Скандинавия глазами разведчика - читать онлайн книгу. Автор: Борис Григорьев cтр.№ 75

В последние годы в дело о таинственных подводных лодках в шведских водах, с большим запозданием, вмешалась общественность. Была создана специальная гражданская группа, досконально исследовавшая этот вопрос со всех сторон. Она пришла к выводу, что заход У-137 в Карлскруну был вынужденным, потому что были повреждены навигационные приборы. Что же касается других случаев нарушения шведских морских границ чужестранными подлодками, то группа никаких достоверных сведений на этот счёт не собрала.

Тем не менее шведские военные стоят на своём: лодки были и во всём виноваты русские!

Десять лет спустя после событий в Карлскруне побывал бывший замполит подлодки В. Беседин. Находясь в качестве туриста в Швеции, он дал интервью местному журналисту, в котором утверждал, что у них тогда был приказ защищать лодку до последнего, а если отстоять её не удастся, то взорвать вместе с экипажем. По поводу этой чепухи можно только сказать, что она полностью остаётся на совести произнесшего её. Вернулся Беседин из своей туристической поездки в Шведское королевство с новенькой «вольво», которую ему подарили благодарные местные военморы.

Ну да бог с ним с Бесединым — он и сам не знает, что творит. Как и в 1981 году не знал, стоя на вахте, куда привёл лодку. Зато в ВМС Швеции отлично представляли, что им было нужно.

Эпизод в Карлскруне послужил для них и некоторых политических кругов Швеции отправным моментом для «раскручивания» общественного мнения. С этого момента перископная болезнь захватывает не только военных и политиков, но и журналистов и самые широкие слои населения. На протяжении почти двадцати лет в Швеции царит настоящая антисоветская и антирусская истерия. Здравый смысл покидает шведов, факты игнорируются, и ничто не помогает им выйти из этого «подлодочного» синдрома.

Впрочем, попыток для того, чтобы излечиться, не делается вовсе. Вся страна попала под влияние какого-то злого духа и не устаёт твердить о нашествии русских подводных лодок на Швецию. Средства массовой информации, без всякой проверки фактов, без оглядки включаются в эту кампанию и раздувают её до невиданных размеров, доводят до абсурда. Любой трезвый голос тонет в хоре осуждения, любой честный человек, пытающийся разобраться в произошедшем, обвиняется в предательстве, подвергается остракизму.

А теперь вопрос на засыпку тем из наших доморощенных демократов, которые Швецию всегда ставят в пример.

Как так получилось, что демократическое государство фактически превратилось в тоталитарное и никто этого ни на Западе, ни у нас, в России, не заметил? Где же знаменитые и неподкупные шведские газеты, радио и телевидение? Где самостоятельные шведские партии и профсоюзы? Суды, общественность, интеллигенция, рабочий класс и прогрессивное фермерство? Где все те противовесы демократии, призванные противодействовать всякой узурпации власти и свободы слова?

Вопросы, вопросы...

P.S. Спустя 26 лет мне посчастливилось снова побывать в Карлскруне, где по моей просьбе забронировали номер в том самом отельчике, в котором останавливались мы с Просвирни-ным. Он сильно изменился в сторону модернизации и бездушия. Не изменился сам город и его обитатели. Шведы по-прежнему не верят в версию аварии нашей подлодки. Калле Андерсен постарел, но сохранил бодрый вид и свою уверенность в том, что шведская официальная версия является продолжением злонамеренной политики. А торпедный катер «Вэстервик» стоит на причале Военно-морского музея. Я поднялся на борт в сопровождении толпы журналистов и в той самой каюте дал интервью. Весь воздух в Карлскруне казался наполненным горькими парами ностальгии...

И сказал Моисей народу: помните сей день, в который вышли вы из Египта...

Исх. 13: 3

Современный читатель много наслышан относительно эмиграции советских или российских граждан на Запад. Если верить газетам и мемуарной литературе, то иммиграционные потоки шли всегда в одном направлении: на Запад. Это верно в смысле слова «потоки» и неверно в смысле «всегда на Запад». Потому что на Восток тоже текли, если не потоки, то струйки, и желающих попасть к нам, в первую в мире страну рабочих и крестьян, тоже было достаточно, особенно в период, предшествующий разоблачениям издержек сталинизма.

В период «зрелого социализма» также находились люди, которые в основном по патриотическим или идейным соображениям обращались в наши консульские учреждения за границей и подавали ходатайства о въезде в СССР на постоянное жительство. Мои наблюдения по отношению к этой категории лиц сводятся к тому, что таких желающих было бы значительно больше, если бы в качестве непременного условия для постоянного проживания иностранца в Союзе не выставлялось требование о приёме в советское гражданство. Иначе говоря, нашей правовой и политической системой не предусматривалась юридическая процедура приёма иностранцев в страну.

Хочешь жить в Советском Союзе? Отказывайся от своего гражданства (подданства), принимай гражданство СССР, вот тогда, может быть, мы тебя и пустим в страну. На практике иногда получалось, что наличие у лица советского гражданства не гарантировало автоматического допуска в страну этого гражданства в качестве постоянного жителя. Причём это касалось и иностранцев, и коренных жителей Советского Союза, проживших длительное время за границей с «молоткастым и серпастым» документом на руках. Советский гражданин, выехавший на постоянное жительство за границу, не мог вернуться обратно на свою родину, не получив на это предварительного разрешения ОВИРа.

Шведского или советского гражданства у М. нет. У неё вообще лицо без гражданства.

Между тем при умной и более-менее гибкой иммиграционной политике (которой у нас до сих пор нет) можно бы было извлекать большую пользу для государства [53] .

Вспоминаю, что в ходе консульского приёма довольно часто ко мне обращались посетители с вопросами: «А можно поехать поработать в Советский Союз?», «Хочу въехать в Советский Союз на постоянное жительство. Что для этого требуется?», «Хочу вернуться в Советский Союз, но я давно уже не продлевал советского паспорта», «Как получить советское гражданство?» и т.п. При наличии на Западе хронической безработицы контингент таких посетителей был довольно стабильным, но получив от меня соответствующие разъяснения, часть их отсеивалась и больше не появлялась.

Среди них были люди с серьёзными намерениями. О двух таких небезынтересных, на мой взгляд, случаях хочу рассказать в данной главе.