Другие люди. Таинственная история - читать онлайн книгу. Автор: Мартин Эмис cтр.№ 19

Неужели это она? Действительно она? Да… это Мэри. Но как такое возможно?

Поздно ночью, когда весь свет в приюте уже полагалось выключить, Мэри стояла перед зеркалом в ванной полуподвального помещения, держа у лица письмо на розовой бумаге. Сверху светила покрытая пылью лампочка.

Да, это она. Но все же эта девушка была старше Мэри… Она смотрела на Мэри с вызовом, может даже с ухмылкой или усмешкой, зарождающейся в приподнятом левом уголке рта. Рот был не такой строгой формы, как у Мэри, более изогнутый. Под правым виском виднелась такая же родинка, только с другой стороны. И глаза — глаза были не ее. Они были мертвы: слишком многое уже видели, и мир им наскучил. Глаза старухи. Мэри долго вглядывалась в изображение. Полуулыбка на фотографии будто бы становилась с каждой минутой все шире, все более похожей на настоящую улыбку, признав в Мэри свою. Мэри моргнула и еще раз посмотрела на фотографию. Улыбка исчезла, но глаза сияли торжеством. Мэри выронила письмо и резко отвернулась, сжав голову руками. Теперь она поняла, в чем отличие. Ее лицо — так ей казалось, ей очень хотелось в это верить — было добрым, лицом хорошего человека. А вот лицо девушки на фотографии…

— О боже, что же я такое натворила в той жизни? — воскликнула Мэри.

Весь день тошнота сидела внутри ее и крутила из тела веревки, чтобы выбраться по ним наружу. И вот теперь с облегчением, униженностью и страхом она опустилась на колени на кафельный пол ванной, и ее вырвало. Ее рвало приступами, долго и мучительно. Ее выворачивало наизнанку, до смертельного изнеможения. Она никак не могла полностью избавиться от себя самой. Ее тошнило так долго, что она испугалась, как бы сердце не выскочило наружу и не разбилось об пол.

Теперь каждое утро она ждала новостей о себе, но они все не приходили. Известий не было, и ничего не менялось.

Время тянулось убийственно медленно. У нее не оставалось денег, чтобы хоть как-то ускорить его ход. Ведь чтобы оно шло быстрее, нужны деньги: именно так деньги мстят времени. А время никуда не торопилось.

Мэри еще раз перечитала все книжки. Она читала религиозные издания, разбросанные на журнальном столике в коридоре. Их основная мысль, как и в брошюрках, которые присылали миссис Ботэм Анонимные алкоголики, состояла в том, что в конечном итоге все закончится на удивление хорошо, даже если на первый взгляд в это трудно поверить. Каждому из нас дается еще один шанс, и, скорее всего, мы сможем искупить грехи без особых хлопот. Так уж повелось с момента Грехопадения, когда человек оступился и больше не смог подняться. Но волноваться особо не о чем. Господь Бог прекрасно обо всем позаботится. Девочки в приюте все время поминали в своих разговорах Бога, по крайней мере, частенько ссылались на Него или на сына Его, Иисуса Христа. Особой пользы, впрочем, это не приносило.

— Уж и не знаю, и о чем вы только думаете, — сокрушалась миссис Пилкингтон, — Все теряете, являетесь сюда, и ничегошеньки у вас нет.

Мэри была с ней согласна по всем пунктам.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь своего номера соцстрахования?

— Точно.

— И понятия не имеешь, все ли твои взносы уплачены?

— Не имею, совершенно верно.

— И куда же, в конце концов, запропастились твои документы?

— Все, сдаюсь, — не подумав ответила Мэри, — Так куда?

— Ты тут не нахальничай. Ты заявляешь, что хочешь найти работу, а на это требуется много времени. Для начала ты должна заполнить все это, — Она угрожающе постучала пальцем по кипе бланков, — Вот. Заполни их все, — Миссис Пилкингтон снова вернулась к своим занятиям. И, не отрываясь от работы, добавила: — Ты можешь оставаться здесь не дольше трех месяцев.

— Только три месяца?! — ужаснулась Мэри.

Мэри сидела на продуваемой всеми ветрами скамейке и плакала. Теперь она частенько проводила так время. Она уронила последний бланк на колени. Нет, она просто не в силах во всем этом разобраться. Она сумела одолеть «Тимона Афинскою», но не это. Даже если читать очень медленно, идиотски шевеля губами, как это делала Хани, насупленно склонившись над очередным изданием типа «Люби себя», то и тогда слова отзывались одной пустотой — безликие, высокомерные, пресыщенные всеми теми привилегиями, которых ее кто-то с презрением лишил. Мэри хотела выбраться отсюда, попасть в другое измерение, но все эти словеса никак не желали ей помочь. Они объединились с одной целью: не дать ей выйти, замуровать ее.

Новостей не было. Мэри искала их даже в зеркале: играла с ним в его игры. И постепенно Мэри Агнец все лучше и лучше узнавала Эми Хайд.

Была ли Мэри этой Эми или она была ею только до какого-то момента и до какой-то степени? Эми многое перепробовала на своем веку. Повторяла ли Мэри ее шаги? Если да, то с какой точностью и насколько непроизвольно она это делала? И был ли в этом смысл? Кто всем этим заправлял? Бог? Принц? И кому это не по душе?

Мэри. Нашей Мэри все это совсем не по сердцу. Она запиралась в ванной и изучала себя в зеркале. Ей очень хотелось быть доброй и не верилось, что Эми была такой уж гадкой, если Мэри в каком-то смысле обязана ей своим появлением на свет. Может, в каждой девочке на самом деле сидит еще одна… Мэри всмотрелась в зеркало. Выглядела она ничуть не зловеще. Как раз напротив, смотрелась она вполне мило. Только взгляните на белки ее глаз, подобные яичным белкам, на точеный изгиб носа. Хотя на некоторых зубах и виднелись темные пятнышки, нежная розовость десен оставалась девственно гладкой, а изящная линия губ прекрасно сочеталась с округлостью подбородка… Отворачиваясь от зеркала, она успела заметить тень улыбки всезнающего призрака, притаившегося за волшебным стеклом. Отражение дрогнуло: там, за зеркалом, начинались владения хаоса. Мэри неотрывно смотрела в глубь зазеркалья. Ее глаза изо всех сил стремились разглядеть то, что жило по ту сторону, и наконец силой своего внутреннего света они принудили это нечто отступить. Но стоило Мэри отвернуться от зеркала, как она сразу же чувствовала, что неведомое, притаившееся за ним, снова вернулось на место и безмятежно дожидается своего часа.

Ее сны изменились. Они истощились — так, по крайней мере, ей казалось. Вообще сны призваны рассказывать о многообразии, но ее сны теперь совсем не отличались друг от друга. Ночи стали для нее такими же однообразными, как и дни.

Первые несколько часов она просто лежала и следила за тем, как голова заполняется бурлящими, неистовыми потоками мыслей, разъедающими, ранящими душу образами, которым было плевать, сумеет ли она их вынести. Потом приходил сон, всегда один и тот же.

Эми несется по черным небесам. Эми летит: она может попасть куда захочет с какой угодно скоростью. Она не боится своего преследователя: порой она даже оглядывается и смеется возбужденным дерзким смехом. За ней гонится отвратительный зверь — черный, как и полагается, — возможно, пантера, но с желтыми клыками и крупной квадратной мордой вепря. Часто

Эми подпускает зверя совсем близко, потом резко сворачивает в сторону и, заливаясь звонким хохотом, вновь ускользает от него с такой грациозной ловкостью, что зверь спотыкается в небесном пространстве, прорезает воздух крутой дугой, затем снова выравнивает траекторию и продолжает преследование, и тогда во мраке до нее доносятся его механически размеренные скачки. Она снова сворачивает, но на этот раз зверь чуть не задевает ее, и она успевает почувствовать его жаркое дыхание, смешанное с пеной ярости и злобы. И вот она уже снова Мэри, теперь она добыча. Черное пространство сжимается вдруг в узкий туннель, и она мчится по нему с такой головокружительной скоростью, что, кажется, в любую секунду может обогнать саму себя. Ее руки и ноги похожи на искрящиеся золотые колеса со спицами, волосы — грива растрепавшихся нервов. Зверь преследует ее гигантскими скачками. Через мгновение он уже сможет прыгнуть ей на спину, распластавшись, придавить ее к земле и вонзить когти в лицо. Чтобы не ждать дольше, она замедляет бег, падает замертво — чтобы то, чему суждено произойти, случилось скорее. Зверь набрасывается на нее и стремительно, хладнокровно раздирает ее тело в клочья кровавого пламени. Тут она просыпается, и ее сознание уже опять наполнено бурлящими, ревущими, невыносимыми образами. И так каждую ночь, все снова и снова, без конца. За что? Почему так?