Скандинавия глазами разведчика - читать онлайн книгу. Автор: Борис Григорьев cтр.№ 93

Поэтому вполне естественно, что для каждого вновь прибывшего на Шпицберген москвича сначала казалось, что он попал на Украину. Недаром советскую территорию на архипелаге кое-кто в шутку, а кто и всерьёз называл Шпицбергенщиной. Украинский образ жизни, мышления и поведения сказывался и проявлялся здесь на каждом шагу.

Экономическим хребтом норвежской структуры была упомянутая выше государственная угледобывающая компания «Стуре Ношке». Основным её занятием была добыча угля, но со временем она настолько диверсифицировала свою деятельность, что стала заниматься и туризмом. Так же как и советский трест «Арктикуголь», компания ревниво следила за каждым поползновением посторонних «пустить корни» на архипелаге и успешно выдерживала конкуренцию с какими-нибудь непрошеными бизнесменами, опираясь на свою мощную инфраструктуру, без которой новичку невозможно было и шагу шагнуть, не то что заниматься бизнесом.

Когда советские геологи начали искать на Шпицбергене нефть, это вызвало у норвежцев большой переполох. И поскольку такие поиски всегда окружаются завесой секретности, а на Шпицбергене эта секретность ещё более ужесточается, то можно себе представить, какие последствия они имели для наших взаимных отношений.

Норвежцы отлично понимали, что если мы первыми найдём нефть на Шпицбергене, то это будет иметь для них необратимые экономические и политические последствия. Они любым способом пытались добыть хоть какую-нибудь информацию о результатах работы геологов, но русские умели хранить свои тайны, поэтому нервозность на архипелаге возрастала с каждым днём. И даже тогда, когда поиски нефти не увенчались успехами — обнаруженные залежи не могли оправдать потраченные на разработку месторождения средства, норвежцы продолжали считать, что русские что-то скрывают от них по тактическим соображениям.

Как бы то ни было, несмотря на неудачи советской геологоразведочной партии, «Стуре Ношке» в свою очередь приступила к поискам нефти — как раз в тот период, когда я прибыл в командировку на Шпицберген, — и тоже постаралась вокруг всего этого дела напустить побольше дыма. Мы довольно скептически наблюдали за ажиотажем, поднявшимся в норвежской общине и в самой Норвегии, но на всякий случай тоже принимали меры к получению достоверной информации о ходе поисковых работ и регулярно докладывали о них в Центр.

Забегая вперёд, могу сказать, что результаты норвежских бурений ничем не отличались от наших: «угробив» десятки миллионов долларов, геологи в конце концов были вынуждены свернуть все работы и вернуться ни с чем на материк. Нефть была обнаружена в небольших количествах, и разработка месторождения была признана нерентабельной.

А между тем наша сторона в лице неутомимых сотрудников треста «Арктикуголь» не давала и себе и норвежцам покоя в изобретении новых направлений своей экономической деятельности, призванных доказать московским чиновникам полезность и необходимость советского присутствия на архипелаге.

Одним из таких направлений была идея использования богатых минеральной водой источников. Трест осуществил необходимые экономические расчёты и приступил к поиску инвесторов. Вообще-то сама идея была в принципе вполне рабочей — нужно было только найти для её осуществления деньги. В заполярных условиях инвестиционные вложения значительно превышают обычные нормы, и, естественно, желающих оказалось не так уж и много. Тем более оставался нерешённым вопрос о сбыте продукции. Европейский рынок захвачен шведскими и французскими производителями минеральной воды, и пробиться на него какой-то неизвестной шпицбергенской воде, пусть более богатой по своему содержанию, было чрезвычайно трудно.

Идея умерла так же быстро, как и родилась.

Потом выяснилось, что страна остро нуждается в йоде. А почему бы не наладить у берегов Шпицбергена сбор морских водорослей? К тому же вся морская растительность Белого моря к этому времени была практически уничтожена, а в тёплых водах архипелага, омываемого потоками Гольфстрима, этих водорослей была уйма.

И «Арктикуголь» рьяно приступил к реализации этой идеи. Был осуществлён пробный сбор водорослей, который вроде бы подтвердил предварительные расчёты, но... Но тут на пути претворения планов треста в жизнь грудью встал сюссельман Элдринг. Он заявил, что ни за что не позволит «Арктикуглю» заниматься таким разрушительным для экологии архипелага делом: в арктических условиях восстановление нарушенной флоры идёт в несколько раз медленнее, чем в южных районах, поэтому о пополнении запасов йода таким варварским способом не может быть и речи.

Опять всё повисло в воздухе.

Предложение хорошее, но не заслуживает внимания.

Руководство «Арктикугля» предприняло также попытки найти кредиты для восстановления рудника в Груманте. Достаточно было откачать воду из шахт и можно было приступить к добыче великолепного коксующегося угля. Кредитор был найден в лице какого-то английского миллионера, но он долго изучал обстановку, размышлял, сомневался, давал обещания, но в конце концов «сошёл со сцены». Думается, не обошлось тут и без подсказки со стороны норвежцев.

После развала Союза с весьма заманчивыми идеями приезжал в Баренцбург какой-то профессор, представитель офтальмолога Святослава Фёдорова. Оказывается, в условиях Шпицбергена заживание ран и послеоперационная реабилитация происходят в 2—3 раза быстрее, чем на материке. Почему бы в Баренцбурге не построить глазную клинику, филиал клиники Фёдорова в Москве?

Имя Фёдорова уже звучало по всему миру, и губернатор Эл-дринг горячо поддержал инициативу глазника. Он немедленно заручился поддержкой своего правительства, согласившегося на паях с русскими воздвигнуть такую клинику в Нью-Васюках, то бишь в Баренцбурге, и стал ждать дальнейшего развития событий.

Бедный Элдринг, он, вероятно, слабо был знаком с русской классикой и не читал о Манилове или Остапе Бендере. Потому что профессор-глазник уехал и, вероятно, совершенно забыл о своих обещаниях, высказанных под плотной магнитной шапкой и сполохами северного сияния.

Потом приезжали академики из Академии наук России и с блеском в глазах выступали перед нами с идеями превратить в Нью-Васюки уже не Баренцбург, а Пирамиду. Да, конечно, в условиях развала экономики Баренцбург один справится с поставками угля на материк, а нерентабельную шахту в Пирамиде следует закрыть. Но сам посёлок целесообразно сохранить как материальную базу для научного центра исследований. Так умно поступили в своё время норвежцы в Ню-Олесунне: они закрыли рудник, а на базе посёлка организовали научный центр, который на правах аренды используется многочисленными учёными со всех стран мира. Вот он — источник дохода, приумножения научного российского потенциала и повышения международного авторитета!

Где вы, господа академики и профессора? Откликнитесь! Ау-у-у!

Директор рудника «Пирамида» Назаренко Август Петрович мог спокойно спать и продолжать выдавать на-гора нерентабельный фосфоро- и серосодержащий камень.

Потом приезжали представители «Русских самоцветов» из Петербурга и стали соблазнять русских и норвежских угольщиков планами развернуть добычу и обработку полудрагоценных камней, залежи которых на архипелаге действительно имеются в достаточном количестве. Норвежцы уже на практике узнали, чего стоят обещания русских, и вежливо отказали. Представители «Арктикугля» с камнерезами просто не стали разговаривать, потому что те прибыли на Шпицберген, даже не предупредив руководство треста о своих намерениях. Ах, вы прибыли добывать камень? Ну так и добывайте себе на здоровье! Только без наших вертолётов, без наших снегоходов, без нашей столовой!