В/ч №44708: Миссия Йемен - читать онлайн книгу. Автор: Борис Щербаков cтр.№ 12

За 1,5 риала на улице можно было рискнуть съесть «шаурму» — мелко рубленное баранье мясо, заправленное острым йогуртом и овощами в разрезанной пополам вдоль длинной не очень чистой на вид булке, по-йеменски, или скорее по-индийски, как оказалось — «рути». Делалось все это прямо на улице, собиралось по частям с алюминиевого лотка руками. Жутко вкусно, но не менее антисанитарно, спасала только высокая степень проспиртованности организма в тех вечерних походах по Абд-Эль-Могни, когда шаурма шла как деликатес.

Из гастрономических изысков вспоминаю еще неожиданную в Аравии… вьетнамскую кухню!!! Ни за что не отгадаете, почему именно вьетнамскую. Исторический факт победы Северного, коммунистического Вьетнама над Южным в 1975 г., по-моему, привел к появлению так называемых «boat people», т. е. людей в лодках, переплывающих из «освобожденного» Сайгона в близлежащие страны, беженцев, по сути. Так вот, эти «люди в лодках» ухитрялись правдами-неправдами добираться аж до обоих Йеменов, плавно мигрируя вдоль берегов Индийского океана на запад. И погибло их много, конечно, это вселенская была трагедия.

Часть осела в районе Таизза и наоткрывала домашних ресторанчиков, под крышами из гофрированного оцинкованного железа и с коробками вместо стен. Главный Санитарный Врач Всея Руси Онищенко был бы вне себя от такой антисанитарии, а людям нравилось. Так вот, именно в таком вьетнамском «ресторанчике» я впервые попробовал вьетнамские блюда: супчики всякие, шашлычки с овощами жареными. Ничего подобного в Йемене не готовили. Кухня йеменская — типичная арабская, с хомусом, тахиной, пережаренным мясом и в лучшем случае тушеной бамией. Это тоже, конечно, вкусно (иногда), но вьетнамские супчики у меня оставили просто — таки неизгладимое впечатление, память на всю жизнь. А может я просто был тогда такой голодный? В пехотной бригаде, где я накоротке служил, подменяя, уехавшего в отпуск парня, у нас по контракту был «стол», т. е. командование должно было нас либо кормить в бригаде, либо финансировать обеды в городе. Конечно, мы выбирали финансирование!!!

Моя мама, отправляя меня в дальнюю, неизвестную страну, успокоено приговаривала: «Слава Богу, там хоть «сухой закон», без спиртного-то оно лучше…». В Йеменской Арабской Республике и впрямь действовал полный запрет на торговлю спиртными напитками, включая пиво.

Одновременно бутлеггерство и контрабанда расцветали пышным подпольным цветом. Почему-то проще всего было приобрести виски в… парикмахерской. Регулярные законные «кооперативы» с Большой Земли не оставляли ни малейшего шанса на трезвый образ жизни. В какой-то момент Генерал-майор Филиппов, Главный Военный Советник наш, своей властью стал даже ограничивать выписку спиртного по Внешпосылторгу. Тем не менее ящики со спиртным почти всегда хранились под кроватями, и река эта не пересыхала.

Помимо своей основной функции, водка могла, кстати, выполнять и совсем незаконную — служила эквивалентом стоимости и могла быть обменяна даже в некоторых городских лавках на всякие нужные в хозяйстве товары вроде часов или термосов. Стоимость вещи в «попугаях», конечно, требовала согласования с дуккянщиком, но явная выгода для обеих сторон помогала быстро найти компромисс.

Особо страждущие дополняли «меню» бражкой, авиационным или медицинским спиртом, не всегда проверенным, поэтому часто смертельно опасным (у меня на глазах погибло несколько человек, наших специалистов, русских и йеменцев, так и не отличивших этиловый спирт от метилового…)

В свой первый год я работал переводчиком в Центральном Военном Госпитале, в Лаборатории. Советник по лаборатории подполковник Павел Иванович Шишкин обучал меня премудростям лабораторных анализов, подсчета эритроцитов и лейкоцитов, и вскоре я уже готов был самостоятельно «считать кровь», работать с микроскопом. Я до сих пор не понимаю, как специалист с высшим химико-биологическим образованием, с таким опытом работы в лабораториях военного ведомства, как Павел Иванович, мог однажды на праздник выпить разведенного спирта, оказавшегося метиловым, и практически ослепнуть. В тяжелом состоянии он был отправлен в Союз, а у меня вскоре появился новый начальник. А потом я стал мигрировать по медицинским специальностям, помогал на амбулаторном приеме у терапевтов, стоматологов, дерматолога, переводил обходы, конференции, даже стоял на операциях, хотя чего там особенного переводить-то, но инструменты подавал хотя бы. Учил термины, и знания эти до сих пор отягощают мою память. Не думаю, что кто-то знает, например, что «кохер» по-арабски будет «бия». (Это из инструментов хирургических).

Дело молодое, всякого рода казусов, связанных с неумеренным употреблением алкоголя, тоже, конечно, было предостаточно. Замечу, что в СССР того периода «сухого закона» не было. Напротив, существовал культ общественного пития, когда мало какая кампания, встреча, празднование события обходились без горячительных напитков: день рождения, приезд из Союза, отъезд в Союз, праздники, естественно, да и просто выходной день и хорошее настроение.

Начальство при официальном порицании пития, тем не менее, принимало участие во всех общественно значимых мероприятиях и наравне с обычными сотрудниками глушило горькую. Видимо, поэтому сор из избы в Союз выносился крайне редко и лишь в тех случаях, когда скрыть событие не представлялось возможным.

Еще в день отлета в Йемен в свой самый первый раз я обратил внимание на живописную группу «моряков» в баре, летевших куда-то в Сенегал менять экипаж корабля. Ребята еле держались на ногах, и у меня тогда зародилось сомнение в том, смогут ли они самостоятельно долететь до далекой африканской страны… В Йемене был такой аналогичный случай: прилетевший в Сану сотрудник, не помню какой специальности, не смог самостоятельно выйти из самолета по причине крайней степени алкогольной интоксикации и остался лежать где-то между креслами. Его нашли все-таки и попытались из самолета извлечь. Но когда сотрудники Посольства доложили об инциденте Послу, тот распорядился сотрудника не выгружать, а сразу отправить обратным рейсом на Родину, что, на мой взгляд, было логично.

Были случаи белой горячки с поиском американских шпионов под кроватью, были «дружеские» потасовки, несколько разбитых машин — жизнь била ключом! Хорошо это или плохо, но «сухого закона» в йеменских реалиях категорически не получалось.

Как-то раз наш эпидемиолог доктор Фаузи, весельчак из Узбекистана, притащил целую банку медицинского спирта и неделю всех нас угощал, приговаривая, что спирт — де проверенный, мин нет. То, что, скорее всего, так оно и есть стало ясно после первой же пробы — он отвратительно вонял бензином. Йеменские врачебные власти решили таким образом отвадить потенциальных любителей спиртного от воровства нормируемого продукта. Не тут — то было, доктору Фаузи удалось значительно снизить концентрацию бензина какими-то реагентами, но, к сожалению, добиться полного отсутствия запаха бензина не удалось даже добавлением всяких ароматических добавок. Тошнило, но пили.

Бражка была наиболее доступным средством алкоголизации — сахар и дрожжи продавались свободно и повсеместно, так что для умельцев не составляло никакого труда замесить десяток-другой литров, была б посуда. И желательно, для умеренной герметизации, хирургическая перчатка сверху на горлышко. При брожении перчатка надувалась, и бутыли делались похожими на тонущих солдат в перчатках, вздернувших руку в прощальном салюте.