Сказки PRO… - читать онлайн книгу. Автор: Антон Тарасов cтр.№ 10

Мне вдруг захотелось стать чище — во всех смыслах этого слова, и внешне, и внутренне. Та Лидия, в честь которой назвали Лиду, и которая свела с ума ее дедушку, просто не могла… Нет, она была из другого города, которого уже нет. Из Ленинграда.

«Теперь я понимаю, что такое исчезнувшие цивилизации, которые оставляют после себя пласты материальной культуры и культуру духовную».

Я снова подумал о Лиде и принялся ощупывать пакет с печеньем. Все было в порядке, печенье оказалось на месте. Пахнуло корюшкой, пьянящим огуречным ароматом. Я вдохнул его полной грудью. Пожалуй, это одно, что осталось в Петербурге от Ленинграда. Подошла моя маршрутка. Она долго стояла на остановке. Водитель по обыкновению ожидал, что в салон набьется побольше людей — каждый думает о кошельке, ничего в том странного. Но садиться в маршрутку никто не спешил. Мы так и поехали: водитель, размышлявший о чем-то своем и поглядывавший, нет ли на остановках потенциальных пассажиров, и я, прислонившийся лицом к стеклу и представляющий себя рядом с Лидой. Я боялся признаться себе в том, что влюбился. Я это понял сразу, со мной уже такое бывало, только чтобы все складывалось столь стремительно — никогда. Вот и я тогда взял и забыл об этом, усилием воли, холодным расчетливым рассудком.

Оставшаяся часть вечера и половина ночи прошли за курсовиком. Я хорошо понимал, что пока я его не доделаю и не сдам, Федоренко так и будет надо мной издеваться при всех. И все будут смеяться, несмотря на то, что половина из них и сами не сдали курсовики и даже не собираются до конца семестра это делать. Почему всегда так получается, что с тех, кто хоть что-то делает, двойной спрос, а лентяи так и продолжают себе жить припеваючи. Или рыбак рыбака видит издалека: Федоренко и сам такой?

Как и обещал Лиде, я передал привет и благодарность соседке. Соседка ехидно улыбнулась и ничего мне не сказала. «И не надо, — решил я. — Промолчать иногда тоже бывает хорошо, во всяком случае, это не наговорить гадостей, как Федоренко».

Единственное, что напоминало мне о Лиде, это запах печенья. Сверток лежал на столе, но я решил, что пока не допишу курсовик, к нему не притронусь.

Не поставив перед собой такого условия, я рисковал удариться в раздумья и потратить время совершенно нерационально. Через три часа копания в книгах, бумагах и ксерокопиях журнальных статей все было готово. От бешеной партии, сыгранной на клавиатуре компьютера, побаливали косточки на пальцах.

Поглощая испеченное Лидой печенье, я с гордостью заметил, что за день сделал три важных дела: вернул письма, узнал для себя много нового и закончил этот чертов курсовик. Пожалуй, тот день был одним из самых продуктивных в моей жизни. Пафосные слова, но других на ум как ни странно не пришло.

III

С утра я распечатал курсовую работу, подшил ее в первую попавшуюся под руку папку и перед лекцией демонстративно положил на стол перед Федоренко. Он посмотрел на меня, но промолчал, видимо, сказать было нечего. Разыграв эту сцену, я уже беспрепятственно мог пребывать в своих делах и раздумьях, упрекнуть меня было не в чем. Кто знает, может, в такой же ситуации был и дедушка Лиды, в мыслях у которого была не одна только учеба.

Умереть в двадцать шесть. Нет, этого не может быть просто потому, что не может. Я задавался вопросом, почему тогда это не возведено в культ, не воспето, не пересказано в псевдолегендах на западный манер? Я слышал о «Клубе 27». Заблудившийся в порошках и таблетках Курт Кобейн, не рассчитавшая дозу в попытках заглушить депрессию Дженис Джоплин, героически захлебнувшийся в собственной блевотине Джимми Хендрикс. Их пороки стали способом прославления, творчество и гениальность подчас перед ними отступают. А Лида? С ней совсем другое. Чем тише умираешь, тем меньше шансов, что о тебе вспомнят, что тебя будут обожествлять последующие поколения, бунтарские и совсем непохожие на предыдущие. Покойся с миром, мир о тебе забыл.

Все эти не совсем здоровые мысли мной завладели настолько сильно, что я не услышал, как в моей сумке зазвонил телефон. Все слышали, даже Федоренко, а я не слышал. Закон подлости: все из ряда вон выходящие происшествия со мной случаются как раз в тот момент, когда он ведет занятие, и, напрягая память, пытается изложить хоть что-нибудь дельное.

— Ну, что на этот раз? — под общий гогот смачно процедил Федоренко, улыбаясь и демонстрируя блеск серебряных зубных коронок.

— Извините, — это единственное, что я мог сказать, открывая сумку и отыскивая в ней телефон.

Я сбросил звонок. Все стихло. Федоренко успокоился и углубился в свои пустые размышления о наследственности.

«Незнакомый номер, кто это мог быть? — спросил я у себя и машинально хлопнул себя ладонью по лбу. Согласен, привычка, с которой нужно бороться, — Лида!»

— Что? Уже хлещешь себя? Стыдно стало? — Федоренко будто следил за мной, за каждым моим движением. — Или сдал курсовик и радуешься? Ну, посмотрим, и не таких обламывали.

«Пошел ты…», — мысленно послал я его, а сам заулыбался. Говорят, если на тебя орет и не может остановиться какой-нибудь шизофреник, то нужно прореагировать тоже как-нибудь не совсем адекватно, по-идиотски улыбнуться или показать язык.

«Привет. Я на лекции, потом на работу», — настрочил я в смс-сообщении.

«А я песни Лидии Клемент хотела тебе дать послушать», — почти сразу пришел ответ.

«Освобожусь в 7. Наверное, поздно».

«Нет, не поздно. Вчера надо было тебе песни поставить, не сообразила. Приходи».

Я поспешил спрятать телефон обратно в сумку, пока Федоренко снова не выкинул что-нибудь.

«А ведь действительно я сглупил, что не спросил у нее вчера про песни и сам не поискал. Да и фотографии. А ведь собирался, пока ехал домой. Какая глупость! Это лучше, чем шляться по парадным, где тебя принимают за конченого наркомана. О чем угодно думаю, только не о том, что нужно. Хотя, зачем к ней идти только за этим? Ехать далеко. Но… нет, не могу отказать, она же сама позвонила, написала, попросила. Буду на рынке, дяде Семе пирожок или пиццу в ларьке куплю, а пока будем поедать, расскажу, что приключилось со мной благодаря письмам. Не поверит, точно не поверит. Решит, что придумываю».

В тот вечер работал я усерднее обычного, управился за полтора часа с тем, что не разгребал и за все три. Заказов было на удивление мало. Или офисы перестали закупать канцтовары и ушли в виртуальное пространство, или та контора, в которой я подрабатывал, дышала на ладан. Впрочем, одно другому вряд ли могло мешать. Ничего личного, меня интересовали только деньги. Пока на меня не жаловались и исправно платили, меня все устраивало. Упаковав два десятка заказов в большие пакеты и прикрепив к ним ярлыки с номерами, суммами и адресами, я попросил разрешения уйти пораньше.

— Иди, Саша, не буду тебя держать. Завтра можешь не приходить. Жду тебя в субботу с утра, у нас наконец-то большие заказы, за завтрашний день оплатят, будем комплектовать, — начальник вертел в руках разогнутую канцелярскую скрепку. — Заказы есть, а работать некому.