Ты самая любимая - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Тополь cтр.№ 132

— Боженька! Ну пожалуйста! Пощади нас! Пожалуйста! Я тебя очень прошу! Я его не брошу, честное слово!..

Ванечка, уснув, расслабленно выпустил изо рта ее грудь.

— А покусал-то как! Изверг! — сказала она.

— Ураган поработал, как лесоруб, — сообщило по радио «Эхо Москвы», — за одну ночь рухнуло свыше шестидесяти тысяч деревьев. Девять человек погибли, 124 пришлось госпитализировать. В Новодевичьем монастыре с монастырских куполов шесть крестов сбросило на землю. В резиденции Алексия II сорван купол над приделами храма Князя Даниила. Неслыханный ураган покусился даже на Кремль! «Московский комсомолец» пишет, что это единственное веяние реальной жизни, которое прорвалось за кремлевские стены. До этого Кремль не брали ни забастовки шахтеров, ни демонстрации учителей, а тут стихия поломала Кремлевскую стену, выкосила деревья под окнами ельцинского кабинета и сорвала крышу у президента, то есть, простите, у дворца в Кремле. Подобный погром, пишет «МК», охотно учинили бы шахтеры и коммунисты, но их и самих посносило…

Сидя на летней веранде кафе «Пеликан» и глядя сверху на подростков, убирающих территорию Московского зоопарка от упавших деревьев, майор Никуленко вылил из бутылки в свой стакан остатки пива и нервно приказал официанту:

— Да выключи ты это радио! Не могу уже слушать…

Официант ушел, а майор повернулся к трем сидящим за его столиком коротко стриженным парням — тем самым, которые были в «мерседесе», сбившем родителей Ванечки.

— Значит, так, парни. Бабки уберите, я взяток не беру. И слушайте сюда. Там квартира 80 метров — две комнаты и кухня. Тянет тыщ на сто, а то и больше. Записана на погибшего Игнатьева Николая Алексеевича, который родился хрен знает где — на Камчатке. И жена его оттуда. Я, конечно, послал туда запрос, но ответа не будет — я адрес запудрил. То есть неделю я, конечно, обязан ждать, а потом… Все ясно?

Трое — Виталик, Татарин и Силан — смотрели на него выжидающе.

— Нет. Что ясно? — спросил Виталик.

— Мудак! — сказал майор. — В Москве Игнатьевых — как этих деревьев! Найдете любого старика Алексея Игнатьева, сделаем на него завещание, и квартира наша. Продадим — навар пополам. Дошло? А пацана я сбагрю в детдом, я уже написал в Службу опеки. Правда, там такая сука работает… Но ничего, у меня есть повыше ход, только смазать придется…

— А девка? — спросил Татарин.

— Девка там вообще не прописана, с ней только одна проблема — она ваш номер помнит. Но этот вопрос вы без меня решите. Только без криминала! По-человечески. Ясно? Все, я пошел родине служить. В городе глянь что делается!

Действительно, в Москве было как после урагана — на улицах валялись деревья с вывороченными корнями, ремонтники восстанавливали оборванные провода, «технички» растаскивали машины с крышами, проломленными обвалившимися рекламными щитами, шахтеры, пикетирующие Белый дом, восстанавливали свой палаточный городок, Лужков и Ресин осматривали дома с сорванными крышами, строители латали Кремлевскую стену, проломленную упавшими деревьями…

А в квартире Ванечки вокруг лампы и сухой липучки жужжали мухи, налетевшие сквозь разбитое окно.

— Ты с ума сошла! — говорила Зина. — Как ты можешь его усыновить?

Ваня, голый, в одном памперсе, ползал, пыхтя, по полу и катал игрушечный паровоз. Садился на попку, сосал палец, смотрел на Надю и Зину и снова катал свою игрушку.

Надя, потная от жары, вручную стирала в тазике его майки, рубашки и носочки и развешивала на протянутой через кухню веревке.

— Ну что ты молчишь? Отвечай! — требовала Зина.

— Откуда я знаю?! — нервничала Надя. — Я его не отдам, и все! Ты лучше окно заклей! А то мухи налетели — ужас!

— Чем заклеить?

— Не знаю, — продолжая стирать и утирая пот со лба, сказала Надя. — Поищи сама.

Зина, болтая, стала рыться в ящиках кухонного шкафа:

— Представляешь, шестьсот человек отсеяли! Шестьсот! Нас осталось сто тридцать! Сто тридцать на пятнадцать мест — это сколько? Девять на место…

Тут Зинка вдруг сняла с себя платье, Надя от изумления даже стирать перестала:

— Ты чё делаешь? Сдурела?

— Ну жарко — не могу! — объяснила Зина. — Тридцать градусов!

В квартире, как и во всей Москве, было действительно ужасно жарко, но Надя показала на Ванечку, который уселся на полу и уставился на Зину.

— Тут ребенок!

— Ну он же ребенок! Чё ему? — ответила Зина и обратилась к Ване: — Ты чё смотришь, пацан? Давно голых сисек не видел? Давай катай свой паровоз! Ту-ту, Ваня! Ту-ту!

Ваня послушно покатил свою игрушку.

А Зина, роясь в ящике с молотком, плоскогубцами и другим инструментом, вдруг сказала:

— Ой, Надь, я соску нашла! Вань, держи свою соску!

Ваня обрадованно схватил соску и хотел сунуть в рот, но Надя выхватила ее, сказала Зине:

— Идиотка! — И Ване: — Подожди, Ваня, я вымою, грязь нельзя в рот!

Ваня стал реветь.

— Ага! — сказала Зина. — А ползать по полу и совать пальцы в рот — можно? Да замолчи ты, Иван!

Надя отдала Ване чистую соску, и тот счастливо замолк. А Надя опустила бретельки своего сарафана, сказала, колеблясь:

— Может, и мне раздеться? Ужас как жарко…

— При мужчинах?! Даже не думай! — мстительно сказала Зина. — Мы вообще к экзаменам будем готовиться? Я для чего пришла? Нам нужно этюд репетировать, иди сюда! — И, решительно подхватив Ваню, отнесла его в гостиную, поставила в манеж. — Стой и смотри! Ты такого в жизни не видел!

Порывшись в своей сумке, Зинка вытащила аудиокассету, вставила в «Акаи», что стоял на тумбочке рядом с телевизором, и включила. Квартира огласилась громкозвучной «Ламбадой». Зинка с ходу врубилась в ритм и на пару с Надей стала исполнять музыкальный номер-этюд а-ля финал фильма «Чикаго», где две враждующие героини исполняют дуэтом искрометный финальный танец и песню. При этом в качестве реквизита Зинка использовала все, что попадалось под руку, — Ванины игрушки, подушки с дивана, одежду Игнатьевых из шкафа…

Ваня, глядя на них, счастливо смеялся и пританцовывал в манеже.

А Зинка, войдя в раж, влезла на подоконник.

— Зин! Сдурела? Ты голая! — крикнула ей Надя.

Но Зина, танцуя и выпендриваясь, заявила:

— Я не голая. Я обнаженная звезда экрана! — И, стоя на подоконнике лицом к улице, даже руки раскинула: — Смотрите все! Сибирская звезда экрана Зинаида Шурко!

Именно в этот миг внизу остановилась милицейская машина, майор Никуленко посмотрел вверх и изумленно застыл, а вместе с ним вышли из машины и застыли в изумлении еще две дамы — крупная, как Нина Русланова, инспекторша Службы опеки и тощая, очкастая медсестра-практикантка с дерматиновым чемоданчиком в руке.