Дочка, не пиши! - читать онлайн книгу. Автор: Катерина Шпиллер cтр.№ 54

Разумеется, я написала ответ и на это письмо.

Я давно это знала, теперь просто убедилась окончательно: есть тип людей, филигранно умеющих уходить от поставленных конкретно вопросов. К этому типу относишься и ты, и Режабек. Так вот и он тоже, не отвечая ни на один из вопросов, просто пытался сделать из нас с Женей идиотов – в своей обычной манере. Когда не получилось, начал хамить, за что был послан по известному адресу.

Ни одного ответа… Ни одной попытки объяснения тому, что сломало мне жизнь. Что ж, я действую иначе. На моей стороне логика и правда.

«Когда человеку плохо, за это ответственны его близкие люди. Плохо было тебе – за это ответственны я и твоя мама во время твоего детства. Было бы абсурдно утверждать что-то другое. Сейчас плохо мне – и за это ответственна ты», – пишешь ты. Ребенку было плохо все детство, потом было плохо в юности и так далее. Человек болел, причем по вине родителей. На него махали рукой, кричали, злились и призывали «взять себя в руки». В результате получился инвалид. Ты не споришь? Вы виноваты? И на том спасибо.

Тебе сейчас плохо… Неудивительно, ведь после смерти мамы не прошло и двух недель… Но при чем тут я? Или я виновата в том, что мне для спасения своей души необходимо было написать эту книгу? Или в том, что ты оттолкнул мою протянутую руку (вспомни мое первое письмо)? Так в чем же?

«Я не буду обвинять тебя во вранье. Ты в своем ответе нашла хорошую формулировку: „Об этом я понятия не имела“. Как и о многом другом. А я и Галя тоже „понятия не имели“ о многом, известном тебе. Это не попытка оправдания ни нас, ни тебя. Просто констатация положения вещей. И мне в мои за 70, и тебе в твои за 40 глупо спорить с этим. Давай и не будем», – пишешь ты. Это не формулировка, а факт. Я не знала того, что физически знать не могла. А вот вы с мамой, коли уж вы родители, не могли не видеть и не знать того, что происходило с вашим ребенком. Любой родитель обязан видеть и знать, что не так с его ребенком. Не хотели? Это уже другой разговор. Спорить, действительно, не о чем. Или есть понятие того, что такое родители и дети, или его нет?

«Именно при таком положении вещей я не буду – повторяю в третий раз – обсуждать содержание твоего сочинения. Ты же в нем выразила, что хотела. Вот и хорошо», – пишешь ты. А я разве просила тебя обсудить со мной мою книгу? Речь уже не идет о моем сочинении, речь идет о нашей жизни. О том, что было в прошлом и происходит в настоящем – при чем тут сочинение? Но ты и это не хочешь обсуждать. Потому что это страшно, я тебя понимаю. И сочинение тут ни при чем.

«Обрати внимание: в своих письмах, несмотря на их атакующий стиль, ты невольно то и дело начинаешь самооправдываться. Зачем? Ты, повторю, и так все сказала», – пишешь ты. Ты не умеешь отличать объяснений от оправданий. Потому что сам не делаешь ни того, ни другого. Ты отказываешься даже пытаться объяснить хоть что-то из прошлого, о чем я спрашиваю. Видимо, поэтому мои объяснения тебе видятся оправданиями. Это твоя гордыня.

Лет шесть назад мы с Женей предприняли попытку наладить отношения с Климовым и послали ему очень хорошее письмо (оно сохранено), где предлагали забыть все, начать с чистого листа хотя бы ради Алисы и даже дружить. Но ваши верные бойцы – Шуричек и его шибко верующая жена – оттолкнули нашу руку дружбы. Сейчас их поступок повторил ты: я протянула тебе руку, ты ее оттолкнул. Насколько я знаю, все вы считаете себя верующими и нравственными людьми. Удивительно!

Может, ты ответишь мне хотя бы на один-единственный вопросик: на кой черт вы с мамой рожали меня? Вам было достаточно Режабека-младшего. На двоих детей у вас любви категорически не хватало. А уж по твоей реакции на Сашкино поведение в моем детстве я заподозрила, что вы с удовольствием принесли бы меня ему в жертву. В каком-то смысле так и произошло. И продолжало бы происходить, если бы я не вырвалась из вашей власти.

И наконец, главный вопрос моей жизни: в чем я перед вами провинилась, что вы развернули такую войну против меня и моего мужа? Что конкретно тебе и маме я сделала не так, когда ушла от нелюбимого мужа к любимому человеку? Какая муха вас укусила? Зачем вы устроили весь этот «ядерный взрыв»? Я мечтаю получить ответ, хотя у меня есть своя версия всего того, что произошло. Но интересно знать твою.

И вот, наконец, проявился тот самый «неравнодушный» папа, которым он и был всегда.

А у меня к тебе один вопрос: тебе уже есть 18 лет? Решай свои отношения с Шуриками, Женями и другими сама, не вмешивая в них ни меня, ни маму. По крайней мере, мы, очень плохие люди, такие проблемы решали сами и в кругу двух-трех человек, не более. А ты ни в чем перед нами не провинилась, кроме того, что, будучи не девочкой, а давно половозрелой дамой, втащила нас в некое разбирательство, в котором все выводы тобой уже сделаны – и относительно мамы, и относительно отца. Что же ты еще хочешь от меня?

Как вы понимаете, на этом переписка закончилась. Итак, отец призвал меня «не вмешивать» его в мои дела. Несколько лет подряд я только что в ногах не валялась у родителей, умоляя не вмешиваться в мои отношения с бывшим мужем! Я криком кричала, чтобы они перестали лезть со своими советами, требованиями, мнениями… Предупреждала их, что добром это не кончится. Но мать была неуемна: она с упорством, достойным лучшего применения, лезла и лезла в наши жизни, рушила отношения между людьми, интриговала и подзуживала, сплетничала и оскорбляла. И остановиться не могла до самого конца. Что я от тебя хочу? – спросил ты у меня, папа. Чтобы ты, наконец, прекратил Большую Ложь, начатую твоей женой и ставшую кошмаром, в котором мы все оказались. Кто тебя или маму во что втягивал? Зачем ты опять лжешь «на голубом глазу»?

Я давно уже ушла из вашей жизни, а появление моей книги – это избавление от прошлого и способ справиться с болезнью, а также ответ на публичную клевету. Но вы опять сами объявились, вместо того чтобы по-умному хотя бы не выступать публично. Не хотите худого мира? Получайте добрую ссору.

Тебя и твоих «соратников» оскорбило содержание моей книги? Вы решили вступить со мной в бой «за честь Щербаковой и за свою честь»? Вы ввязались в безнадежную кампанию. Ваши следующие шаги только обнажили всю вашу глупость и безнравственность. Вами руководила лихорадка: скорее ответить, врезать этой суке так, чтобы она сдохла, наконец. А врезали себе… Потому что ни аргументов, ни фактов, ни здравых рассуждений, ни логики, ни единого опровержения моих обвинений у вас не нашлось, да и не могло найтись. Только пафосная глупость, скорбная и лицемерная мина ханжей.

Ну, смолчали бы, за умных сошли хотя бы. Возможно, даже заставили бы многих призадуматься: отчего эти люди не отвечают? Наверное, жалеют нездоровую Катерину… В любом случае это выглядело бы почти достойно и оставляло бы в конце истории знак вопроса. Нет, вы в своем желании мести потребовали «продолжения банкета». Что ж, вы его получили и дали мне возможность сказать многое из того, о чем я прежде не договаривала.

В первой книге я не акцентировала внимание на теме отцовского равнодушия ко мне, потому что в памяти все еще жил папочка маленькой девочки, который любил меня, пока я не подросла. Я писала, что у отца есть какой-то странный дефект: он не может по-отцовски любить подросшую девочку, которая начинает становиться девушкой. Такая дочь его безумно раздражает, причем настолько, что он даже не может этого скрывать. Я испытала это на себе. С тех пор как мне исполнилось лет 11, что бы я ни делала, что бы ни говорила, папа всегда морщился, а часто срывался на крик: