Новый американец - читать онлайн книгу. Автор: Григорий Рыскин cтр.№ 36

– Правда, что Раиса Горбачева – тайный член партии трудовиков? – тотчас спросил Севрюга.

– Не исключено, – ответил Рапп. – Мы активно инфильтруемся.

Вокруг было неуютно, неприбрано. Песчаная равнина в колючках. Вдали белели снегом вершины фиолетовых гор. В сторону перевала мы ехали на двух новеньких японских джипах «самурай».

– Хороши тачки, – сказал Севрюга и закурил «Мальборо».

У разрушенной глинобитной мечети вдоль дороги сидели на корточках афганские беженцы среди серых мешков с клеймом USA. Мужчины в грязных чалмах, седые тощие женщины в кубовых рваных рубахах. Дети – грязные, дикие, в мухах, с вывернутыми трахомными веками. Весенняя вода только что скатилась, и свежие длинные травы плоско стлались по опустевшим руслам ручьев. Горная река прыгала по расселине, по мокрым спинам валунов.

На афганской границе нас встретил «бабай» с висячим носом. Казалось, то была одетая в человечью одежду обезьяна-носач. Севрюга высказал сочувствие афганскому Сирано, но тот объяснил: у них в Афганистане это в самый раз. Его женам очень даже нравится.

Мы скакали на «самураях» по горной дороге. Фиолетовые, будто налитые чернилами складки гор. Пейзаж напоминал Копет-Даг. В горных кишлаках мы видели только женщин, закутанных до глаз, в развевающихся одеждах. Они были как черные сумрачные птицы.

Стоянка афганских партизан представляла собой довольно мирное зрелище. Посреди каменной площадки над костром был подвешен большой котел с кипящей шурпой. Я узнал знакомый запах молодой баранины с перцем, лавровым листом, чесноком. Рослый красивый афганец с черной бородой, в русском солдатском ватнике, в чалме, обошел всех, баюкая двумя своими ладонями наши руки. Потом привели советских пленных Левченко и Столяренко, приказали сесть на корточки у костра.

Левченко был простодушный румяный Иванушка в мягких каштановых кудряшках. Губастый. Столяренко – бледный, напряженный, глядел недоверчиво-настороженно, исподлобья. Они были в новеньких клетчатых пиджаках, шароварах и шлепанцах на босу ногу. Афганские круглые шапки-нашлепки на головах.

Вообще-то, у всех здесь был очень небоевой вид. Партизаны были расхристаны: белые подштанники, свисающие до колен рубахи, босоножки, шлепанцы, остроносые резиновые калоши на босу ногу. Зато верх у всех боевой: зеленые мундиры, подсумки с патронами, автоматы Калашникова. У всех были какие-то задумчиво-печальные лица, и трудно было поверить, что эти люди рубили у русских пленных руки и ноги, оставляя обрубки-самовары на дорогах. Они стояли полукругом вокруг Левченко со Столяренко и молчали. Левченко рассказывал:

– Давтян, комвзвода, и говорит: иди и убей того старика – пора и тебе. Заряди автомат. Я прицелился и выстрелил ему в голову. Полчерепа снесло. Это пуля со смещенным центром, страшная. А потом мы с корешком в горы сбежали.

– Козлы-ы-ы, – неизвестно в чей адрес сказал Севрюга.

Подошел к сидящему на корточках Левченко и похлопал его по плечу таким богатырским похлопом, что тот опрокинулся на спину. Потом выволок из адидасовской сумки литровую бутылку «Смирновской» с насосом. Ребята заметно оживились…

– Давайте, господин Севрюга, с этим повременим, – решительно вмешался Рапп. – Будем уважать чувства наших мусульманских хозяев.

Но Рапп плохо знал Севрюгу. Севрюга стал медленно наливаться лютой злобой.

Было хорошо и печально лежать ночью у костра, завернувшись в толстое одеяло. От водки и шурпы стало тепло. Вот эта луна, похожая на чурек, висит сейчас над Ашхабадом. И кто-то вместо меня дежурит по номеру. Может, Эдик Скляр. И смотрит сейчас на луну вместе со мной. Я уснул под речи трудовиков, и мне приснился странный сон.

У этого сна был броский заголовок: «Верблюды, на середину». Мне снился наш школьный спортивный зал. Спинами к шведской стенке стоят элегантные люди в черных костюмах. И вдруг бас диктора Левитана: «Верблюды, на середину». Выходят красивая девушка с гривой по пояс и Амбарцумов. Камера наезжает на них со спины, и вдруг выясняется: они горбаты. Но Севрюга прервал видение диким воплем:

– Шатап [22] , Раппопорт!..

– Я не Раппопорт, господин Севрюга, я Рапп.

– Знаем мы вас, господа Троцкие, Зиновьевы, Каменевы. Продали Россию. Мой батя за Русь кровь проливал, а вы продали Русь, власовцы.

Трудовики выхватили пистолеты и залегли. Севрюга, выставив вперед левую руку, стал пятиться, расстегивая кобуру правой, потом бросился на землю и стремительно на карачках заполз за верблюда. Сидевшие на корточках Левченко со Столяренко подняли руки вверх.

– Сдавайтесь, Севрюга, – взревел Рапп.

– Русские не сдаются, – выкрикнул Севрюга и стал палить наугад.

Левченко со Столяренко бросились на землю рядом со мной. Афганцы открыли пальбу по звездам, выставив автоматы из нор.

Трудовики без единого выстрела подбирались по-пластунски к Севрюге, палившему из-за верблюжьего горба. Но тут верблюд, повернув к Севрюге свою иудейскую морду, прицелившись ноздрей, влепил ему в лицо такой смачный плевок, что Севрюга опрокинулся на спину. Трудовики ринулись вперед и стали вязать ремнями ослепленного Севрюгу. Севрюга кусался, ревел и почему-то кричал «Но пасаран!».

Афганцы столпились вокруг. Смысл событий был им невнятен.

* * *

– Севрюга, – говорю я Севрюге, – ты мою карьеру испортил, всю жизнь мою осквернил.

– Тоже мне карьера, щелкоперы проклятые… понаехали. Работать надо, въя…ть, а ты ля-ля-тополя.

Севрюга стал белеть с лица. Лакированная кожица на его черепе пульсировала. Я поспешил удалиться…

– Может, я тебе жизнь спас, – говорил мне в спину Севрюга, когда я спускался с пятого этажа. Он стоял на лестничной площадке и говорил: – А то станешь как Житомирский. Разве это человек. На такого поглядишь – всего вашего брата резать хочется…

* * *

Житомирский явился с Торой под мышкой и талесом на плечах. Босс тотчас зачислил Житомирского в штат, положил ему двести в неделю. Его статьи произвели сенсацию. В одной он утверждал: во время ждановских гонений, когда Анна Андреевна Ахматова помирала с голоду в Фонтанном доме, дедушка Житомирского, Аарон, прячась от ждановских ищеек, тайно проносил Анне Андреевне куриный бульон с «мацеболлс» в серебряной кастрюльке.

В другой статье Житомирский сообщал: во время полета в космос Юрия Гагарина в космическом корабле вместе с русским первопроходцем был еврей. О нем, естественно, упомянуто не было по причине антисемитизма.

Читающая публика не раз порывалась бить Житомирского. Но Житомирский изменил облик. Отрастил бороду и пейсы. Житомирский накладывал филактелии, целовал Тору, убеждал босса сделать накладывание филактелий обязательным редакционным ритуалом. Но Амбарцумов сказал, что сбросит Житомирского с двадцатого этажа. Тогда Житомирский предложил обрезать всех необрезанных. Амбарцумов сказал, что обрежет Житомирского так, что дальше обрезать будет нечего. Но Житомирский не унимался…