Близнецы - читать онлайн книгу. Автор: Тесса де Лоо cтр.№ 72

Анна села в бричку со своими вечными чемоданами и, помахав в последний раз, с красными глазами выехала через ворота. Они проследовали через фридрихианскую деревню; русские военнопленные в поношенной одежде выстроились в почетный караул, размахивая платками в голубую клетку. Охранники наблюдали со стороны. Вильгельм со страдальческой улыбкой до ушей возглавлял шеренгу. Они стояли там, подобно последним верным сторонникам королевы, всходящей на эшафот. Королева носовых платков, зубной пасты, щербатых гребней расплакалась. Вильгельм выступил вперед и протянул ей свой платок. Это был заключительный эпизод, который виделся как в тумане, — изможденные лица по обеим сторонам дороги с развевающимися в воздухе кусочками ткани — кто исчезал из чьей жизни? Затем начались поля, и осталось лишь чувство одиночества — если не считать Оттхена, невозмутимо уставившегося на вихляющий зад лошади.

— Да, они меня любили, — заключила Анна.

Лотта не отвечала, все эта сцена никак не вязалась с ее собственным, не столь лестным образом Анны. Анна романтизировала прошлое.

— Ну и… — сказала она злобно, — Вильгельм оказался прав?

— Все произошло в точности, как он предсказывал. Замок разграбили, многие погибли. Фрау фон Гарлиц с детьми и несколькими по гроб жизни преданными ей людьми бежала через замерзшую Одру на запад. Спустя много лет я узнала об этом от гувернантки, с которой нас свел случай.

— А в замок ты потом еще возвращалась? — с невольным любопытством поинтересовалась Лотта, питавшая слабость к старинным домам.

— Не тереби душу! — от раздражения Анна даже приподнялась. — У поляков тот же менталитет, что и у тех толстых прачек из поместья. Они понятия не имеют, что значит работать. Ничего путного они никогда не добьются. — Не приспособленная к сидящим на них оживленно беседующим пациентам, кровать запротестовала резким скрипом. — Прошлой осенью я с подругой путешествовала на машине по Польше. Варшава, Краков, Освенцим, Закопане, Познань. На меня нашло вдохновение. «Давай заедем в деревню, где я работала во время войны». — «Но ведь ее больше нет», — заартачилась подруга. «Конечно, есть, — сказала я, — только называется она по-другому». Мы отправились на поиски, без карты, по местам, названия которых не давали никакой зацепки. Я вела машину исключительно по памяти: сучковатое дерево, старый сарай, знакомая развилка служили на этой пустой земле моими единственными ориентирами. Внезапно мы выехали на длинную прямую улицу с каштанами: заброшенные фермы, куры, разгуливающие сами по себе, подвыпившие типы у входа на почту — она же деревенское кафе. Я вышла из машины и спросила, где деревня под таким-то названием. Они лишь тупо посмотрели на меня и ничего не ответили. Пошел мелкий дождь, усугублявший впечатление окружающей убогости. Я прошлась по улице и остановилась перед огромным заброшенным домом — домом землевладельца, как мне показалось. Водостоки заросли травой, облезлые ставни слетели с петель, некоторые окна были наглухо забиты, навес над входной дверью едва держался, повсюду валялась осыпавшаяся штукатурка; на неподстриженной траве паслись гуси, чуть дальше в грязи возилась свинья, ободранная собака оскалила зубы. Я подумала о безукоризненных фермах у нас, в Германии. Смотри, сказала я сама себе: вот так польские крестьяне ведут свое хозяйство, да они ни черта в этом не смыслят. Мимо проходил пожилой человек, к которому я обратилась с тем же вопросом. Сквозь толстые стекла очков он уставился на меня, как на фантом. Затем медленно закивал. «Jetzt Stockow…» [83] — произнес он на ломаном немецком. Разнервничавшись, я тоже закивала. «Семья фон Гарлиц?» Он молчал. «Замок, где замок?» Он улыбнулся, обнажив разбитую челюсть, бедолага. «Das Schloß…? [84] — удивленно повторил он. — Так вот же он… прямо перед вами». Я не узнала его. Представляешь?

Анна покраснела. Казалось, что стены комнаты отдыха дрожали от ее негодования. Она развела пухлыми руками.

— Раньше замок окружала крепостная стена и парк со старыми деревьями. Ничегошеньки не осталось. Голый и жалкий, он стоял в грязи и жухлой траве. Не могу тебе передать, что я чувствовала. Я как будто окончательно утратила веру в человечество. «Можно взглянуть на дом изнутри? — спросила я. — Я работала там во время войны». Он кивнул, хотя, может, меня и не понял. После войны в замке проживало двенадцать польских семей, объяснил он, поместье превратилось в кооператив.

Анна помолчала. Потом продолжала:

— Нам разрешили осмотреть часть замка. Господи, что за кошмар! Мы начали с залы, той самой залы, где готовился заговор. По всей ее длине были натянуты бельевые веревки с развешенными на них пожелтевшими простынями и рубахами. Стены посерели, плитка побилась. Мы отворили дверь в столовую. Ошарашенная, я прикрыла рот рукой. «Боже, мой паркет!» — завопила я. Моя гордость и слава, бесконечно натираемый мастикой, когда-то роскошный, а сейчас сплошь в выбоинах, пол ссохся и потрескался. У стены стояло несколько ржавых велосипедов, мимо, поджав хвост, прошмыгнул тощий бледно-рыжий кот. От всего этого у меня закружилась голова, как ты понимаешь. «Уйдем отсюда, — умоляла я, — пожалуйста». По зловеще-пустому коридору — без ковровой дорожки, без охотничьих сценок на стенах — мы проследовали к задней двери. Я чуть не налетела на ведро с грязной мыльной водой. Очутившись на улице, я глубоко вздохнула. «Кладбище, — осенило меня, — там-то уж точно должно сохраниться что-то от прошлых времен». Наш сопровождающий покачал головой. «Все уничтожено», — пробормотал он. Я подошла к месту, где хоронили герра фон Гарлица, вернее, его видимость. Старые тропинки остались нетронутыми, а вместо могил зияли темные дыры, заросшие плющом. Кое-где валялись куски мраморных плит. Над ними склонились ветки кустов, словно желая прикрыть стыд. «Даже мертвецов не пощадили», — воскликнула я. «Alleskaputt», — смиренно сказал наш гид. Так все и было — одержимые мщением, они и от надгробий семнадцатого века не оставили камня на камне.

— Вполне объяснимо, — сказала Лотта, выглядывая из-под простыни, — у них были на то все причины.

— Да, да, — нетерпеливо бросила Анна, — но когда я смотрела на эти зияющие дыры, я не могла уяснить себе ни одну из этих причин.

Воцарилось молчание. Затем таким тоном, словно собираясь поведать Лотте свою самую сокровенную тайну, Анна сказала:

— Я подобрала каштан, большой блестящий каштан. Я всегда ношу его с собой как воспоминание о тех днях… когда, сама того не ведая, я была очень счастлива.

Вена. В Вене безопасно, писал Мартин. Когда приехала Анна, ее свекор как раз собирал чемоданы.

— Я еду в Нюрнберг, — объяснил он. — СС приглашает родителей навестить своих сыновей.

Он вернулся через несколько дней с довольным видом.

— О Мартине не беспокойся. Там все в порядке: ему прекрасно живется в кругу товарищей, они с иголочки экипированы, радушные, приветливые.

— Ну уж рассказывайте! — не верила Анна.

— Клянусь тебе, он чувствует себя как рыба в воде.