Свободная ладья - читать онлайн книгу. Автор: Гамаюнов Игорь cтр.№ 21

(«…Да посмотри ты и на себя в зеркало, – звучал в эти минуты в голове Потапова обращённый к себе самому монолог, – жестокий скульптор Жизнь ближе к финишу убирает в человеке лишнее – обаяние молодости, утренний блеск глаз, звонкие интонации… Зачем?.. Чтобы высветить суть?.. То, ради чего жил?.. Может, ради какой-то одной мысли… Какой?.. Ах, Дёмин-Дёмин, что за мысль таится в твоём дирижаблеподобном облике?.. А в поседевшем облезлом моём?.. А в облике моих элегантных, правда, но уже не совсем молодых друзей?.. Нет, надо выпить, иначе голова разорвётся…»)

Тем временем разговор от винодельческой темы плавно перетёк к семейной. Дёмина расспрашивали сочувственно, как родственника, приехавшего наконец к своим после долгой разлуки. Сын?.. Взрослый уже. Резкий парень. Когда страна разваливалась и все командные должности в ставшей независимой Молдове были заняты местными, Дёмин предложил паковать чемоданы, чтобы ехать в Рязань, но сын, в те дни он ещё был студентом, сказал как отрубил: «Никуда не поеду. Я здесь родился, здесь моя родина». Жена?.. Тоже против переезда, хотя и её корни в России. Там, в Кишинёве, она начальница смены на швейной фабрике, работу терять не хочет. Даже на курсы языковые пошла. Зачем?..

– Вот и я её с-спрашиваю: з-зачем? – окинул Дёмин всех возмущённо-вопрошающим взглядом. – Там ведь, в Кишинёве, русский знают все. Почти тридцать лет обходилась она без молдавского, а сейчас вдруг приспичило. Говорит, в троллейбусе стало интереснее ездить: если кто рядом заговорит на молдавском, ей всё понятно. Женское любопытство!.. И сын за ней потянулся…

– А ты? – спросил Потапов. – Тебе ведь язык нужнее. Или ты с командировками завязал?

– Я сейчас не в газете, а в фонде ветеранов – на должности. Но вопрос в другом: зачем я должен учить их язык, когда они нам всем обязаны? Мы же, приехавшие, им там всю промышленность подняли! Можно сказать, на ноги их поставили!

– Извини, Дёмин, ты тут не прав! – всё-таки не удержался от возражения Потапов, и это была его вторая ошибка.

Ему вспомнилась картинка его ранней юности: бредущие по кишинёвским улицам деревенские, повязанные платками, молдаванки в кожушках и домотканых длиннополых юбках, с полосатыми двойными мешками, перекинутыми через плечо. Они топтались у магазинов, недоумённо пытаясь прочесть непонятные для них вывески на русском – перевод на молдавский появился много позже, когда загнанная в подполье неприязнь к навязываемой русской речи стала вырываться наружу. Вспомнилась затаённая обидчивость приятелей-молдаван, учившихся на филфаке, их осторожные разговоры о том, что надо бы в Кишинёве, где уже стоит в центральном парке бронзовый Пушкин, поставить памятник и молдавскому поэту Эминеску, и как их за это чуть было не выгнали из университета, обвинив в «махровом национализме», хотя ещё сколько-то лет спустя в том же парке всё-таки появилась аллея памятников всем молдавским классикам… Но заноза-то осталась!..

– Будь реалистом, Дёмин! Ты должен знать, что многим из тех, кто, с твоей точки зрения, должен быть благодарен за то, что приехавшие «поставили их на ноги», кажется совершенно обратное: будто их поставили на колени!

– Вот от этой д-дури всё и п-пошло! – колыхнулся Дёмин. – Знаете, почему левобережное Приднестровье от правобережной Молдовы отделилось? Там большинство говорит на русском, а Кишинёв велел всю документацию на обоих берегах вести на молдавском, причём кириллицу поменять на латиницу!

– Да-да, их кинуло в другую крайность! – согласился Потапов. – Не хватило благоразумия и терпения!

– А чем кончилось?!.. Стрельбой!.. – Тут опять утратившее улыбчивость лицо Дёмина обрело каменную квадратность. – А кто в кого стрелял?.. Те самые ребята, что были в Афгане: молдаване, украинцы, русские, гагаузы – все! Братья, можно сказать. Я их почти всех по Афгану в лицо знал. А разделились не по национальности, нет, а – «по берегам». Одни с правого, другие с левого друг в друга целились. Понимаете?

– Стоп, Дёмин, остановись! – взмолился Потапов. – Ты, возможно, здесь прав, но мы ведь опять о политике… Давайте выпьем за женщин и поговорим о любви!..

И это была его третья ошибка: да, конечно, надо было круто сворачивать на другую тему, но не умолять, а ошеломить оппонента внезапным вопросом или длинным цветистым тостом… Но растяпа Потапов упустил момент – Дёмин уже тяжело и грозно поднимался с наполненным фужером, отодвигая стул.

– П-прошу всех встать, – хрипло скомандовал он. – Я п-предлагаю выпить не чокаясь. Вечная п-память моим б-братьям афганцам, убившим друг друга на берегах Днестра!

Первым поднялся, тяжело вздохнув, Потапов, за ним – его жена, потом их гости. Отпив, стараясь не смотреть друг на друга, все молча сели. Все, кроме Дёмина. Он, осушив фужер, цепко подхватил громоздкую бутыль, налил себе до краёв, пролив на скатерть. И снова, откашлявшись, произнёс:

– П-прошу ещё раз встать. П-предлагаю т-тост: пусть будут п-прокляты те, кто развалил нашу великую д-державу! П-прокляты и забыты!

Друг дома, откинув слегка седеющую голову, непримиримо сцепил на груди руки.

– Я не буду за это пить. Нелепо проклинать историю, которая нам с вами в чём-то не угодила.

– Дёмин, остынь, – попытался его убедить Потапов. – Некого проклинать, наша с тобой держава развалилась сама, ей срок пришёл…

– …Как в своё время – Римской империи и всем остальным, ныне забытым, – поддержал их обоих режиссёр в чеховских очках. – А приднестровская трагедия – это, конечно, сюжет потрясающий! Давайте вместе напишем сценарий…

Но Дёмин, не отвечая, каменным изваянием высился над столом с фужером в руке.

Потапов видел, как глаза его, стекленея, наполнялись влагой, как искажалось в мучительной гримасе лицо. Казалось, ещё мгновение – и его начнёт трясти от приступа плача. («Боже правый!.. Он или сошёл с ума, или так травмирован, что утратил чувство реальности… Афганская стрельба, потом приднестровская в нём продолжаются, хотя всё давно позади… Да-да, конечно, он всегда был впечатлительным… Но так надорваться?..») Нет, слёзы не хлынули из его остекленевших глаз. С тихой угрозой Дёмин спросил: – Значит, не б-будете п-пить? – И ещё раз – через паузу – громче: – Н-не слышу ответа! – И тут же: – Т-тогда я выпью один.

Он осушил фужер залпом. Сел.

Неловкую тишину за столом прервал режиссёр.

– Похоже, сценарий мне придётся писать одному, – сказал он с извиняющейся улыбкой, адресованной супругам Потаповым. Его жена тут же откликнулась:

– Тебя уже и ноутбук дома ждёт… Нам пора, так ведь?

– А мне кажется, прежде чем разойтись, надо кое-что прояснить. – Друг дома, расцепив руки, ковырнул вилкой недоеденный кабачок, поморщился. – Вопрос элементарный: каким способом можно было бы остановить распад нашей, и в самом деле великой, державы?

– К-каким? А вот каким! – Дёмин снова колыхнулся, полез зачем-то в брючный карман. Что-то нашарив, извлёк в кулаке, раздвинул тарелки, осторожно положил.