Черный ящик - читать онлайн книгу. Автор: Амос Оз cтр.№ 60

Я встаю и начинаю ходить по комнате. Открываю шкаф, и вот предо мною – ее платья, иду в ванную умыть лицо, а там – ее косметика. Прохожу мимо детской – оттуда глядит на меня медвежонок. Этот тот самый мишка, которого привез ваш сын на праздник Песах девочке в подарок. Вернете ли Вы мне дочь, господин мой?

К чему мне умолять Вас? Земля – в руках нечестивых. Вы – соль земли, вам – и богатство, вам – и мудрость, и правосудие, а мы – прах под ногами вашими. Вы – священники, вы – левиты, те, кому предназначено служить во Храме, а мы – водоносы. Вы – слава Израиля, а мы – толпа, мы – сброд. Вас избрал Он, вас освятил Он как сынов Благодати Божьей, а мы – пасынки. Вам даны и почести, и слава, и прекрасный рост, весь мир поклоняется вам, а нам – и душа низменная, и рост низкий, и разница между нами и арабами – не шире волоса. Возможно, нам следует быть благодарными за выпавшую на нашу долю честь: быть для вас дровосеками, стыдливо подбирать объедки вашей роскошной трапезы, жить в домах, которые вам самим уже надоели, делать за вас работу, которая вам кажется омерзительной, – особенно это относится к строительству Эрец-Исраэль. И иногда – жениться на ваших разведенных женах, которых вы выбрасываете на помойку, снисходительно позволяя нам испить из колодца, в который вы плюнули, и попытаться усвоить ваши обычаи и нормы поведения, дабы снискать милость и благоволение в глазах ваших.

Да будет известно Вам, что такой человек, как я, простой еврей, одни из многих, готов простить и забыть о грехах Ваших. Но – не сейчас, господин мой, а лишь тогда, когда к Вам перейдет чаша сия. После того, как покаетесь в грехах и скажете: «Мы виноваты. Мы предали». После того, как свернете с пути зла и вновь станете служить нашей Стране, вместо того, чтобы, заботясь только о себе и доме своем, разрушать ее, да к тому же еще позорить перед всем миром клеветой и злословием. Ваша всемирная известность и дешевая слава не стоят в моих глазах и чесночной шелухи: Вы опозорили доброе имя Израиля в книге, написанной для иноверцев. Я этой книги не читал и читать не собираюсь, с меня достаточно и того, что было написано о ней в вечерней газете «Маарив». «Сионистское безумие!» Как вы могли? Как не дрогнула рука? Да еще по-английски! На радость ненавистникам нашим!

Когда в юности я жил в Париже, мне пришлось работать официантом – и некоторые из моих клиентов, включая и евреев, ошибочно принимали меня за маленького арабчонка и, бывало, звали Ахмедом. И это после всего того, что причинили нам арабы. И вот я репатриировался в Эрец-Исраэль, исполненный веры, что здесь – мы все братья, и Мессия придет царствовать над нами. Как же приняла эта земля молодого человека, идеалиста, прибывшего сюда, к Вашему сведению, прямиком из Сорбонны? Строительный рабочий. Ночной сторож. Кассир в кино. Привратник. Короче – лисий хвост. Абсолютный осел во все дни жизни своей, а сейчас, по Вашей милости, господин профессор, – осел-рогоносец, если вы в состоянии вообразить себе, как выглядит подобное животное. Или пес, у которого отобрали кость, которую он нашел под столом…

А я – то необдуманно поспешил сказать: «Почему бы нет?» Почему бы мне не взять под свое крыло и сына его? Он бросил, а я подберу. Он растоптал, а я взращу. Буду сыну вашему и отцом, и наставником – воздам таким путем добром за совершенное зло, спасу одну из душ народа Израиля, а быть может, – и две. Я был простодушен. Или глуп. Верно, что у нас сказано: «Блаженны те, чей путь непорочен». И еще: «Хранит Господь непорочных». Но кажется мне, что эти изречения нельзя понимать буквально. Тот, кто писал их, подразумевал не Сомо, а кого-нибудь получше. «Путь нечестивых успешен». «Страна отдана в руки нечестивых». Вот они, актуальные изречения. И я приемлю приговор. Только верните мне мою девочку. На нее у тебя нет прав.

И вообще, какие у вас права? Героя войны? Даже легкомысленные сыновья Цруи, даже нечестивый царь Ахав, о которых повествует Священное Писание, даже они были на войне великими героями. А в промежутках между войнами что сделали вы с нашей страной? Изгадили ее? Продали за чечевичную похлебку? Съели ее без соли?

Итак, ваше время кончилось. По вас звонят колокола. Сейчас – за полночь, скоро утро пятницы, и здесь, на юге Иерусалима, слышны колокола. Кончилось ваше царство, мой господин, и скоро оно перейдет в руки друзей ваших, которые лучше вас.

Я не утверждал, что я безупречен. Быть может, согрешил я, потянувшись за женщиной, предназначенной кому-то иному, кто выше меня. Она выше меня. И она красива. А я? Кто я вообще такой? Все те годы, что был я женат на ней, тень грехов твоих всегда нависала над нашей жизнью. Сколько бы усилий ни прилагал я – всегда чудилось мне, что ты смеешься надо мной из темноты. А ныне, по-видимому, на Небесах решили взыскать с меня. Или, не приведи Господь, нет больше Бога в этом месте? Переселился Он на Гавайи?

Правда и то, что к письму этому примешана четверть бутылки коньяка, которую оставил мне мой брат, да еще две успокоительные таблетки, найденные мною в ящике. В ее ящике, где хранился также старый снимок из газеты, на котором – ты в военной форме, со всеми знаками отличия и наградами, и к тому же красив, словно высшее существо…

Пора мне остановиться. Я и так уже написал слишком много. Утром мой шурин приедет на своем грузовичке «Пежо», чтобы забрать у меня это письмо и доставить его в Зихрон-Яаков. Вместо того, чтобы продолжать писать, я отправлюсь пешком к Стене плача, чтобы свершить полуночную молитву, хоть и неведомо мне, могут ли достичь небес молитвы такого человека, как я. Наверняка они производят плохое впечатление. Но нет худа без добра: «левая рука сокрушает, а правая исцеляет», – как написано у нас. И теперь, когда ничего у меня не осталось в этом мире, отныне и навсегда я посвящу всего себя делу вызволения Земли Израиля, и в этом моя месть, ибо Вы и Вам подобные могут выходить из себя, но мы будем вызволять эту Землю. Пока не переполнится чаша страданий Сомо, и не призовут его на Небо, дабы отдохнул он от всех трудов своих. И на сем покончим.

И на том свете, возможно, требуются и повара, и часовые у ворот, так что, вполне вероятно, вам доведется увидеть меня на въезде берущим под козырек, но Вы, скорее всего, не обратите внимания.

И кое-что еще: хотя бы на этот раз ведите себя но отношению к ней… с пониманием? с долей сострадания? Не издевайтесь над ней более, ибо на ней не осталось живого места.

А дочку мою верните добром.

Подписываюсь с холодным презрением

М. С.

* * *

Г-ну Сомо

ул. ТАРНАЗ, 7,

Иерусалим

Дом Гидона в Зихрон-Яакове

Суббота, 4.9.76

Здравствуйте, господин Сомо!

1. Вчера Ваш шурин привез мне Ваше гневное письмо. Для Ваших подозрений нет никаких оснований: никто Вас не обманывал. И хотя Ваши чувства мне хорошо понятны и в определенном смысле не чужды, но дело в том, что Ваша супруга сама, по собственному желанию решила задержаться здесь на несколько дней и позаботиться обо мне до тех пор, пока (очень скоро) я не буду госпитализирован, чтобы пройти курс облучения, и тогда она, разумеется, немедленно к вам возвратится. Выражаю надежду, что Вы, господин Сомо, не будете к ней слишком суровы, когда она вернется. В конце Вашего письма Вы отмечаете, что «на ней не осталось живого места», и я с Вами полностью согласен. Поэтому мне не остается ничего другого, как именно Вам переадресовать Вашу же просьбу: проявите по отношению к ней милосердие.