеянно ответил инженер, явно думая о другом. — Устрой гимнастику мозгам, это полезно для развития личности… — И дальше забормотал невнятицу. — Да, вне всякого сомнения, справедливость и милосердие важнее. Слава Богу, я теперь частное лицо и могу действовать не по букве з-закона. Но время, у меня совсем мало времени… И потом эта маниакальная осторожность, как бы не спугнуть… Разом, одним ударом. Одним махом семерых побивахом… Эврика! — воскликнул вдруг Эраст Петрович и шлёпнул по столу ладонью так громко, что Сенька дёрнулся. — Есть план операции! Решено: справедливость и милосердие.

— Операция будзет так надзываться? — спросил сенсей. — “Справедривость и миросердие”? Хоросее надзвание.

— Нет, — весело сказал господин Неймлес, поднимаясь. — Название я придумаю поинтересней.

— Что за операция? — жалобно скривился Скорик. — Сами говорите, благодаря мне всё разгадали, а сами ничего не объясняете.

— Пойдём с тобой ночью на Яузский б-бульвар, там всё узнаешь, — таков был ответ.

* * *

Пошли.

Смерть открыла сразу как постучали — в прихожей, что ли, поджидала? Распахнула дверь и молчит, смотрит на господина Неймлеса — не мигая, жадно, будто у ней перед тем глаза были завязаны, или долго в темноте сидела, или, может, прозрела после слепоты. Вот как она на него смотрела. А на Сеньку даже не взглянула, не то что “здрасьте, Сеня” сказать или “как здоровьице”. Эрасту Петровичу на его “добрый вечер, сударыня”, правда, тоже не ответила. Даже немножко поморщилась, будто каких-то других слов ждала.