Холодно-горячо. Влюбленная в Париж - читать онлайн книгу. Автор: Юмико Секи cтр.№ 18

Мы все втроем поехали к нему. На ужин он приготовил макароны-ракушки с маслом и тертым сыром.

— Я забыл сегодня сходить за покупками, — извиняющимся тоном произнес он, поглощая содержимое своей тарелки.

Манон не доела свою порцию. Ей больше нравилось играть, а не сидеть за столом. Довольная тем, что она в гостях у папы, а также, может быть, возбужденная моим неожиданным присутствием, к вечеру она разошлась не на шутку. Жюльен увел ее в гостиную и оставался там с ней долгое время. Ему пришлось рассказать ей с десяток сказок, пока она наконец заснула.

Он присоединился ко мне в «спальне», отгороженной ширмами. Телевизор был развернут к кровати. Мы начали смотреть фильм шестидесятых годов с Анни Жирардо и Ивом Монтаном. Жюльен довольно быстро задремал. Он не проснулся даже во время рекламы. Я выключила телевизор. Было всего одиннадцать часов.

Рано утром я вынырнула из постели в темноту. Было холодновато. Я собрала свои вещи, быстро оделась и вышла, держа туфли в руках, чтобы не шуметь. Жюльен по-прежнему спал. В каком сне он так задержался? Я смотрела на его лицо, такое близкое и такое далекое. Накануне у нас практически не оказалось возможности поговорить. Я осторожно поцеловала его на прощание. Он пробормотал что-то неразборчивое не просыпаясь.

Я на цыпочках пересекла комнату и вышла. Манон еще спала.

Снаружи было пасмурно, ощущался запах дождя. Вскоре он смоет всю летнюю пыль.

Токио, 1973

В юности смех быстро приходит на смену слезам, еще более громкий и беззаботный.

Я похоронила историю с Шинго и перешла к флирту с другими мальчишками моего возраста. Легкие влюбленности заполняли все наше свободное время; и хотя дело не заходило дальше робкого обмена поцелуями, я не чувствовала себя обделенной. Ни один из этих мальчишек не вызывал во мне настоящего физического желания.

Мои первые юношеские годы прошли в этих безмятежных играх. Захваченная их невинной веселостью, я не так сильно стремилась к сексуальным ощущениям, однако знала, что это стремление лишь на время затаилось во мне.

Весной того года, когда мне исполнилось пятнадцать, я перешла из колледжа в лицей. Новое заведение пользовалось превосходной репутацией, но предназначалось только для девочек.

Отсутствие противоположного пола не замедлило вызвать печальные последствия. Отныне ничего интересного не происходило. Никаких обменов взглядами на балконе, никаких взаимных улыбок для поднятия настроения. Вокруг себя я видела лишь угловатых девочек-подростков, которые чахли на глазах, позабыв всякое кокетство, не заботясь о внешнем виде и одежде, потому что ничей взгляд не мог их оценить. Большинство моих одноклассниц даже бравировали подобной небрежностью, довольствуясь общением в своем кругу, требующим гораздо меньше усилий, чем флирт с мальчиками. Некоторые доходили до того, что предпочитали заигрывать друг с другом.

Но я не могла пойти на такой компромисс. Моя чувственность настоятельно требовала контактов с противоположным полом.

Встречи со старыми приятелями стали редкими. Учеба отнимала слишком много времени, к тому же Токио — огромный город, в десять раз больше Парижа. Навещать бывших одноклассников, живущих в другом районе, было тяжело — после одной-двух попыток весь энтузиазм пропадал. И чем меньше мы виделись, тем меньше могли сказать друг другу. Телефон по вечерам больше не звонил.

В утешение я говорила себе, что мальчишки моего возраста меня больше не интересуют. Мне нужен молодой человек, студент двадцати лет, красивый, умный, благородный, обладающий изысканными манерами и чувством юмора, умеющий носить «Levi's 501», часто бывающий в модных кафе. Он должен быть образованным, в курсе всех новых веяний, интересоваться поп-артом, европейским кино и рок-музыкой. Я бы ходила с ним на выставки Энди Уорхола, на «Смерть в Венеции», на концерты «Дип Перпл» и «Пинк Флойд»… Одним словом, я превратилась в наивную простушку, мечтающую о прекрасном принце.

Летние каникулы в шестнадцать лет тянулись с изнуряющей монотонностью. Я больше никуда не ездила с родителями — впрочем, и раньше я не знала, что такое настоящий семейный отдых. В детстве родители несколько раз брали меня с собой в горы или на море, но эти поездки занимали не больше трех-четырех дней — из-за работы отца. Будучи сотрудником РMЕ, он не брал оплачиваемые отпуска, на которые имел право. На практике никто из наемных служащих не осмеливался отсутствовать на работе много дней подряд. Так обстояли дела во всей Японии, и я не чувствовала себя особенно заброшенной. Но каникулы продолжались с конца июля до начала сентября, в период, когда жара в Токио была невыносимой, особенно из-за удушающей влажности.

Недалеко от вокзала Шибуйя — в одном из наиболее оживленных районов Токио, куда я иногда выбиралась, чтобы прогуляться по новым огромным магазинам, мне на глаза попалось рекламное объявление об изучении английского языка в США — на Гавайях или в Аризоне. Хотя меня гораздо сильнее привлекала Европа, мысль о том, чтобы поехать за границу, вызывала у меня радостное возбуждение. Я поговорила об этом с мамой, но она ничуть не разделила моего энтузиазма.

— Я спрошу у отца, — сказала она.

Мама, которая никогда не изучала английский из-за антиамериканской политики нашего правительства, всячески поощряла мои занятия этим языком и советовала слушать по радио уроки разговорного английского для деловых людей. По сравнению с этим академическим методом изучение языка путем разговорной практики было в сто раз привлекательнее. Мама это знала, но, хотя занималась текущими делами в семье, наиболее важные вопросы предоставляла решать отцу.

Три дня подряд отец возвращался поздно. Когда мама, наконец, решилась поговорить с ним, ответ последовал немедленно — отрицательный. Метод изучения не вызывал у него особого доверия, и плата была слишком высокой. В самом деле, хотя американское правительство недавно отменило фиксированный обменный курс, снижавший реальную стоимость нашей национальной валюты, доллар по-прежнему стоил триста с лишним йен — почти в три раза больше, чем в 2000-е годы; поэтому наша покупательская способность за границей была весьма скромной. Авиабилеты также стоили очень дорого; что касается морского путешествия, то оно оставалось привилегией богатых. Однако отец зарабатывал если и не баснословные суммы, то, во всяком случае, вполне достаточно, чтобы обеспечить нам достойный уровень жизни. Кроме того, поскольку я была единственной дочерью, расходов на образование у нас было меньше, чем в большинстве семей. Итак, деньги были лишь предлогом — отец просто не хотел подвергать меня лишним соблазнам среди чужих, слишком уж свободных нравов.

В начале августа одна из моих подруг, Юнко, предложила мне провести несколько дней у нее в гостях, на вилле неподалеку от Фудзи. Семья у нее была не совсем обычной. Ее мать, которая говорила, что была в разводе, на самом деле никогда и не была замужем. Юнко — незаконная дочерь одного влиятельного политика. Отец троих сыновей, министр-депутат, был гораздо старше матери Юнко, он обожал свою младшую дочь и не скупился ни на ее образование, ни на развлечения. Помимо всего прочего, она могла наслаждаться жизнью на вилле в горах — наиболее тайном из всех домов, принадлежавших отцу.