Мачо не плачут - читать онлайн книгу. Автор: Илья Стогов cтр.№ 62

— Куда ты вчера делся? На хрена ты приволок из бара тех троих гангменов? Неужели не помнишь? Лама нас выебет. Пошли?

И мы шли.

Ни на одно заседание я так и не попал. В Конгресс-Центр мы возвращались только переночевать. Иногда заскакивали в столовую, пытались украсть немного еды. Окинув меня взглядом, администратор-малаец как-то поинтересовался: в какой именно стране носят такие странные национальные костюмы?

На ламу я натолкнулся только однажды. Он заулыбался и спросил, когда же я наконец зайду? Где вообще пропадаю?

— Простите, лама. Читаете ли вы местную прессу?

— К сожалению, я не владею малайским.

— Сенсация! По последним данным, Будда, он же Просветленный, он же принц Гаутама, был гомосексуалистом!..

— Да?

— Причем пассивным...

— Да?

— Именно поэтому я не имел возможности зайти к вам.

— Sorry, почему «поэтому»?

— Я был обязан срочно выпить за упокой души пидораса, пидорасциониста и пидрастеника Будды. Это был мой гражданский долг.

— По отношению к Будде нельзя сказать «за упокой души». Согласно буддийской доктрине, у человека нет души.

— Серьезно? Вы расстраиваете меня, лама! Знал бы, что у меня нет души, давно бы ее продал. Кстати, не интересует? Душа во вполне рабочем состоянии.

Иногда шел дождь, хотя чаще не шел. Может быть, я просто не обращал внимания. Я просыпался в насквозь мокрой постели. Пот стекал по шее и впитывался в подушку. На полу валялись обгорелые кусочки чего-то, мятые пивные банки, связки нижнего белья, недоеденная пища, рваная бумага и еще очень многое. В половинке скорлупы кокоса лежали окурки, очистки фруктов, использованные презервативы. На подоконнике и письменном столе громоздились липкие чашки, усыпанные пеплом тарелки. В книжном шкафчике кто-то разбил стекло. Его осколки поблескивали в ковре. Простыня с кровати была стащена на пол, порвана и перепачкана следами ботинок. Воняло мочой и алкоголем. На стенах желтели жирные пятна. В переполненном унитазе стояла серая вода. Территория итальянца сжималась... и сжималась... потом я заметил, что он перестал ночевать в комнате.

Восстановить последовательность событий не представляется возможным. В закрывающемся банке я доказывал охраннику с винтовкой, что Папаускас это Бэтмен, а я — Робин. Еще помню странную вечеринку в незнакомом районе Куала-Лумпура. Жилища аборигенов были выстроены из картонных коробок, отломанных автомобильных дверец и кусков рассыпающегося бетона. Под пальмами, укрывшись газетными листами, спали чумазые малайские бомжи. Солнцу было стыдно освещать эту дыру. Понятия не имею, как меня туда занесло.

Папаускаса видно не было. Я сидел в окружении голых малайцев. На некоторых имелись только набедренные повязки. Их ребра вызывали ассоциации с мумией, лежащей в Египетском зале Эрмитажа. Правда, мои собутыльники казались менее упитанными.

Из травы торчали огромная бутылка и горка порубленных фруктов. Я смутно догадывался, что за алкоголь уплачены мои деньги. Стаканчик был один на всех — старый, бумажный, с изжеванными краями. Пили по очереди.

Слева от меня сидел совсем седой дядечка. У него был... не знаю, как называется... церебральный паралич?.. каждая его конечность жила собственной жизнью. Когда подошла очередь, малайцы налили ему из бутылки и замерли. Он протянул к стаканчику непослушную руку. Рука долго извивалась и не желала подчиняться.

Я захохотал.

Дядечка все-таки ухватился за стакан. Жидкость выплескивалась и забрызгивала сидящих вокруг. Малайцы молчали и опускали глаза. Из стаканчика продолжали вылетать капли. Все были уже насквозь мокрыми.

Я хохотал громче.

Наконец он влил остатки алкоголя в косо прорезанный рот. Складки лица тут же пришли в хаотичное движение. Паралитик долго... очень долго... направлял кубическую руку к фруктам. Проглотить алкоголь без закуски ему не удавалось. Все молчали. Я хлопал малайцев по спинам и спрашивал, почему им не смешно?

Прежде чем разлить следующую порцию, крепыш с узловатыми мышцами под серой кожей, мешая редкие английские слова с множеством малайских, объяснял мне, что седой эксцентрик — его отец. У них в стране не принято смеяться над родителями. Их нужно уважать, я понимаю? Я отвечал, что мне насрать. Пока он, сука, пьет за мой счет, я буду делать что хочу! Это ясно?! Ясно или нет?!

Я проснулся в четыре утра в собственной комнате. Очень четко осознал, что сейчас умру от голода, бросился к столовой. Она была закрыта. Я выскочил за ворота. Улицы заволакивал потный и плотный туман. Уже на три метра вперед было ничего не разглядеть. Если из этого белого мрака на меня накинется тропический гад-людоед, я буду абсолютно беззащитен.

Стояла жара, а я покрывался инеем. Я бежал все быстрее. Что я здесь делаю? Думать об этом было немного страшно. Чтобы отвлечься, я как Винни-Пух, в такт шагам, сочинял стихи. Они тут же забывались. Помню только, что речь шла о мохнатых, взаимно принюхивающихся Дыре и Штыре.

Мы сидели с Папаускасом в пабе. Я вдруг обратил внимание, что пот он вытирает грязными семейными трусами. После каждого глотка достает их из кармана джинсов и вытирает. У себя в карманах иногда утром я обнаруживал целые россыпи пестрых одноразовых зажигалок. А иногда — не обнаруживал. Проследить закономерность не удавалось. Думал я об этом очень усердно и из-за чего началась драка, заметить не успел.

Все орали. Трещала мебель. Кто-то, защищая голову, пытался пробиться к выходу. Папаускас обеими руками держал стул с металлическими ножками. Трое аборигенов кидали в него бутылками и пытались загнать в угол.

Я отлично знал, как следует поступить. Не вынимая зажатую между пальцев сигарету, следовало врезать ближайшему малайцу по глазам. Когда он ослепнет, согнется и заорет, нужно сбить его с ног и несколько раз ударить носком тяжелого ботинка в висок. Я должен убить ублюдка. Он должен сдохнуть. Сгнить в жирной почве. Стать перегноем.

— С-сука!

Тяжелых ботинок на ногах не было. Были пляжные тапочки. Сзади на меня навалилось сразу несколько жарких тел. Некоторое время я видел только заплеванный, усыпанный пеплом пол. Руками обхватывал огромную, гудящую голову. Где-то под потолком носился визгливый голос Папаускаса.

Когда приехала полиция, меня за подмышки подняли с пола и усадили к стене. Кто-то принес мокрое полотенце. Я клал его на пылающее лицо. Папаускас курил и мелко сплевывал на пол. Фильтр его сигареты окрашивался в цвет крови.

У полисменов были светлые рубашки, черные брюки и аккуратные ботиночки детского размера.

— Вы туристы?

— Мы музыканты ансамбля буддийской песни и пляски «Нирвана». Наш девиз — «Каждому мужчине нирванную целку!».

— Прекрати! Они нас посадят.

— Белых нельзя посадить.

— Обрисуйте суть произошедшего. С чего началась драка?