Три - читать онлайн книгу. Автор: Сара Лотц cтр.№ 2

Бизнесмен рядом с ней встает, взмахивая руками, когда самолет бросает из стороны в сторону, — похоже, он хочет дотянуться до шкафчика над головой, но не может удержать равновесие. «Что вы делаете?» — хочется крикнуть Пэм. У нее такое чувство, что если он не сядет, то ситуация только ухудшится. Тем временем вибрация становится настолько сильной, что это напоминает ей случай, когда в стиральной машине сломался какой-то там стабилизатор и обезумевшая техника в буквальном смысле принялась скакать по полу. Из тумана, хватаясь за спинки кресел, выплывает стюардесса. Она жестом просит бизнесмена сесть, и тот смиренно плюхается на свое место. Потом лезет во внутренний карман пиджака, вытаскивает оттуда сотовый телефон и, упершись лбом в спинку кресла впереди, начинает что-то говорить в трубку.

Она должна сделать то же самое. Она должна позвонить Джиму, сказать ему о Снуки, напомнить, чтобы он не давал ей тот дешевый корм. Она должна позвонить и Джоани… Но что она ей скажет? Что может задержаться? Пэм едва истерически не рассмеялась. Нет, нужно сказать, что она ею гордится, но… А тут вообще телефоны работают, есть ли сигнал? Или нельзя пользоваться телефоном, потому что это может помешать работе навигационной системы самолета? И нужно ли вставлять кредитную карточку, чтобы заставить работать наушники с микрофоном на спинке сиденья?

И где, собственно, телефон? В поясной сумке вместе с деньгами, паспортом и таблетками или же она положила его в чемодан? Почему она не может запомнить такие элементарные вещи? Пэм тянется за сумочкой. Такое ощущение, что желудок раздавлен о позвоночник. Ее сейчас вырвет, она это точно знает… Но тут пальцы касаются ремешка сумки — это Джоани подарила ей сумку на Рождество, как раз перед отъездом два года назад. Да, хорошее получилось Рождество, даже у Джима в тот день было отличное настроение. Новый сильный толчок, и ремешок вырывается из рук. Она не хочет умирать вот так — только не так! Только не среди незнакомых людей, только не с засаленными волосами — та новая химическая завивка, кстати, была ошибкой — и опухшими лодыжками. Ни за что! Быстренько подумать о чем-нибудь приятном, о чем-то хорошем! Это все сон, а на самом деле она сейчас сидит на диване, в руках у нее сэндвич с курятиной и майонезом, на коленях лежит Снуки, а Джим клюет носом в своем уютном кресле. Она понимает, что должна сейчас молиться, знает, что пастор Лен посоветовал бы ей в данной ситуации именно это, — а если она действительно будет молиться, все пропадет? — но впервые в жизни не может вспомнить нужные слова. В конце концов ей как-то удается сложить «Помоги мне, Господи», но в голову постоянно лезут посторонние мысли. Кто присмотрит за Снуки, если с ней что-нибудь случится? Снуки уже старенькая, ей почти десять лет, почему она оставила ее? Собаки этого не понимают. Боже, в задней части ящика для белья у нее осталась целая кипа рваных колготок, которые она уже давно хотела выбросить, — что они подумают о ней, когда найдут все это?

Дымка в самолете сгущается, к горлу подступает желчь, в глазах все расплывается. Короткий треск, и она видит перед собой качающуюся желтую пластиковую чашку. Какие-то слова на японском, но уши заложило… Пэм, чувствуя во рту вкус вермишели с пряностями, которую ела во время предыдущего полета, сглатывает. Тут она с облегчением обнаруживает, что в туалет уже не хочется. Затем репродуктор говорит по-английски что-то непонятное, потом «…помочь сидящим рядом пассажирам…», потом опять непонятно.

Бизнесмен продолжает бубнить по телефону, но самолет снова сильно встряхивает, и трубка вырывается у него из рук — губы его, тем не менее, продолжают шевелиться, потому что он не сразу соображает, что телефона в руках уже нет. Пэм не хватает воздуха в легких, а неестественный металлический привкус во рту вызывает новый приступ тошноты. На мгновение ее ослепляет яркая вспышка света. Она тянется за кислородной маской, но та болтается вне досягаемости над головой, а потом она чувствует запах горелого — как будто на горячую плиту поставили что-то пластмассовое. Она сама как-то учудила такое, положила кухонную лопатку на горелку, так Джиму хватило этой темы на несколько недель: «Женщина, ты вполне могла так спалить весь дом».

Еще одно сообщение по громкой связи: «…обхватите… обхватите себя руками… приготовьтесь к удару».

Перед глазами возникает изображение пустого стула, и ее переполняет такое острое чувство жалости к себе, что становится физически больно, — это ее стул, тот самый, на котором она сидит по средам на собрании группы по изучению Святого Писания. Прочный, надежный, такой родной стул, с вдавленным сиденьем от многолетнего использования, но никогда не жаловавшийся на ее вес. Она всегда приходит на эти собрания пораньше, чтобы помочь Кендре расставить стулья, но каждый здесь знает, что она постоянно сидит по правую руку от пастора Лена, рядом с кофеваркой. За день до ее отъезда они все молились за нее — даже Реба пожелала ей всего хорошего. Ее грудь тогда наполнилась гордостью и чувством благодарности, а щеки зарумянились от всеобщего внимания: «Дорогой Иисус, пожалуйста, позаботься о нашей сестре и добром друге Памэле, когда она будет…»

Самолет содрогается, и теперь это сопровождается частым стуком — бум, бум, бум! — когда из шкафов для багажа у них над головой начинают сыпаться сумки, ноутбуки и прочая ручная кладь. Однако если ей удастся сконцентрироваться на этом пустом стуле, все будет хорошо. Как в игре, в которую она иногда играет сама с собой, возвращаясь на машине из магазина: если по дороге ей встретятся три белых автомобиля, то пастор Лен назначит ее, а не Ребу, украшать комнату цветами.

Холодящий душу звук — как будто гигантские ногти скребут по линолеуму классной доски, пол конвульсивно вздрагивает. Собственный вес толкает ее голову вперед, к коленям. Пэм чувствует, как клацают зубы, и, чтобы остановить все это, хочет закричать на того, кто заставляет ее закрывать голову руками. Много лет назад, когда она везла Джоани из школы, прямо перед их машиной вдруг выскочил пикап. В тот момент время невероятным образом замедлилось, она успела обратить внимание на мельчайшие детали — трещину на лобовом стекле, ржавчину, припорошившую капот того автомобиля, но это… это происходит слишком быстро! «Остановите это, все тянется ужасно долго…» Ее молотит, бьет, стегает. Ее голова… Она не может поднять голову, а потом сиденье впереди вдруг бросается ей в лицо… Вспышка яркого белого света, которая ослепляет так, что она уже не может…

Потрескивает костер, плюясь во все стороны искрами, но щекам холодно, на самом деле она даже замерзла. В воздухе чувствуется мороз. Она что, где-то на улице? Конечно же! Глупая. Нельзя же костер развести в помещении, верно? А она что подумала? Они всегда собираются накануне Рождества на ранчо у пастора Лена — должно быть, она сейчас во дворе, смотрит фейерверк. Она всегда приносит свой знаменитый соус из сыра с голубой плесенью. Неудивительно, что она чувствует себя такой потерянной. Сегодня она забыла принести свое фирменное блюдо, видно, оставила его на кухонной стойке. Пастор Лен будет разочарован, и…

Кто-то пронзительно кричит.

«Нельзя так кричать на Рождество, почему вы так кричите? Это же такое счастливое и радостное время».