Hermanas - читать онлайн книгу. Автор: Тургрим Эгген cтр.№ 20

Иногда отец приносил с собой всякие вещи. Однажды, я помню, он вошел в мою комнату так поздно, что мне уже полагалось спать. Я лежал с закрытыми глазами и долго ощущал на себе его взгляд. Перед тем как закрыть за собой дверь, он положил в ногах моей кровати деревянную игрушечную машинку. «Поздравляю с днем рождения», — прошептал он, хотя после дня моего рождения уже минуло несколько недель. Алехандро сказал Лидии: «Какой он красивый. Наверняка не мой» — и засмеялся. Я выждал еще несколько минут, прежде чем осмелился выползти из кровати и забрать машинку. В темноте она казалась черной, но на следующее утро оказалась красной.

Революция победила, когда мне было шесть лет, в мою первую школьную зиму. Мы с мамой были бедными, и, как все бедные, мы ей обрадовались. Теперь все будет по-другому. Бедность должна быть уничтожена — это задача номер один.

Папа ушел от нас сразу после el triunfo [20] . Насколько мне известно, никаких драматических расставаний у них не было, он просто перестал приходить, а мама начала его проклинать. Но когда я спрашивал, где он и чем занимается, она становилась очень серьезной и говорила, что это тайна. Алехандро выполнял секретную работу для правительства, и очень важно, чтобы мы никогда это не обсуждали. Я рисовал себе разнообразные картины — что он сражается против подстрекателей в деревнях, что его внедрили в контрреволюционные круги, что, может быть, он сидит в тюрьме в чужой стране. У нас, тех, кто был детьми в те годы, была богатая фантазия. Постепенно во мне росла гордость за отца, который занимался такими секретными делами, о которых нельзя даже говорить. Это было значительно приятнее, чем думать, что он ушел потому, что мы с мамой ему не нравились. Перед друзьями я хвастался, но осторожно. Я поклялся не разглашать тайну, к тому же не знал других подробностей, кроме тех, что сочинил сам. Научившись писать, я написал ему несколько писем с вопросами. Мама уносила их с собой и отправляла по почте, но ответа не приходило.

У меня остались отрывочные и неполные воспоминания о Сьенфуэгосе. Это был серый промышленный город с пыльными улицами. В дождливые дни они превращались в реки грязи. Город ютился вокруг порта и промышленных предприятий: фабрика по производству искусственных удобрений, цементный завод, нефтеперерабатывающие заводы и целлюлозный комбинат. Я помню вонь вареной целлюлозы и полусгнивших креветок. Над городом всегда стоял плотный черный туман, поднимавшийся от нефтеперерабатывающих заводов, который оставлял тонкий слой черной копоти на выстиранном мамой белье. Но я помню и сверкающую голубую воду в заливе к югу от города, и ощущения от купания в жидком хрустале.

Я принадлежал к первому поколению детей, пошедших в школу после el triunfo. Естественно, на нас возлагались большие надежды. Когда мне было восемь лет, Фидель объявил кампанию по искоренению безграмотности на Кубе за один год. По этой причине к нам приехали новые учителя, хорошо обученные революционеры из Гаваны. Они были молодыми, громко разговаривали, часто и много смеялись, у мужчин были бороды, совсем как у наших новых кумиров: Фиделя, Че и Камило. Все, даже женщины, носили черную форму. Нас усаживали читать, петь и учиться: идеологически обрабатывать, как это называли наши враги. Лучше всего мы должны были изучить стихи и прозу Хосе Марти [21] и его увлекательную биографию. Мы цитировали его, обсуждали его, анализировали его, пели его и дышали им. С помощью Марти мы учились любить свободу, родину и революцию, несмотря на то что он участвовал в другой революции. Марти стал вторым великим героем в моей жизни, после моего таинственного отца. Потихоньку два этих образа начали сливаться в один. Когда я читал о битве у Дос-Риос 17 мая 1895 года, где испанские империалисты застрелили Марти, потому что на своем белом коне он был слишком заметен, мне казалось, что у него лицо Алехандро. Я видел испанцев и их артиллерию, я слышал крики: «Вон он! Стреляйте в него!» И, как в замедленной съемке, видел падающего белого коня и героя революции, испустившего дух еще до того, как тело его коснулось земли. У него по-прежнему было папино лицо со знакомой мне по фотографии смущенной улыбкой, застывшей на мертвом лице. На нем была белая шляпа, как в американских ковбойских фильмах, которые я смотрел. Шляпа слетела с его головы и покатилась по пыли.

Так что я был прекрасно подготовлен… Когда перед празднованием 1 мая 1961 года я узнал, что мой отец был одним из павших на Плая-Ларга, я воспринял новость как нечто само собой разумеющееся. Какой-то мужчина в форме со звездочками пришел к маме, и меня попросили выйти. Они долго разговаривали. Больше часа, может, два. Я играл в одиночестве с мячом неподалеку, не спуская глаз с двери нашего дома. Я знал, что происходит. О боях в заливе Свиней (Бая-де-Кочинос) было известно всем — это место находилось в двух часах езды на автобусе к западу от Сьенфуэгоса. Я помню, что взрослые сидели приклеившись к радиоприемникам, что ходили разговоры об эвакуации города в случае необходимости. Наконец офицер вышел. Он прошел мимо меня, дал мне арахисовую карамельку из кармана и сказал: «Бедный мальчик». Когда я пришел к маме, она все рассказала: что мой отец геройски сражался против бандитов и империалистических интервентов, что его артиллерийскую батарею обстреляли наемники и что у него не было ни единого шанса выжить. Но благодаря мужеству отца и его товарищей, сказала она, была одержана победа. Алехандро Эскалера — это имя, которое будут помнить; я должен гордиться тем, что ношу его, но этим нехорошо хвастаться. До мамы уже наверняка дошли слухи о том, как тайная жизнь Алехандро превратилась в дюжину местных легенд.

Теперь я был уже достаточно взрослым, чтобы не болтать обо всем подряд, но стал одержимым историей тех апрельских дней 1961 года. Я читал все, что находил, о заливе Свиней. Большинство из вас уже знает эту историю, так что постараюсь изложить ее как можно короче.

В 1959 году, когда президентом США был Эйзенхауэр, в глубокой тайне началась подготовка армии из наемников, преступников и кубинских предателей для вторжения на остров. План интервенции был полностью разработан ЦРУ, набравшим солдат и заплатившим им. ЦРУ вооружило войско, обучило его и руководило операцией. План заключался в том, чтобы высадить на берег отряд, который получил название «Бригада 2506», для обеспечения плацдарма на южной части острова. Там предполагалось назначить временное контрреволюционное правительство, которое немедленно признали бы американцы. После чего на остров планировалось ввести войска США для помощи «союзникам». Считалось, что это спровоцирует вооруженные восстания во многих уголках Кубы и сразу после этого революция потерпит поражение.

Такой план унаследовал новый молодой президент Джон Ф. Кеннеди, в январе 1961 года въехавший в Белый дом. Кеннеди, которого после его смерти стали представлять в мире чуть ли не героем, без долгих раздумий одобрил эту трусливую предательскую игру и приступил к непосредственным действиям. Прологом интервенции послужило нападение списанных американских бомбардировщиков, окрашенных в цвета кубинского флага, на военные и гражданские аэродромы к востоку и юго-востоку от Гаваны и в Сантьяго-де-Куба 15 апреля 1961 года. Целью налета было помешать немногочисленной кубинской авиации оказать сопротивление во время высадки интервентов через два дня, но из этого ничего не вышло.