Грязные улицы Небес - читать онлайн книгу. Автор: Тэд Уильямс cтр.№ 22

Наверное, вы знаете, как трудно думать в моменты, когда ваша голова ощущается потным носком, в который залили жидкий цемент. Я прижался к телу Моники, потратил минуту, привыкая к незнакомому чувству мягкой постели с чистыми простынями, и, наконец, провалился в сон.

* * *

— Проснись, Смеющийся мальчик. [4]

Моника стояла у окна спальной комнаты и, посасывая воду из бокала, смотрела через планки жалюзи на любимую Кедровую улицу. Моя гостеприимная хозяйка была частично обнаженной. Взглянув в ее направлении, я понял, что снаружи уже рассветало утро — того самого серого вида, который советовал людям: оставайтесь в постели. Хотя мне было интереснее смотреть на Монику. Если бы только не ее чертовский ум, подумал я. Термин «умная женщина» вызывал у меня подсознательный страх и находился почти первым в списке моих психических комплексов.

— Холодильник пустой, — сообщила она. — Из напитков остался только растворимый кофе.

Нэбер повернулась и взглянула на меня.

— Я думаю, ты должен предложить мне завтрак.

Как будто у меня был выбор, кроме стандартного ответа: «Слушаюсь, мэм»! Впрочем, мне самому не терпелось выпить крепкий кофе. Клянусь, если бы я не проводил все время в человеческом теле, то никогда бы не понял, в какой степени люди являлись рабами своих мясных контейнеров. Как я уже говорил, мне было приятно смотреть на Монику, стоявшую у окна, — на ее изящные формы и широкие бедра. Она не выглядела такой костлявой, как ее тезка в сериале «Друзья», и эти округлости прекрасно подходили ей. Конечно, факт, что она показывала их мне после разрыва наших предыдущих отношений, призывал меня к осторожности. Пьяная ошибка была простительной, но я совершенно не желал связываться с Моникой заново.

— Час назад тебе несколько раз звонили по телефону, — сказала она. — Может быть, случилось что-то важное?

Я догадался, что на мою электронную почту пришел отчет Жировика. Однако заинтересованность Нэбер показалась мне не совсем обычной. Неужели в уравнение Бобби-плюс-Моника возвращалась ревность? Или это была паранойя с моей стороны? Хотя разумное количество паранойи мне сейчас не помешало бы. Неделя выдалась сложной и тревожной.

— Ничего серьезного, — ответил я и застонал, потянувшись за брюками, которые валялись на полу. — О, как трещит голова! Адский папа! Даже волосы болят. Сколько мы выпили?

Она натянула облегающий свитер и посмотрела на меня через плечо. Похоже, ей не было так плохо. Мне показалось, что она даже радовалась моим страданиям.

— Достаточно, чтобы довести до слез Чико. Куда ты хочешь пойти? Как думаешь, блинная все еще открыта?

Она сказала это непринужденным тоном, но в моей голове зазвенели тревожные колокольчики. В период нашего совместного проживания, когда каждый из нас спал большую часть ночей в квартире другого, мы с Моникой любили ходить в блинную — особенно по воскресеньям.

— Нет, в это время дня там очередь на полчаса. Давай пойдем в «Устрицу Билла».

— В «Устрицу»? — хмуро переспросила она. — Их французские тосты на вкус, как картон. Ты уже отшиваешь меня, Доллар? Один пьяный трах и снова убегаешь на холмы? Я хочу приличных блинчиков!

— Нет-нет, все нормально, — сказал я не вполне искренне. — Просто у Билли по утрам продают алкоголь, а по пути имеются полдюжины «Купите и будьте здоровы». [5]

Я отчаянно нуждался в горсти аспирина и в «Кровавой Мэри». Меня могли бы понять только те люди, которые недавно видели расчлененный и освежеванный труп одного из самых неприятных обвинителей Ада.

* * *

Мы растянули завтрак до самого закрытия на санитарный час. Несколько «волосков укусившей собаки» [6] успокоили мою голову. Остальную часть времени мы провели за чтением газет. В какой-то момент я вдруг почувствовал тошнотворный комфорт. Понимаете, мне действительно нравилась Моника, но… каких-то других чувств у меня к ней не было. А она видела в наших отношениях нюансы, которые я не замечал. Плюс математика совместного проживания уравновешивала каждую нашу счастливую неделю с ее последующим печальным аналогом, когда мы позже превращали друг друга в несчастных людей. Я не хотел еще раз становиться жертвой такой кармической расплаты. Ситуация и без того была сложной.

— Так что с тобой случилось, Бобби? — внезапно спросила Моника. — Прошлый вечер ты тоже был неразговорчивым.

— И поэтому ты притащила меня к себе домой? Чтобы развязать мне язык?

Она нахмурилась — наполовину шутливо, наполовину серьезно.

— Не будь таким букой. Мы провели прекрасную ночь, и ты сам об этом знаешь. Я просто тревожусь о тебе. Ты кажешься мне… каким-то ненормальным. Я понимаю, на тебя навалилась куча неприятностей. Трававоск, тот парень Уолкер и все остальное…

Разговор на подобную тему стоял последним в списке моих желаний. В лучшем случае Моника снова считала себя обязанной защищать меня. В худшем… я даже не понимал, чего она добивалась. Мне было неприятно, что Нэбер так настойчиво интересовалась подробностями моей прошлой недели. Кстати, паранойю можно называть и осторожностью — особенно когда вы живете в мире неправдоподобно бесконечного времени. Эта судорога возвращавшихся старых привычек начинала тревожить меня. Мне не хотелось возвращаться к прежнему «подкаблучному» состоянию.

— Ты грузишь меня все тем же дерьмом, но только с новой вишенкой на креме, — сказал я ей, расплатившись по счету. — Мне пора идти. Нужно сделать кое-какие дела. Счастливо оставаться. Не спеши. Допей свой кофе.

— Значит, уходишь?

Она посмотрела на меня с грустной улыбкой.

— Ладно. Было забавно. Как в старые времена.

— Вот именно. Как раньше.

Я не знал, что еще сказать, поэтому склонился и поцеловал ее в губы — без всяких обещаний и клятв.

— Может, еще увидимся. Вечером в «Циркуле».

— Да, в «Циркуле», — ответила она.

Я чувствовал, как она смотрела мне вслед. Не вполне осмысленное побуждение заставило меня подождать полминуты и пройти мимо витрины закусочной. Моника говорила по телефону. Ее лицо было серьезным. Конечно, это ничего не доказывало, но лучше я чувствовать себя тоже не стал. И я определенно испугался. Мне не хотелось снова превращаться в парня, который никому не доверял. Паршивый способ мироощущения. Именно поэтому я и отказался от него.

Для такой ранней весны день выдался неожиданно теплым. Грузчики в порту перевозили на карах коричневые мешки. Зеваки грелись на солнце и, радуясь свежему бризу, наблюдали за яхтами и лодками. Когда мои клетки мозга ожили, я вспомнил о своем обещании — завтра мне предстояла опека над стажером Сэма. То есть этот вечер (при условии, если не вмешается адвокатская практика) был моим единственным шансом на рекогносцировку «Харчевни». До наступления сумерек я планировал съездить в район университета, чтобы осмотреть там студенческую забегаловку и определить возможные пути отхода. Кроме того, мне требовалось время для размышлений. Наверное, какой-нибудь парень мог бы обдумать ситуацию еще на протяжении неуклюжей беседы с бывшей любовницей (с которой он не желал сходиться заново). Но я, к сожалению, не относился к такой категории людей.