Издранное, или Книга для тех, кто не любит читать - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Слаповский cтр.№ 40

И все другие задумались.

И еще жальче стало им ушедшего Иванова.

А крепко выпивший шурин подошел к зеркалу с мыслью как следует рассмотреть собственные глаза, потому что он вдруг тоже забыл, какого они у него цвета, он всматривался и запоминал, чтобы, если умрет, не напутать и не попасть в глупое положение.

Вечер был снежным и вьюжным.

Лагарпов стоял на трамвайной остановке, пряча лицо от ветра.

К остановке быстро подошла девушка. Она не отворачивалась, она посмотрела прямо навстречу ветру и Лагарпову, чуть лишь прищурив глаза, и спросила:

— Не скажете, который час?

Лагарпов пришел в замешательство.

Он мог бы, конечно, сказать, что у него нет часов, но врать не хотел — да и не сумел бы. Часы у него были. Но не на руке. Еще третьего дня окончательно перетерся кожаный ремешок, и Лагарпов носит часы без ремешка во внутреннем кармане пиджака. То есть нужно снять перчатки, раздвинуть голыми руками заснеженный мокрый шарф, залезть в карман, вынуть часы — все это достаточно долго и хлопотно. Но и на это он пошел бы, однако, судя по тону девушки, время ей требовалось точное, до минуты. У Лагарпова же на часах полгода назад отвалилась минутная стрелка. По положению часовой стрелки он примерно узнавал время, а слишком большая точность в его жизни не была потребностью.

И вот — что делать?

Сказать, что нет часов — соврать. Сказать уклончиво, что он не знает, сколько времени, — почему не знает? Нет часов? Тогда так и скажи: нет часов. А есть часы — посмотри и узнай — и для себя тоже, и для того, кто спрашивает. Решиться, вынуть-таки часы и извиниться перед девушкой, что может сообщить время только очень приблизительно — обидеть ее и показать себя глупым: зачем старался, если не можешь помочь?

Лагарпов молчал.

Девушка смотрела.

Они были вдвоем на остановке, больше никого не было.

Не было и трамвая.

Молчание становилось неловким, дурацким, ужасным — но и сказать ничего нельзя!

И Лагарпов, закрыв лицо руками, побежал от остановки, от девушки, он бежал долго и быстро, никак не меньше получаса он бежал и выбился из сил, и упал лицом в снег, и заплакал от горя.

У одного человека прохудилась в квартире водопроводная труба, очень важная, от которой идут все прочие трубы.

Пришли слесаря, перекрыли воду и пообещали вернуться, чтобы починить трубу.

Но не вернулись.

Через три дня один человек, устав жить без своей воды, таская ее ведром от соседей, пошел в домоуправление. Там он стал говорить начальнику, техникам и слесарям, что пора бы взяться за работу.

Те сослались на множество крупных аварий, но пообещали завтра же прийти.

И не пришли.

Тогда один человек вышел из себя, помчался в домоуправление и стал кричать на начальника, техников и слесарей, что они обманщики, а те в ответ стали кричать, что нечего их на горло брать, они орать сами умеют, у него квартира, а у них восемь огромных домов, ему бы не скандалить, а войти в их положение. Однако, пошумев, обещали-таки завтра непременно явиться.

И не явились.

Один человек в отчаянье побежал в районный жилищный трест и стал гневно жаловаться на свое домоуправление, на его начальника, техников и слесарей. Туг же из треста стали звонить в домоуправление и ругать на все корки начальника, техников и слесарей, после чего одному человеку было сказано, чтобы он завтра не отлучался из дома: примчатся эти голубчики, как миленькие, в момент починят трубу.

Голубчики не примчались, как миленькие, и не починили в момент трубу.

Тогда один человек отчаянно напился, пришел в домоуправление и стал задирать начальника, техников и слесарей. И всерьез задрал было, но тут вызвали милицию. Милиция продержала одного человека ночь в вытрезвителе и слупила штраф.

Один человек, бледный от решимости и похмелья, взял охотничье ружье, которое у него было, потому что он был охотник, пришел в домоуправление и закричал начальнику, техникам и слесарям, что если они сейчас же не отправятся в его квартиру чинить трубу, то он их всех перестреляет, как собак.

Начальник, техники и слесаря испугались. Они взяли сварочный аппарат и необходимые инструменты и пошли. А были сумерки. И перед самым подъездом, воспользовавшись близорукостью одного человека, они бросились врассыпную кто куда.

Одного человека судили за нападение с оружием и, благодаря показаниям свидетелей, присудили ему год исправительных работ по месту службы с удержанием части зарплаты в доход государства.

— Вот так-то! — злорадно сказали начальник, техники и слесаря.

Мало того, они, обиженные, что их так напугали, подкараулили одного человека и побили его.

На другой день один человек, весь в синяках, но с твердыми скулами, вошел в домоуправление. Начальник, техники и слесаря ехидно улыбались. Они не боялись быть узнанными, потому что напали на одного человека темной ночью и со спины.

— Ну вот что, — тихо сказал один человек, — вы меня вынуждаете на крайнюю меру.

Все перестали улыбаться и насторожились.

— Я, в конце концов, обижусь на вас, вот что! — сказал один человек, выждал паузу — и вышел прочь.

Начальник, техники и слесаря сидели, как громом пораженные.

— Ну, это он уж слишком! — сказал начальник. — Это… Это, действительно, как бы сказать…

— Да… — понуро согласились техники.

На другой день под руководством начальника и техников бригада слесарей за шесть минут тридцать восемь секунд починила трубу, после чего все обступили одного человека, заглядывая ему в глаза.

— Ты уж это, — сказал начальник от имени всех. — Ты там что угодно, только не обижайся на нас. Зачем так жестоко? Ну, виноваты, но сам понимаешь… Тебе, кстати, может ремонт квартиры сделать за счет домоуправления? Не стесняйся!

— Да ладно, — сказал один человек. — Чего уж там…

— Не обижаешься на нас? — с робкой надеждой спросил начальник.

— Не обижаюсь! — улыбнулся один человек.

И начальник, и техники, и слесаря вздохнули одним общим вздохом облегчения, а у кого-то даже блеснула слеза.

Тут же техники и слесаря побежали за водкой и пивом и стали угощать одного человека, а тот ответил двумя бутылками коньяка — и до утра продолжалась их беседа о том, какие они все, в сущности, прекрасные и добрые люди.

Утром первого июля одна тысяча девятьсот девяносто седьмого года Виссарион Григорьевич Басин почувствовал себя нехорошо. Вдруг, неожиданно, непонятно почему. И не то чтобы сердце там или почки, или печень, или желудок, или, например, голова, или, наоборот, простатит, а как-то вот нехорошо как-то, мутно как-то, не по себе как-то.