Скандинавия глазами разведчика - читать онлайн книгу. Автор: Борис Григорьев cтр.№ 103

Наконец мы вышли прямо напротив посёлка и остановились, чтобы подать ракетой сигнал.

Ракета одна за другой взвивалась в голубое небо, оставляя за собой рваный оранжевый цвет лишь на несколько секунд, потому что дул свежий ветер. Кроме того, оранжевый цвет на фоне яркого ярила был еле заметен самими сигнальщикам, не говоря уже о том, что его могли заметить из посёлка.

Истратив весь запас ракет, мы поняли, что наш сигнал не сработал.

— Надо идти к водопроводчикам, — предложил Валера. — Там у них есть рация.

Следует пояснить, что Баренцбург питается ледниковой водой через трубы, проложенные по дну Зелёного залива. Источником водоснабжения является небольшое высокогорное озеро-спутник озера Линнея. Водопровод обслуживала бригада из трёх или четырёх полярников, которые постоянно жили при нём и в посёлке появлялись очень редко. Им регулярно завозили продукты питания, а контакт с ними держали по радио.

Мы вздохнули и тронулись опять в путь. До основного жилища было не менее трёх километров. Коробку этого незамысловатого строения мы хорошо видели. Она находилась прямо напротив южной окраины Баренцбурга.

На зимовье водопроводчиков никого не было, кроме агрессивных чаек-крачек, атаковавших нас с назойливостью и смелостью осиного племени. В качестве оружия они искусно используют свой помёт. Первой жертвой их беспорядочной «бомбардировки» пал бедный Потехин: они не только сбросили на него свою «бомбочку», но и больно клюнули в затылок. Мы быстренько надели на головы шапки, а возмущённый Каменсков не выдержал и пугнул их выстрелом из дробовика.

Домик был закрыт, вероятно, все ушли к насосной станции в горы, где у них тоже было жильё и где они в основном занимались рыбной ловлей. Надо было что-то делать.

— Может, дойти до станции? — неуверенно предложил Потехин, и сам понимая нереальность своего предложения. Семь километров лазания по горным тропам мы бы не выдержали.

— Нет уж, — отпарировал Каменсков. — Надо проникнуть в дом, там есть телефон, по которому можно связаться с насосной станцией.

Это был выход. Тщательно обследовав со всех сторон домик, мы обнаружили лаз, по которому один за другим влезли внутрь. Действительно, там был телефон, но в его трубке было так же глухо, как в боевой машине бронетанковых войск. Ребят не было на месте. Скорее всего, были на ремонте линии или ловили гольца.

— Да-а-а, — протяжно заметил Потехин. — Дела-а-а.

И завалился спать.

В течение примерно часа мы названивали на насосную станцию, пока кто-то на том конце линии не взял трубку. Обрадованные, мы объяснили ситуацию и попросили сообщить обо всём в консульство или в дирекцию рудника. Уже давно истекло контрольное время нашего возвращения, и можно было себе представить, что могли подумать наши жёны. Вообще все великие путешественники по сравнению с нами были, несомненно, в более выгодном положении. Они спокойно уплывали от семей на тысячи километров, делали великие и малые открытия, нисколько не «дёргаясь» по каждому поводу и не задумываясь над тем, что там о них подумают оставшиеся дома жёны.

Но теперь, слава богу, в консульстве будет известно, что мы живы-здоровы, и оставалось только ждать, когда придёт помощь.

Какое-то шевеление в порту Баренцбурга мы заметили только через час. От причала отошла самоходная десантная баржа и со скоростью черепахи стала приближаться к нам. Расстояние через залив она преодолела с «рекордным» временем тридцать минут! На мостике стоял заправский шкипер — новороссийский Саша, заросший на Шпицбергене густой бородой и длинной шевелюрой, «стильно» перевязанной на затылке красной тесьмой.

Мы приветственно замахали своему «спасителю» руками и с нетерпением считали секунды, когда списанная из флота баржа, практически простое железное корыто, ткнётся тупым носом в гальку.

Когда это наконец случилось, мы сразу воспрянули духом. Новороссийский моряк заявил нам, что тут же вместе с нами идёт к мысу Старостина, чтобы снять с берега Диму Балашова и взять на буксир катер.

Баржа «шлёпала» по заливу не менее часа, пока мы не приблизились к лагуне, в которой находился катер. По крутому берегу маячила фигура Димы. С карабином на плече он добросовестно охранял консульское имущество, шагая взад-вперёд. Вероятно, он уже отупел от одиночества и на «автомате» выполнял заданный себе шесть часов назад ритм.

— Будем сближаться, — решил шкипер и сделал левый поворот, решительно направляя баржу в лагуну.

—Стойте,—предупредил я капитана. — Именно где-то здесь мы налетели на подводный риф.

— Шеф, кругом одни камни, — тут же испуганно доложил ему единственный на судне матрос.

Мы бросились к борту и прямо под нами увидели красивые подводные скалы, обросшие морскими водорослями.

— Похоже, начался отлив, — произнёс новороссийский портовик и остановил баржу. — Надо, чтобы кто-то стоял на носу и смотрел вперёд.

Мы заняли указанную капитаном позицию и стали пристально всматриваться вперёд, в то время как баржа тихим ходом стала сближаться с берегом. Но подводные скалы были хорошо видны, когда они были совсем рядом. Обнаружить же их заблаговременно, чтобы можно было во время скорректировать движение судна, было невозможно из-за игры света и воды.

В общем, мы хотели как лучше, а получилось как всегда. Через пять-шесть минут маневра, когда до берега оставалось подать рукой и у Балашова на лице сформировалась наконец надежда быть спасённым, раздался страшный скрежет, и баржа села на мель. Новороссиец мгновенно дал «полный назад», но баржа уже прочно десантировалась на твердь и не двигалась с места. По всей видимости, многократные учения в десантных войсках не прошли для неё даром. Погоняв мотор на всех немногочисленных режимах, капитан в конце концов сдался и запросил баренцбургский порт.

Между тем отлив продолжался, и скоро на поверхность, словно грибы на поляне, вылезли многочисленные камни. На море спустилась полярно-дневная ночь, стояла мёртвая тишина, и если бы не наше плачевное состояние, можно было бы дать волю своему воображению, посмотреть на себя со стороны и насладиться величавой картиной, не уступающей по своему эмоциональному воздействию знаменитому полотну Айвазовского.

Но чувство прекрасного покинуло нас в эти минуты, потому что этот злосчастный день опять вернул нас в патовую ситуацию.

Июньское Гренландское море — это вам не Средиземное и даже не Чёрное море в ноябре, поэтому скоро мы стали дрожать от холода. Крошечная рубка баржи с оборудованной допотопной «буржуйкой» вмещала лишь половину скопившегося на ней дипломатического и недипломатического персонала. Дима Балашов уже перестал «маячить», он скорбно уселся на обрыв, свесив ноги и всем своим унылым видом напоминал о несовершенстве нашей жизни.

— Ну что там в порту — будет помощь или нет? — взмолился наконец Валера Каменсков.

— Да, обещали выслать «Гуреева».

Новороссиец обиженно поджал губы, давая понять, что, если бы не мы со своими дурацкими проблемами, он сладко бы спал сейчас на кроватке и рассматривал бы увлекательные сны с интересным морским сюжетом и с его личным участием в качестве главного действующего лица. Вместо этого он сидел на своем плоскодонном тазике на рифе и зябко ёжился от сырости, предчувствуя скорый и нелёгкий разговор с портовым начальством.