Счастливый слон - читать онлайн книгу. Автор: Анна Бялко cтр.№ 38

Если же считаться, чьи скелеты страшнее... Не знаю. Прожить всю жизнь так, как я, с одним мужем в любви и доверии, а на склоне, можно сказать, блаженных лет обнаружить в его постели мерзкую китаянку и остаться сиротой без гроша в кармане... Нет, ну со мной, допустим, последнего не случилось, но ведь могло бы. С легкостью могло, это мне просто, можно сказать, повезло, что я сумела вовремя спохватиться. И потом, в моем случае деньги – это не главное. Все равно, даже со всеми деньгами, я чувствую себя обманутой, преданной, вывалянной в грязи.

А если так, как Дашка? Чтобы самой, с младых ногтей, сознательно выбрать эту самую грязь, пройти через нее, получить то, что хочется... Собственно, эти же самые деньги и получить, что уж там говорить о высоком, и жить потом, выражаясь Дашкиными же словами, «в свое удовольствие», не рефлексируя по поводу пережитого. По большому счету, получается, что мы идем по одному и тому же кругу, начиная его с разных сторон. Сможет ли она жить «в свое удовольствие» и забыть о пройденном пути, получив то, что хочет? А я могу? То есть забыть я точно не могу, и удовольствия, если честно, у меня немного. Да, но Дашка может не получить совсем ничего, и этот риск достаточно велик... Хотя в другом варианте он тоже, похоже, не меньше, и никакой закон сильно не помогает, если нет денег на адвоката.

Любовь? Семейные ценности? Верность до гроба? Где они все? И опять же, ничего не мешает той же Дашке, если она выиграет, найти и построить все эти ценности, только уже с открытыми глазами, зная, что почем в этой жизни. Будут ли они от этого менее ценными? Или, может быть, наоборот?

В общем, ни понимания, ни четкого ответа у меня не было. А противно на душе было. И за себя, и за Дашку, и, наверное, за многих других таких же. Ясно только одно – ничего из этого не должно стать известно Дашкиным родителям. Я могу ходить и пережевывать свою рефлексивную жвачку на тему «хорошо или плохо», но Мишка с Надей просто такого не выдержат. Это был лишний повод держаться по возможности подальше от их дома. На всякий случай.

И я целыми днями гуляла по Москве. На самом деле это было совсем не плохо, я не уставала и не раздражалась, а наоборот, вполне получала удовольствие. Я вспоминала свой город и знакомилась с ним заново. Потому что за пятнадцать лет разлуки он стал совершенно другим. Как и я, наверное. И теперь мы прислушивались, приглядывались и приспосабливались друг к другу. Это очень странное ощущение – находить что-то новое и неожиданное в тех местах, которые, казалось бы, знаешь, как узор собственной ладони.

Я бродила по широким проспектам и узеньким переулочкам, заходила в роскошные бутики и крохотные магазинчики с полуслепыми стеклами, ела в дорогих ресторанах и покупала чебуреки у теток на улице... Москва просто жила. А я пыталась жить в ней. Я пока не понимала ее до конца, не чувствовала, удается ли мне раствориться в ней, или же я так и останусь отторгнутым чужеродным телом. Для всего нужно время.

Но мое время наконец пришло. Вечером в четверг мы с Мишкой поехали водворять меня во владения. Во дворе Мишка долго искал место, чтобы приткнуть машину, а я, не в силах дольше сдерживать нетерпение, выскочила чуть ли не на ходу и побежала к подъезду. Это же мой дом. Я тут с самого детства жила, каждый камушек знаю, каждую выщербинку на асфальте. И вот я сюда вернулась. Спустя...

Забавно... На самом деле я оставила этот дом не тогда, когда уезжала в Америку, а выйдя замуж за Ника. Поскольку, как я уже говорила, родители его не одобряли, речи о том, чтобы жить с ним в их доме, идти не могло. Ситуация с его стороны была симметричной. А так как учились мы оба на физтехе, где всем дают общежитие, вопрос места для семейного гнезда решился автоматически. Там мы и прожили все годы нашей учебы, там и Женьку родили. А потом, закончив и устроившись на работу, уже могли позволить себе снимать квартиру, что и делали вплоть до самого отъезда.

Так что с домом мы попрощались больше двадцати лет назад. И то, что, потеряв Ника, я снова вернулась сюда, наверное, было по-своему символично. Впрочем, искать символы и знаки в каждом своем движении – унылое занятие для старых дев и безнадежно влюбленных дурочек. Я же, какая ни есть, все же не отношусь ни к тем, ни к другим, хотя бы потому что...

Мишка нашел, наконец, парковку и уже вез мой чемодан в сторону подъезда. Оставив праздные рассуждения, я поскакала вперед, чтобы открыть ему дверь.

Оп-па! На двери оказался кодовый замок. Я растерянно замерла. Вот так, стоит ненадолго отлучиться, уже и домой не войдешь. Подошедший Мишка подмигнул мне, вытащил из кармана связку ключей, приложил к замку магнитную пимпочку – дверь распахнулась.

А пахло в подъезде точно так же, как и всегда, – летней пылью и старым деревом. И желтый фанерный шкаф неизвестно с чем стоял на том же месте, и решетка лифта выкрашена мутно-зеленой масляной краской, и те же самые буквы так же стерты на жестяном плакатике о противопожарной безопасности. Все на месте. Вот и я вернулась.

Квартира на первый взгляд тоже показалась мне совершенно не изменившейся. Та же самая знакомая с детства мебель на тех же местах. Ну, или почти на тех же. Обои... Нет, обои, кажется, все же были другие.

– Я здесь ремонт делал! – гордо сказал мне Мишка. – Да не один. С последнего раза двух лет еще не прошло. И кухню поставил новую, под итальянский орех.

По мне, так мамин старый буфет был в двадцать раз лучше этих его орехов, которые уже начали облупливаться по уголкам, но вслух я ничего говорить не стала. То есть стала, конечно, – какой он молодец и как замечательно за всем следил. Большое-большое спасибо.

– Да что спасибо-то, – отмахивался Мишка. – Не за что тут спасибо. Это ж все для сдачи нужно – и кухня, и ремонт. Оно все в момент окупается. Вот еще бы мебель сюда новую купить в «Икее», так вообще раза в два можно было б цену поднять, руки только все не доходили. И книжки ваши Лена строго-настрого просила не выбрасывать.

Книжки! Действительно, вот же они, все наши книжки, настоящая библиотека, которая должна быть у каждого. Как я скучала по ним в Америке, как радовалась, особенно в первые годы, когда любыми правдами-неправдами удавалось купить или выпросить у кого-нибудь для Женьки русскую книжку, правильную, из детства. В последние годы с этим, конечно, стало гораздо лучше, пооткрывалось много русских книжных, да только Женьке они уже... Впрочем, грех жаловаться, русский язык у него отлично сохранился, он и читает, и писать умеет, и даже курс какой-то взял по славистике, как хвастался мне недавно.

Я зарылась в книжный шкаф, как в сундук с сокровищами, трогала корешки, перечитывала названия. Ой, и это. И это. Мишка кашлянул у меня за спиной.

– Лиз, я пойду уже. А то пока доеду. Смотри, вот я тебе на стол ключи положил, а вот тут документы твои. Ты с паспортом не тяни, с этим лучше сразу разобраться.

Я оторвалась от книг, закивала, пообещала немедленно со всем разобраться, еще раз за все поблагодарила и проводила Мишку до двери.

Закрыв за ним, сбросила в прихожей туфли и прошлась еще раз по всей квартире. Да, многое изменилось, конечно. И на всем есть какой-то налет... Не то чтоб нежилости, как бывает в совсем уж заброшенных домах, а какой-то бесхозности, что ли. Ненужности и неприкаянности. Вроде даже и чисто, а все равно как-то не так. Но с этим-то я поборюсь.