Скандинавия глазами разведчика - читать онлайн книгу. Автор: Борис Григорьев cтр.№ 108

Итак, Соколов не только отказался нам помочь, но стал грубо мешать. Он считал себя вправе отмстить за обиду, нанесённую ему за отказ уступить приглянувшуюся ему игрушку. Это напоминало гоголевскую историю о том, как Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем. Только там причиной ссоры послужила несговорчивость приятеля обменять на свинью ружьё, а здесь...

Как только директор и консул Еремеев узнали о нашем предстоящем отъезде, они сразу изменили к нам своё отношение и продемонстрировали теперь его совершенно открыто. Консул демонстративно прекратил всякое общение, а Соколов не только заморозил с нами все «дипломатические» отношения, но и предпринял ряд репрессивных мер, выразившихся в отказе снабжать нас бензином, продуктами и предоставлять в наше распоряжение кран, упаковочный материал, рабочих и т.п. Примеру консула последовали некоторые его «преданные» сотрудники. Жить в «замке Иф» стало неуютно и скучно.

Всё это было, конечно, грустно, но нисколечко меня не удивило — история взаимоотношений с «чистыми» соседями изобилует подобными примерами. Пока представители службы находятся при исполнении своих обязанностей, с ними считаются, их уважают, но как только с ними что-то происходит, отношение «чистых» круто меняется, они начинают вести себя довольно беспардонно и пользуются малейшим случаем, чтобы унизить коллегу, перед которым ещё вчера трепетали и лебезили. Полагаю, что это нормальная реакция тех, кто неискренно вёл себя в прошлом. Пресмыкание требует мести пресмыкающегося к объекту пресмыкания [70] .

Как бы то ни было, наша подготовка к отплытию с архипелага продолжалась с поправкой на возникшие не по нашей вине трудности. Я мог бы отправить депешу в Центр и призвать к порядку директора с консулом, но решил не мелочиться, справиться с ситуацией своими силами. Тем более что рядом оказалось много сочувствующих и желающих помочь.

Заезжие с материка люди пугали нас рассказами о том, что в стране полный хаос, развал и отсутствие товаров. Поэтому мы стали заблаговременно покупать в Лонгйербюене бензин и заполнять им соответствующие ёмкости. Он потребуется для перегона машин из Мурманска в Москву. Часть бензина приобрели в Баренцбурге, несмотря на запрет директора. Упаковочный материал добыли без ведома Соколова, благодаря своим личным связям. Аналогично организовали снаряжение и погрузку катера на лафет. Одним словом, мы уверенно смотрели в будущее и держались как могли, приближая день отъезда.

В апреле на Шпицберген прилетела королевская чета. В соответствии с традицией только что коронованный король Харальд в рамках так называемой Эриксгаты, знакомился со своими подданными, и сюссельман Шпицбергена пригласил на устраиваемый по этому случаю приём несколько человек из Баренцбурга и Пирамиды. В числе приглашённых был и я с супругой, однако вылететь в Лонгйербюен мне было не суждено. Перед отлётом ко мне явился консул Еремеев и сухо сообщил, что мест на вертолёте нет. Через несколько часов в Баренцбурге появился вертолёт из Лонгйербюена, и сюссельман любезно предложил в нём только одно место для жены — салон вертолёта действительно не позволял брать ещё одного пассажира. Жена отказалась без меня участвовать в «королевском» приёме, но зато ей удалось попрощаться с норвежским посёлком и многочисленными норвежскими друзьями.

На «отходную» к нам пришёл Е.М. Зингер — больше никто не захотел или не осмелился. Евгений Максимович за свою бытность на Шпицбергене много натерпелся от дуроломства директоров и вызвался нам помочь с присущей ему комсомольской горячностью. Он-то со своим уазиком и помогал нам грузиться и перевозить вещи на корабль, стоявший под загрузкой на причале Баренцбурга. Капитан судна был заранее предупреждён о пассажирах из консульства и выделил в наше распоряжение свободные каюты.

За несколько часов до отхода судна мы прибыли в полном составе на причал и, отдав команде грузчиков необходимые распоряжения, прошли в наши каюты, чтобы вместе с Евгением Максимовичем и новым секретарём консульства Таратенковым выпить на «посошок». Не успели мы как следует расположиться, как в дверь постучали. В проёме стоял матрос:

— Капитан просит вас пройти к нему.

Я последовал за матросом, который провёл меня в капитанскую каюту. В каюте, кроме капитана, находился А. Соколов. При моём появлении они прервали разговор, а директор рудника стал упрямо сверлить глазами ковёр капитанского жилища.

— Вы знаете, Борис Николаевич, — смущёно начал капитан, — у нас возникли проблемы.

— Какие?

— Мы не сможем взять на борт ваш катер. Вы знаете, он довольно громоздкий, тяжёлый... У нас нет крепежа, так что мы боимся, что его сможет смыть волной. Баренцево море сейчас неспокойное, знаете... Гм...

— А как с автомашинами?

— Никаких проблем. Всё погружено, принайтовлено — можете посмотреть.

— Я вам охотно верю. Так закрепите и катер как можете. Если его паче чаяния смоет в море, мы никаких претензий вам предъявлять не будем. Даю честное слово. Могу дать в этом расписку.

— Нет, катер я на борт взять не могу.

— Почему?

— Не могу и всё. Большая ответственность... — Капитан искоса бросил взгляд на Соколова. Тот плотоядно улыбнулся, но ничего не сказал. Было ясно как майский шпицбергенский день, что директор решил явочным порядком овладеть катером и не допустить его отправки на материк. Для этого он и пришёл к капитану и уговорил его под надуманным предлогом не брать катер. Капитан был подневольным человеком и уступил. Позднее, по прибытии в мурманский порт, механик или штурман судна подтвердил мне эту версию.

Что было делать? До отхода судна оставалось часа полтора-два. Решение принимал, конечно, мой сотрудник, приобретший катер. Он кинулся к капитану, но вернулся ни с чем. Посовещавшись, мы решили отбуксировать его обратно в консульство. Мы впрягли в прицеп зингеровский «батон» и поехали в «замок Иф». Расстояние было небольшое — всего около километра, однако дорога шла всё время в гору, а «батончик» грозил, того гляди, развалиться сам, не то чтобы вести ещё и тяжеленный катер с прицепом.

Но Бог миловал, мы благополучно добрались до подножия Мирумирки, впопыхах, чувствуя на себе чьи-то взгляды из зашторенных окон, отцепили прицеп и погнали обратно на корабль. Сразу после нашего возвращения капитан подал команду отдать швартовы.

Мы поднялись на борт углевоза и посмотрели вниз на причал. Рядом со своим жалким «батоном» стоял испытанный друг, настоящий полярник и мужчина Евгений Максимович Зингер. Он махал нам шапкой и что-то кричал, но в это время углевоз издал гудок, и мы не расслышали его слов. Он вытер рукой глаза — вероятно, в глаз попала угольная пылинка, махнул ещё раз шапкой и полез в УАЗ. Рядом с ним стоял и Серёжа Таратенков, которому мы поручили караулить чужую частную собственность [71] .