Пепел и песок - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Беляков cтр.№ 68

— Какого сценария?

— Того самого, где рушится МГУ. Теперь я тут, помощником режиссера этого шоу. Требьенова. Ладно, сидите!

Уходит, уныло прощаясь громоздкими бедрами.

Рушится… Что там рушится? Все утопить.

Вернусь к своим сладким грезам. Теперь у меня есть шанс эффектно взорвать сценарий этого томного вечера. Полетят клатчики по закоулочкам. Режиссер-новатор Требьенов будет польщен. Выйти на сцену, взять приз у девушки в арендованных бриллиантах и сказать в усталый микрофон: «Спасибо за эту награду. И сейчас, чтобы оправдать ее, у вас на глазах я совершу очередное убийство. Вы ведь любите смотреть, как я убиваю? Глядите!»

Бросить хрустальную тварь об крепкий настил. Чтобы осколки вонзились всем в сердце. И добавить: «Поздравляю. Марк Энде убит наконец».

И уйти.

Йорген возвращается, хрипло дышит. В его руках белый пиджак с серебряными пуговицами.

— Улыбаешься? Это хорошо. А то я за тебя боялся. Надевай. Снял с Эдика Жмуринского. Он еще свою шляпу предлагал, но это уже лишнее. Надевай, ну! Великоват, но терпеть можно.

Издалека, сквозь войлочный шум и звон хрусталя, доносится надрывный распев:

— Итак, приз «Сценарист года» вручается Марку Энде! Прошу на сцену!

Встаю со стула, колышется теплый пиджак.

Вперед.

К финальному акту. К развязке и титрам.

Матрен Гусаркин встречает меня как мессию, готов пасть на колени. Без очков перепутал.

— Марк, прошу вас! И зрители наконец увидят того, кто заставляет их вечера напролет сидеть перед телевизором. Марк Энде!

Его напудренный подбородок передо мной. Я поднимаю взгляд: зрачки Матрена дрожат, не отражая действительность. Матрен шепчет, не разжимая улыбки:

— Говори в микрофон. Быстрее.

Я поднимаюсь на цыпочки, дотягиваюсь до микрофона.

— Здрасьти.

В первом ряду, между актрисой, которая рекламирует зубную пасту «Ingeborga», и режиссером, у которого в нагрудном кармане единый партийный билет, усыпанный стразами и кокаином, сидит старец Федор Кузьмич. Руки на холщовых коленях. Голубые глаза слезятся от света.

Вспыхивает протуберанец. Царь-колокол нависает над залом, качается, близок удар. Я сжимаю пальцами стойку микрофона, она хрустит и мой густой выдох разносится по кладбищу в смокингах. Пепел из дряхлого таза, пепел спаленной истории накрывает весь зал.

Колокол бьет.

ЗТМ.

Я еще успеваю услышать сиплый голос:

— Мой пиджак!

Бабушка гладит меня по голове, улыбается:

— Вот это, Сашенька, и есть Университет. — она простирает блинную руку, почти касается шпиля. — Высокий?

— Очень, — я отвечаю тихо, подавленный гранитом и мрамором.

Утром этого давнего дня мы приехали в Москву из Таганрога. Папа Карамзина отвел нам два места в знойном плацкарте.

— А знаешь его главный секрет? Он под землей. Там стоят установки с жидким азотом. Они замораживают фундамент. Иначе эта громада не устояла бы на горе.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю.

— А что будет, если установки отключить?

— Какие глупости у тебя в голове! Пойдем подавать документы.

Она поднимает большой чемодан с фотографией Любови Орловой в углу и шагает вперед. Я отстаю. Не успеваю за ней.

Небо надо мной застилает опытное лицо нейрофизиолога Константина Львовича. Рядом что-то шуршит. Мышьей жизни беготня. Мыжни шизни беготня. Шизни мызни. Ширли-мырли. Что тревожишь ты меня?

— Мы сделали томограмму вашего мозга, — говорит Константин Львович терпким баритоном. — Александр, если вы пока не готовы к серьезному разговору, то давайте я зайду чуть позже. Но времени у нас немного.

— Говорите. В кино это такой докучный прием — включается отсчет. Например, бомба с часовым механизмом. Или еще лучше — отключены устройства с жидким азотом под главным зданием МГУ. И герой должен успеть спасти любимую и мир заодно. Любимой у меня уже нет, мир мне совсем неинтересен. Но сама интрига пусть пока работает. Пусть тикает.

— Хорошо. Не волнуйтесь. Я объясню, что происходит. Ваш мозг серьезно поражен. — Константин Львович предъявляет мне лунный атлас моего мозга, с каналами и кратерами. Он и шуршит. — Видите, вот эту — как бы ее назвать? Скажем, так, звезду.

— Звезду?

— Это доброкачественная опухоль. Астроцитома.

— Как?

— Астроцитома.

— Начинается на «А». Как славно! Вот и разгадка этой буквы. Вот и разгадка.

— Какая разгадка, дорогой мой пациент? Вы о чем?

— А. Алеф. Неважно уже. Откуда она взялась? Эта опухоль?

— Откуда? Появление астроцитомы непредсказуемо и зачастую сложно выявить причину происхождения. Это может быть, например, следствием травмы — у вас не было сильных ушибов головы?

— Нет. То есть, может быть. Но очень давно, в шестнадцать лет, когда я прыгнул с четвертого этажа.

— Прыгнули?

— Да, я сломал ногу… Челюсть.

— Вполне возможно — это могло сыграть свою роль. Но нам сейчас даже не до причин. Вам нужна операция.

— Прямо сегодня?

— Ну нет. Это только у вас в кино все быстро. Нам предстоит вас еще наблюдать.

— Я буду лежать здесь?

— Вы можете лежать здесь, но в этом нет острой необходимости. К тому же наша клиника, как вы знаете, очень дорогая и день пребывания стоит…

— Я помню. Читал когда-то. Превосходное лекарство от скуки.

Константин Львович смеется, и на могучих щеках проступают девичьи ямочки. Хочется насыпать в них от души веселящего порошка. Константин Львович прерывает смех резко:

— Вам желательно быть дома. Конечно, никаких поездок. Никакой работы. Никакого напряжения. За вами есть кому присматривать?

— Нет.

— Это не очень хорошо.

— А, вспомнил! Есть, конечно. Федор Кузьмич.

— Кто это?

— Крепкий старик. Всех нас переживет.

— Прекрасно. Тогда я спокоен. Но дату операции мы назначим сегодня. У нас график. Оперировать вас будет прекрасный врач…

— Подождите. Как полагается, я должен спросить: каковы мои шансы?

— У вас не останется шансов без операции.

— Может, тогда и не мучиться? Черт с ней, с операцией. Мне все равно нечего больше делать. И песок я растратил.