Дворец пустоты - читать онлайн книгу. Автор: Поль Виллемс cтр.№ 6

Лиу по-прежнему улыбался и продолжал:

— Теперь, когда я ухожу, ты не можешь ее не принять. Пусть она будет тебе подругой, брат мой. Сегодня ночью я говорил с ней об этом. Я взял с нее клятву, что, если я умру, она придет к тебе. А ты, брат, люби ее, потому что такова моя последняя воля.

Борясь со стихией, Герк пытался вытащить ноги из песка.

— Успокойся, Герк, — говорил Лиу. — Судьбу теперь не изменить. Знаешь, я выбрал Альтену своей смертной восприемницей. Так что я буду жить в ваших воспоминаниях. Это же здорово!

Вода стиснула ему горло.

— Улыбнись же, Герк! Улыбнись мне на прощание. И ничего не бойся. Я ведь не боюсь… Это так легко.

* * *

В Аквелоне на дамбе весь день толпился народ. И, как всегда, в ожидании важных новостей люди развлекали себя всякими пустяками. Считали садившихся на воду чаек или тех, что пролетали мимо. Нежились на солнышке. Глазели на плывущие по воде венки и гадали, на какой пляж их вынесет прибоем. К полудню, однако, ожидавшие начали терять терпение. Дальше ждать было невмоготу.

Тут внезапно разразилась буря, и это принесло некоторое облегчение. Под порывами ветра и дождя тысячи голосов затянули Распев Достойных. Женщины ложились на дамбу, подставляя лицо дождевым струям. Мужчины выкрикивали высокопарные фразы и указывали на никому не видимые предметы в небе. Иные бросались в объятия незнакомцев и рыдали от радости. Какой-то юноша объявил, что найдены ключи от горизонта. А высокий старец с насквозь промокшей бородой прощался со своими друзьями. Он уверял, что вот-вот улетит в небо и что уже видит мир как на ладони. Он приглашал всех последовать за ним, потому что он нашел врата небесные.

К вечеру буря внезапно стихла. Все сразу примолкли. А потом повернулись к реке. Воцарилась необычайная тишина. Никто не смел шевельнуться. Только ласковый ветерок, обычно сменяющий непогоду, нашептывал что-то женщинам на ушко. Но те не понимали его слов, потому что легкие, разлетающиеся волосы на висках не давали им расслышать, что говорит ветер.

И вот с излучины реки донесся мужской голос: он тянул Распев Достойных. Вскоре появился сам Герк. Он медленно работал веслами. Толпа приветствовала его воплями.

— Герк! Смотри! Вон на небе твоя звезда! Она зеленая, Герк! Погляди!

Герк причалил, и ликование сменилось изумлением.

На дне лодки все увидели тело Лиу. Нагое и бескровное. Оно было как упрек. Губы и веки плотно сомкнуты. Ни царапины на коже, ни следа от ударов. Значит, никакой битвы не было.

Что же произошло? А главное, что теперь делать?

* * *

— Говори, — приказал Император Герку.

— Лиу предпочел умереть, не сражаясь.

— Зачем? — спросил Император. — Зачем ты привез его сюда? Почему не бросил тело в воды Устья? Ты обязан был это сделать. А теперь он снова среди нас — ни живой, ни мертвый. Свидетель чего-то, о чем мы не хотим знать. Что нам с ним делать?

Герк задумался. Он посмотрел на окружившую его толпу. Та выжидающе молчала.

Так порой судьба целого народа оказывается поставленной на карту. Страшный момент, когда вдруг понимаешь, что дорога ведет в пропасть и назад пути нет. Поединок Достойных, которого все с таким восторгом ждали, обернулся бесславием.

Соотечественники с недоумением взирали на Герка: неслыханно! Он нарушил традицию! Движимый состраданием, он должен был подхватить тело брата и бросить его в реку, чтобы волны понесли его туда, куда уносили маленьких утопленниц. И уже на следующую ночь стражи принялись бы воспевать его подвиг.

Герк почувствовал, что, если он немедленно что-нибудь не сделает, толпа обернется против него или, хуже того, против Императора и, дав волю инстинкту разрушения, ринется в город, чтобы разгромить его. Тогда он вытащил лодку на берег, поднял мертвое тело на руки и пошел с ним прочь, тяжело ступая. Никто не шелохнулся. Одна только Альтена, с ледяным надменным лицом, последовала за ним. Шли они долго и наконец добрались до тростниковой хижины.

Герк положил тело брата на выстланное мхом ложе. Альтена подошла и встала рядом. Так стояли они, неподвижные, растерянные, безмолвные. И все же Альтена постаралась, чтобы между ней и Герком осталось холодное пространство. От быстрой ходьбы и тяжелой ноши Герк весь покрылся потом. Его горячий терпкий запах вызвал у Альтены отвращение, и в душе ее шевельнулась ненависть.

* * *

Прошло несколько часов, а они всё стояли не двигаясь, в забытьи.

Герк безотрывно смотрел в лицо Лиу. Он смутно надеялся, а вдруг это все же сон. Ну конечно, никаких сомнений: сейчас Лиу раскроет глаза и узнает брата.

Надежда медленно умирала, вместо нее рождалась боль. Она была еще далекой и неопределенной, но уже неотвратимой.

Сколько времени прошло, прежде чем Герк осознал, что лицо брата начало искажаться? Оно действительно начало искажаться. Медленно, так что невозможно было определить, что именно в нем изменилось. Улыбка! Стала другой улыбка. Губы Лиу были приоткрыты — совсем чуть-чуть. Теперь они раздвинулись, и рот стал похож на рваную рану, за которой открывалась сухая, бездыханная плоть. Вот-вот станут видны навеки стиснутые зубы, а вокруг них — уже тронутые разложением десны.

Альтена за все это время ни разу не шевельнулась. Но вот она подняла голову и, с безошибочным чутьем, которым наделены одни только женщины, сделала нужный жест: накрыла тело умершего. До нее никто в Аквелоне не совершал таких ритуальных действий, действий жрицы, никто не пытался скрыть от взора живых таинственные метаморфозы смерти.

Она обернулась к Герку и проговорила с презрением:

— Что ты теперь намереваешься делать?

— Лиу просил меня исполнить его последнюю волю. Он выбрал тебя своей смертной восприемницей. И еще он хочет, чтобы мы с тобой были вместе.

— Но что ты сам собираешься делать?

— Отправлюсь в Рим. Останусь там на семь лет. А ты будешь меня ждать.

— Но что ты все же сделаешь?

Герк медлил с ответом, и она сказала за него:

— Ты похоронишь Лиу. Здесь, в хижине. Там, где постель. Там, где мы с ним были счастливы.

Она повернулась, собираясь уйти, потом вспомнила что-то, посмотрела с ненавистью на Герка и произнесла:

— Ты убийца.

* * *

На следующее утро, еще до рассвета, Герк пришел к Императору. Он собирался проститься с ним и взять верительные грамоты.

На улицах было темно и пустынно. Впервые с незапамятных времен — с того года, когда вспыхнул Бунт Пятнадцати, — впервые ночные стражи молчали. Впервые не звучали в тишине дорогие сердцу распевы.

Никто в ту ночь не сомкнул глаз. Веки, эти мягкие шторы, дающие отдых глазам, оказались не нужны.

Ни один звук не нарушал безмолвия. Даже вода притихла, хотя ее плеск был неотделим от жизни Аквелона.