Белые зубы - читать онлайн книгу. Автор: Зэди Смит cтр.№ 77

* * *

— У нас есть выбор? — спросила Айри.

— Вы были со мной откровенны, — сказал директор, кусая бескровные губы, — так что я тоже буду с вами откровенен…

— Значит, у нас нет выбора.

— Честно говоря, нет. Либо мое предложение, либо два месяца внеклассной воспитательной работы. Мне кажется, мы должны пойти на уступки, Айри. Если не можешь угодить всем, попытайся угодить хотя бы некоторым…

— Здорово.

— Родители Джошуа очень интересные люди, Айри. Я уверен, что общение с ними пойдет вам на пользу. Правда ведь, Джошуа?

Джошуа просиял:

— Да, сэр. Конечно. Я тоже в этом уверен.

— А главное, наш экспериментальный проект будет пробным камнем в организации такого рода программ, — размышлял вслух директор. — Поощрять общение между проблемными детьми и учениками, которые могут им что-то дать. Получится своеобразный обмен. Ведь те могут, в свою очередь, научить этих играть в футбол, баскетбол и другие спортивные игры. Можно выбить дополнительное финансирование — при этих волшебных словах глубоко посаженные глаза директора скрылись под трепещущими веками.

— Ну вы даете! — Миллат удивленно покачал головой. — Мне нужно покурить.

— На двоих! — сказала Айри, выходя за ним.

— До вторника! — крикнул им вслед Джошуа.

Мне кажется, что сексуальную и культурную революцию двух последних десятилетий можно сравнить (если только это не слишком искусственное сравнение) с революцией, произошедшей в наших садиках, на наших просевших клумбах. Если раньше мы довольствовались двулетниками — слабыми растениями, цветущими бледными цветочками два раза в год (если повезет), то теперь мы хотим разнообразия и яркости, мы требуем, чтобы наш сад наполняли экзотические растения, покрытые цветами 365 дней в году. Если раньше садоводы уповали на самоопыляющиеся растения, у которых пыльца перелетает с тычинок цветка на его же пестик (автогамия), то теперь мы требуем большей изощренности, теперь мы поем дифирамбы перекрестному опылению, при котором пыльца переносится с одного цветка данного растения на другой цветок этого же растения (гейтоногамия) или даже на цветок другого растения того же вида (ксеногамия). Птицы, пчелы, искусственное опыление — все в нашу пользу. Да, самоопыление — это самый простой и надежный способ опыления, особенно для тех растений, которые размножаются многократным воспроизведением одной родительской особи. Но зато в таком случае вся популяция оказывается под угрозой вымирания, если возникает какой-то неблагоприятный фактор. Важно понять, что в жизни растений, так же как в общественной и политической жизни, должны происходить постоянные изменения. Наши родители и их петунии дорого заплатили за этот урок. Под безжалостным сапогом Истории гибнет целое поколение и его однолетники.

Перекрестное же опыление дает большее генетическое разнообразие, и следовательно, особи, полученные путем перекрестного опыления, лучше приспосабливаются к переменам. Кроме того, говорят, что в результате перекрестного опыления образуется больше семян более высокого качества. Судя по моему сыну (продукт перекрестного опыления между садоводом-феминисткой, в прошлом католичкой, и ученым-евреем!), это утверждение совершенно верно. Сестры! Поймите: если мы хотим ближайшие десять лет украшать цветами свои прически, надо, чтобы хорошие, крепкие цветы были всегда под рукой, а это может устроить только по-настоящему заботливый садовник. Если мы хотим, чтобы нашим детям было где играть, а нашим мужьям было где сесть и подумать, мы должны вырастить сады, наполненные разнообразными и прекрасными растениями. Мать природа богата и щедра, но иногда ей стоит немного помочь!

Джойс Чалфен, из книги «Новая ста цветов», 1976 г., издательство «Кейтепиллар Пресс».

Джойс Чалфен писала «Новую силу цветов» жарким летом 1976 года, глядя на свой разросшийся сад из окна маленькой комнатки в мансарде. Это было оригинальное начало странной книжки — скорее об отношениях, чем о цветах, — которая неплохо продавалась в конце семидесятых. Сейчас вы уже не обнаружите ее на прикроватных тумбочках, но в доме у человека того поколения она обязательно найдется на пыльных полках среди других старых знакомых: доктора Спока, Ширли Конран, потрепанного экземпляра «Уименз Пресс», где напечатана «Третья жизнь Грэндж Коупленд» Элис Уолкер. Популярность «Новой силы цветов» больше всех удивила саму Джойс. Книга была написана легко, всего за три месяца, во время которых она в основном сидела в мансарде, одетая в футболку и шорты, мучилась от жары, беспрерывно, почти автоматически, кормила грудью Джошуа и думала, легко набирая страницу за страницей, что это и есть жизнь, о которой она мечтала. Именно такое будущее она представила себе, заметив, как взгляд небольших умных глаз Маркуса остановился на ее сильных белых ногах, когда она семь лет назад проходила по двору его элитного колледжа в короткой юбке. Она была из тех людей, кто умел все понять с первого взгляда, сразу, еще в то мгновение, когда будущий супруг только открывает рот, чтобы произнести робкое «привет».

Действительно удачный брак. Тем летом 1976-го — жара, мухи и бесконечная мелодия из фургончика мороженщика — она жила как во сне. Время от времени ей хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться в реальности происходящего. Кабинет Маркуса был в конце коридора с правой стороны; дважды в день она проходила по коридору, к одному бедру прижимая Джошуа, а другим открывая дверь, просто для того, чтобы убедиться, что он на месте, что он настоящий:; она целовала своего любимого гения, трудившегося над удивительными спиралями, над формулами и цифрами. Ей нравилось ненадолго отвлекать его и показывать, что еще научился делать Джошуа: говорить новые звуки, понимать новые слова, делать новые осознанные движения или подражать родителям. Она говорила Маркусу, что сын весь в него, а он отвечал, что это все хорошие гены, похлопывал ее по роскошным бедрам, взвешивал в руке ее грудь, шлепал по маленькому животику, явно восхищаясь своей земной богиней… И, довольная, она возвращалась в свой кабинет, как большая кошка, уносящая в зубах своего детеныша, покрытая тонким слоем счастливого пота. Она машинально мурлыкала себе под нос, вспоминая надписи в туалетах во времена их юности: Джойс и Маркус, Маркус и Джойс.

Маркус тоже писал книгу летом 1976-го. Не столько книгу (как считала Джойс), сколько исследование. Оно называлось: «Химерная мышь: практическая оценка и исследование результатов работы Бринстера (1974) об эмбриональном слиянии штаммов мыши на восьмиклеточной стадии развития». Хотя Джойс и изучала биологию в колледже, она не осмеливалась трогать огромный труд Маркуса, который страница за страницей рос у его ног, как земля, выброшенная из кротовой норы. Джойс знала свое место. У нее не было большого желания читать книги Маркуса. Ей было достаточно знать, что он их пишет. Ей хватало того, что человек, за которого она вышла замуж, пишет книги. Ее муж не просто зарабатывает деньги, не просто изготавливает что-то или продает то, что сделали другие, он творит новых существ. Он подошел к пределам воображения своего Бога и делает то, чего Яхве даже представить себе не мог: мышей с генами кроликов, мышей с перепончатыми лапками (по крайней мере, Джойс так это представляла; впрочем, она никогда не спрашивала), мышей, которые год от года все больше становились такими, какими их хотел видеть Маркус. Сначала это было скрещивание наугад, потом химерное слияние эмбрионов, потом быстрое развитие, которое лежало за пределами понимания Джойс и к которому шел Маркус — микроинъекции ДНК, трансгенез посредством ретровирусов (за который он чуть не получил Нобелевскую премию в 1987 году), обмен генами при участии стволовых клеток — все то, над чем бился Маркус, все эти методы регуляции нарушений в работе генов, способы внести в генетический код зародыша определенные указания, так, чтобы они проявились в физических характеристиках. Маркус создавал мышей, у которых организм работал так, как он велел. И все это в гуманистических целях: найти лекарство от рака, церебрального паралича, болезни Паркинсона — с вечной верой в потенциальное совершенство мира, в возможность сделать его более разумным, более логичным (Маркус считал, что болезнь — это логический сбой в работе генов, точно так же как капитализм — не более чем логический сбой в функционировании организма общества), более эффективным, более чалфенским. Он презирал фанатичных борцов за права животных — этих невыносимых людей, которых Джойс пришлось отгонять шваброй, когда слухи о том, что Маркус делает с мышами, дошли до некоторых экстремистов. Он презирал и хиппи, и «зеленых», и всех остальных, неспособных понять элементарную вещь — что научный и общественный прогресс едины. Отличительная черта Чалфенов, переходящая из поколения в поколение, — хроническая неспособность выносить дураков. Если вы возьметесь спорить с Чалфеном, приметесь отстаивать точку зрения тех странных французов, которые считают, что истина существует только как языковое понятие, или станете уверять его, что история меняется в зависимости от толкования, что наука метафорична, этот Чалфен спокойно вас выслушает, после чего безнадежно махнет рукой, решив, что такой пустозвон не заслуживает ответа. Для любого Чалфена истина — это истина. А гений — это гений. Маркус создает новых существ. А Джойс, его жена, добросовестно создает маленьких Маркусов.