Клео. Как одна кошка спасла целую семью - читать онлайн книгу. Автор: Хелен Браун cтр.№ 70

Не обремененная вниманием малолетних парикмахеров и косметологов, Клео повсюду оставляла черные восклицательные знаки: мы обнаруживали ее шерсть у себя на простынях, на белье и даже в еде.

Черные усы поседели. А я обнаружила у себя на подбородке пробивающиеся уродливые щетинки.

Мы с Клео всегда обожали греться у камина. Теперь, если я садилась слишком близко к огню, ноги начинали выглядеть как карта Марса. Клео тоже утратила свою жаропрочность. Пролежав у камина минут десять, не больше, она убегала из пекла и отдыхала, вытянувшись вдоль прохладной стены.

Оказалось, что качество вещей и вообще качество жизни важнее, чем мы полагали раньше. У меня вдруг развился иррациональный интерес к постельному белью из плотной и мягкой ткани, а еще к итальянским канцтоварам.

Зрение у нас обеих тоже было не блестящим. Окулист рекомендовал мне приобрести очки для чтения (кому — мне?). Я выбрала самую эпатажную оправу, какая только нашлась в магазине, сине-зеленую, металлическую.

— Ну, что скажете? — спросила я, демонстрируя ее Филипу и Катарине.

По их реакции я все поняла. Именно такие очки надевает старая дама, если хочет выглядеть эпатажно.

В глазах у Клео появились странные кляксы, от них ощущение, что наша кошка напрямую общается с другими мирами, еще усиливалось. Я нашла ветеринара, не такого злого, как первый, и понимающего, насколько она нам дорога. Ветеринар сказал, что катаракты у Клео нет. Кляксы — следствие естественного процесса старения. Добрый ветеринар, однако, был не в восторге от ее почек. Он предложил отправить ее самолетом в Квинсленд, где ей могут сделать операцию по трансплантации почки, хотя процент успешных операций не так уж высок. (Кошка летит за тысячу миль ради пересадки почки, которая, скорее всего, не приживется! Я прямо-таки слышала, как мама взывает ко мне из своей пластмассовой урны, захороненной на кладбище Плимута. Мир окончательно съехал с катушек.)

Зацикливаться на неприглядных чертах старения, исправить которые было мне не по силам, я не хотела и потому решила сосредоточиться на тех частях тела, которые, если постараться, еще могут выглядеть пристойно. Я отыскала дивный маникюрный салон, который держала вьетнамская семья. Меня приводило в восторг, что они едва могли связать два слова по-английски. О, радость! Это означало, что здесь со мной не будут вести светскую беседу и не смогут поучать, как сохранить руки и ноги молодыми. Когда мы познакомились поближе, они приветствовали меня радостными улыбками и кивками. Меня они называли Херрон, такое стильное имя мне страшно понравилось, я даже подумывала, не закрепить ли мне его за собой официально.

Приблизительно в то же время Клео начала цокать когтями по полу, как копытцами. Раньше, в ее киллерской юности, такого не бывало. Когти стали тоньше и слоились, будто тесто круассанов. Мне очень польстило, что Клео сама перевернулась на спину, когда я, взяв ее на колени, стала приводить когти в порядок, вооружившись маникюрными кусачками Филипа. Нацепив на нос очки для чтения, я с трепетом принялась за работу, ужасно боясь сделать ей больно. Ведь я не особенно уверенно управлялась даже с садовыми ножницами, что же говорить о кусачках для ногтей, да еще в применении к таким миниатюрным лапкам. Нежными покусываниями Клео мгновенно обращала мое внимание на любую промашку или неловкость. После первых нескольких попыток Клео стала доверять мне настолько, что даже мурлыкала во время процедур. Я была удостоена почетного титула придворной маникюрши и (удачно подобрав сухой кошачий шампунь, оптимальный для ее шерсти) косметолога. Короче говоря, личной служанки.

Мы так много времени проводили в обществе друг друга, что я теперь назубок знала все ее интересы и слабости. Многое, очень многое мы с Клео пережили вместе, и вот сейчас, кажется, обрели мир, не только по отношению друг к другу, но и внутри себя. И вдвоем мы раскрыли один секрет: если забыть о нескольких мелких неудобствах, со старыми кошками куда веселее.

Появились у нас с Клео и свои прихоти, капризы в еде: я пристрастилась к шоколаду, темному шоколаду, если быть точной. Желательно, чтобы он был с содержанием какао не меньше семидесяти процентов, производства Швейцарии и в глянцевой обертке с живописными горными пейзажами. Пытаясь хоть как-то отвлечься от навязчивого интереса к итальянской писчей бумаге и сверхплотному простынному волокну, я не нашла лучшего заменителя, чем шоколад. Клео в своих гастрономических капризах зашла даже дальше моего. Слово «нельзя» вообще никогда не пользовалось у нашей кошечки успехом. Теперь же она вообще перестала его понимать. В свои зрелые годы она, однако, прекрасно выучила значение слов «куриный дядька».

Услышав, что кто-то из нас собирается навестить «куриного дядьку» (то есть сходить в азиатский магазинчик за углом и принести курицу-гриль на ужин), Клео семенила к двери и не отходила от нее, пока не появлялся долгожданный гонец с ароматным свертком.

Вообще, Клео стала разборчива в еде, предпочитая то, что ей удавалось украсть или убить самой. Но «куриный дядька» принадлежал к другой весовой категории и был вне конкуренции. Запах свежезажаренного куриного мяса приводил ее в исступление, заставляя ронять слюну. Тот, кто, зазевавшись, отворачивался от своей тарелки, рисковал. Любовь, верность, старые привязанности — все меркло, стоило начаться куриному джихаду.

У нас вошло в привычку перед началом ужина запирать ее за дверью, чтобы успеть первыми съесть по куску.

— Бедняжка Клео! — всякий раз вздыхала Катарина, когда в щель под дверью просовывалась элегантная черная лапка.

Какая уж там бедняжка! Если дверь не была как следует заперта, лапа скользила к ее краю и толкала изо всех сил, а потом… кости и промасленные салфетки летели во все стороны, тарелки катились по полу. Началась куриная охота — спасайся кто может.

Наши пищевые пристрастия не делали нас обеих более симпатичными в глазах окружающих. Единственное различие состояло в том, что я еще и поправлялась. На самом деле Клео даже как-то уменьшалась в размерах. Кости грудины теперь торчали, линии черепа стали более угловатыми. Шерсть на выступающих частях потерлась, так что теперь наша кошка немного походила на чучело, изготовленное любителем.

Не могу сказать, впрочем, что мы совсем остепенились. Время от времени я, убедившись, что шторы плотно задернуты и в радиусе пятисот метров нет ни единой человеческой души, порой отплясывала буги-вуги под мелодии Марвина Гэя.

Клео тоже случалось порезвиться. После дождика она могла шустро, как котенок, полезть на дерево — пока на полдороге возраст не напоминал о себе. Тогда она без лишних церемоний сползала на землю.

Ноги Клео, некогда такие изящные и узкие, вздулись в суставах там, где (будь она человеком) располагались колени и щиколотки. Впрочем, она никогда не роптала и не жаловалась. Я начала ходить в тренажерный зал и поднимать тяжести, чтобы справиться с болями в шее и спине, которые, кстати, никогда бы не развились, ходи я, подобно Клео, всю жизнь на четвереньках. И страх упасть, такой распространенный среди пожилых людей, был бы нам неведом, если бы мы твердо стояли на своих четырех. Вновь кошка демонстрировала нам превосходство своего вида.