Юный свет - читать онлайн книгу. Автор: Ральф Ротман cтр.№ 44

– Послушай, девочка, не лезь в бутылку. Такое бывает. И в благородных семействах гораздо чаще, чем в простых. Мужики, они – кобели, им нужна стая. Думаешь, я был другим? Марте тоже досталось. Вернее, я хочу сказать, что многое чего скрывал от нее, но ей все равно пришлось пережить немало. Одним словом: стоит ли из-за этого изображать из себя прокурора? Что это даст? В конце концов, все будем лежать в одной постельке, глубоко под землей.

Мать шмыгнула носом, сглотнула, а Софи взяла ее за руку. Когда она взглянула на мать, я впервые заметил у нее две вертикальные складки между бровями, очень нежные, как прожилки на листочках.

– Мамочка, что случилось?

Она покачала головой, сунула платок за манжет.

– Ничего, малышка, ровным счетом ничего. Я вот как раз обдумываю, подойдут ли там гардины. Ведь они были сшиты на заказ.

– Да ладно, что не подойдет, переделаем. – Дедушка Юп потрепал меня по волосам. – Верно, мой маленький помощник по покойничкам. Хочешь еще разок поработать на меня?

Рука на голове была тяжелая, я вывернулся и сказал:

– Не-е.

Он ехидно так засмеялся.

– Могу понять. Я ведь не плачу за чужой труд. И мертвые всегда такие скучные. Лежат себе, даже рта не раскрывают. Нет, чтобы что-нибудь веселенькое рассказать… Корчат печальные рожи, складывают руки на груди, позволяют причесать себе брови и даже спасибо не говорят. Ну, ладно, до субботы. Всего хорошего!

Он медленно спускался вниз. Ступенька за ступенькой. Лестница стонала. Мы с сестрой смотрели ему вслед, как он протиснулся за руль, достал из бардачка сигару. Уже смеркалось, но фары он не включил, медленно повернул в конце улицы, и все окна вокруг, огни в жилых комнатах и на кухнях, искаженно отразились в отлакированных боках его катафалка.

На ужин был картофельный салат и гусиная грудинка. Мать привезла еще смальц, половину окорока, домашние копченые колбаски и форель. Сама она ничего не ела. Сидела с нами и курила. На вороте блузки светло-серое пятно, наверное, от слез, со следами туши для ресниц. Вдруг она посмотрела на меня.

– А письмо не приходило? Из магазина Spar? – Я ничего не ответил, сидел, уставившись в тарелку. Она стряхнула пепел, наклонилась вперед. – Что? Что такое? Ты что, подавился? Софи! Быстро постучи брату по спине!

Но я отмахнулся, отпил молока.

– Спасибо, уже все нормально.

– Будьте внимательней, слышите. В филе могут попасться мелкие косточки. Бабушка ведь не мясник. Она рубит мясо как дрова. Так что глядите в оба.

Ледяная пахта. Каждый глоток сопровождался громким звуком.

– А почему сразу Spar?

Я говорил, уткнувшись в стакан. Мать помахала рукой над столом, но дым все равно висел в воздухе.

– А я разве не говорила? Я хотела туда устроиться. Им нужна помощница на полставки. А нам нужны деньги. И сейчас как никогда.

После еды она убрала посуду, но мыть ее пока не стала. Присела к нам на диван, и мы сыграли раз или два в зооквартет. Игра у нее не шла. Она подкладывала парнокопытных к хищникам и два раза не заявила «белого зайца». Потом мы посмотрели новостную программу «Здесь и сегодня», а перед началом следующей передачи она отправила нас спать. Мы почистили зубы, и она погасила свет.

Спать мне не хотелось, и я напрасно ждал, когда заснет Софи. Обычно я определял это по ее дыханию. После этого я мог бы включить фонарик и почитать. Но она вдруг села и прошептала:

– Юли?

– У-у?

В комнату проникала лишь узкая полоска света, но я все равно увидел ее большие, блестящие, как перламутровые пуговицы, глаза.

– Знаешь, я не хочу переезжать.

– А чего так? Ведь новая квартира просто отличная.

– Ты ее уже видел?

– Нет. Но папа сказал, у каждого будет по комнате.

– А сад там есть?

– Думаю, что нет. Но у тебя и здесь его нет.

– Как это?!

– Да так. Он ведь не наш. Так что лучше уж без сада, чем с чужим.

– Ну вот еще! А где же мне играть?

– Да ведь сразу за поселком пустырь. И горка для дураков. А ты сможешь кататься там на роликах. И до школы недалеко.

– Правда? Ну ладно. Но все равно я поеду в новую квартиру, только если там есть балкон. И такая же отличная держалка для туалетной бумаги, как здесь. У бабушки рулон лежал на полу, и спуска тоже не было. Все плюхалось прямо вниз и жутко воняло.

– Слушай, а что такого особенного в нашем кронштейне для туалетной бумаги?

Софи вытянулась под одеялом.

– Ну, ты же знаешь! Такое полукруглое углубление в кафеле. Мне так нравится вставлять туда новый рулон. Он так ровненько туда входит! Как думаешь, в новой квартире будет такое же?

– А то как же, – ответил я, – все дома одинаковые.

Она облегченно вздохнула. Потом положила руку на глаза и наконец заснула.

Я немного почитал, потом, как можно тише, поднялся, чтобы попить молока. Вышел на цыпочках в коридор. Большую комнату слегка освещал фонарь с противоположной стороны улицы. Одежда матери, юбка и блузка, была перекинута через спинку кресла, с ручки другого свисали чулки. А сама она лежала на диване под шерстяным пледом. Голые плечи белели в полумраке, на шее нитка жемчуга. Сигареты не было ни в пальцах, ни в пепельнице. Она не спала. Повернула голову.

– Что такое, – прошептал я, – почему ты спишь здесь?

Ее глаз не было видно. Сглотнув, она опять отвернулась.

– Иди в кровать, – пробормотала она, а я сделал еще шаг. Скрипнула половица. Но пойти на кухню не решился. Открыл дверь в ванную и попил водички из-под крана. А потом пошел спать.

Мужчина открыл заграждение. В этой части штрека выбойку крепи еще не произвели. Здесь только разбросали соль, чтобы связать взрывоопасную угольную пыль. Как частенько и бывает при высокой влажности, соль через какое-то время кристаллизовалась, вобрав в себя частицы пыли. Спекшаяся корка хрустела под ботинками, на губах все больше чувствовался соленый привкус, и вскоре весь штрек, так называемая подошва, забои и кровля пласта, а также инструменты выглядели словно обледенелыми, будто покрытыми инеем. Крючок карабина заклинило намертво. Сморщенная перчатка. Куда бы он ни бросил взгляд – все сверкало в лучах его головной лампы, а иногда блестело так ярко, что приходилось зажмуривать глаза. Будто в этих крохотных кристаллах рос свет, юный свет.

Подошва пошла под уклон, и мужчина крепко держался за крепежные стойки, которые с трудом можно было распознать как деревянные. Словно длинный ряд алебастровых колонн стоял слева и справа от пучка света его лампы, и он снова облизал губы. Здесь было тихо, а когда он остановился и хруст под ботинками умолк, то слышен был только свист в вытяжной шахте, где-то далеко позади него. В носу горело от вдыхаемого воздуха. Между двух стоек валялась клетка, слегка раздавленная. Но это была не крысоловка. Он разглядел жердочку и сосуд для воды, нагнулся и закрыл дверцу, с проволоки посыпалась соль. Никакого другого движения вслед за этим не последовало.