Мачо не плачут - читать онлайн книгу. Автор: Илья Стогов cтр.№ 3

Снаружи солнце стояло в просвете каждой улицы. Черные лужи на белом асфальте слепили глаза. Попадаешь в помещение и в глазах еще долго скачут огнедышащие солнечные кошки. Я выставил бутылки на стол. Упал в истрепанное кресло.

Пиво открывали долго. Потом взялись за вино. Штопора не было. Парень в «Левайсе» перерыл всю квартиру, а оказалось, что бутылки запечатаны пластиковыми пробками. Я кричал, что за секунду открою вино ножом. Глеб отпихнул меня и принялся поджигать пробку спичками. Запахло паленой химией. Вокруг стола, помимо хозяев, сидело несколько датчан и странная девушка в шапочке из кошачьей шкурки. Все в такт музыке качали ногами.

— Ты можешь представить людей, которые живут в Алазанской долине? Это же реальное место! Нет-нет! Я тебе говорю, на самом деле есть такая долина! Долина реки Алазань. Или... э-э-э... Алазанка. Там кто-то живет! Представляешь?! Где вы прописаны? В Алазанской долине! Или в городе Малага! Или в провинции Бордо! А? Ты понимаешь? Это же оскорбление моей личной личности!

«Левайс» сидел напротив меня и чистил воблу. Рыба напоминала жертву автокатастрофы. Мне хотелось называть парня хакером. Кадыкастая шея, жилистые ноги, крашеная шерстка на черепе. Обувь, разумеется, с толстой подошвой. В соседней комнате кто-то пытался танцевать. Глеб общался с датчанами.

— Вы голландцы?

— Нет. Я из Дании.

— А правда, что в Голландии детей учат, что у человека четыре пола? В смысле два обычных, плюс гей и лесби?

— Я не знаю.

— Почему?

— Потому что я не голландец.

— А откуда ты?

Отыскать в квартире туалет было по силам только опытному следопыту. В туалете имелась жуткая железная раковина с желтым краником. Глеб каждый раз подолгу мыл в ней руки. Он чистоплотный, этот Глеб. Жить с таким парнем в одной палатке будет несложно. Девушке слева я сказал, что мы уезжаем в Гоа.

— Where?

У нее было лицо, похожее на булочку с изюмом. Наискосок через грудь висела маленькая сумочка. Наверное, внутри лежали девушкины деньги. Она придерживала сумочку рукой, даже когда пила вино. Европейцы все такие.

Пустые бутылки тут же убирали со стола. Все было настолько отлично, что можно было умереть, хотя умирать было немного жалко, уж слишком хорошо все было... особенно девушки. Разумеется, я уеду. Я, этот замечательный Глеб и его Оля. Будем ходить голыми, почему нет? Интересно, как выглядит голая Оля?

Ждать не хочется, вот что плохо. Хотя чего-нибудь, наверное, можно сделать уже сегодня. Например, занять у Глеба денег.

— Потому что вы любите драгс?

— Почему сразу драгс? Совсем не драгс.

На вкус пиво начинало горчить. Это значит, что нужно чего-нибудь съесть. Я поискал воблу. На столе валялась только ее белая голова. Просоленный глаз рассматривал меня с хитрым прищуром.

— Прямо на холмах! Совершенно официально! Причем... you know?.. это не наша анаша. Это реальный индийский гашиш! Ре-аль-ный!

— Я понимаю.

Потом я еще раз сходил за пивом. Город успел прогреться по-настоящему. Когда я вернулся, Глеб кричал, что давайте послушаем «Jamiroquire», кассета у него с собой. Лица менялись. Кто-то прощался и уходил совсем. Я хотел взять сигарету, но почему-то выпил вина. Хотелось сказать: как хорошо, что мы сидим именно вместе. Таким отличным коллективом. Но вдруг меня бы не поняли? Я не знал, как поступить.

Слева кто-то бубнил:

— У него еще такая шапочка из полартекса... знаешь шапочки из полартекса?.. лично я не догоняю такие шапочки из полартекса... у них еще козырек такой... полартексовый...

Собеседник отвечал концептуально:

— Я говорил, от чего сегодня проснулся? От того, что окружающая реальность напала на меня и пыталась порвать на куски. Представь, от такого проснуться?

Потом Глеб увел Олю в прихожую. Скоро там начало что-то шумно падать. Может быть, стадо велосипедов сорвалось с привязи и набросилось на них? Первое, что я увидел, выскочив, это мокрое лицо Глеба. Он держал девушку за волосы и лупил по лицу. Оля орала. Вокруг сразу стало тесно. Все махали руками, кричали, толкали друг друга, порывались куда-то бежать. В давке кто-то упал. Я наступил ему на руку.

Когда Глеба увели в комнату, Оля выскочила следом и с размаху ударила его ногой. Некоторое время все бегали по комнатам. Потом Оля громко хлопнула дверью. Я влил в себя сразу полбутылки пива. Глеб ладонями тер щеки и мелко сплевывал на пол. Датчане смотрели на него с ужасом. Молодой человек в растаманском берете попросил, чтобы Глеб все-таки ушел. Тот не спорил. Я ушел вместе с ним.

— Что случилось?

— Да пошла она!

— Не грузись. Только не грузись, ладно?

— Дай сигарету.

Считается, что определить пьяного можно по запаху или шатающейся походке. Это не так. Главное, это новая, неаристотелева логика. Сознание начинает шатаясь бродить по кругу. Через несколько часов после начала вечеринки кто-нибудь обязательно начнет водить по лицам соседей плоскими зрачками и шептать: «А вы, значит, ко мне вот так? Ну что ж! Я думал, вы... а вы, значит, вот так, да?» Поворот головы на три четверти, поджатые губы. Спорить не стоит. Очень скоро собутыльник и сам не сможет сформулировать, чего, собственно, хотел.

Начинало темнеть. Пахло лужами, теплом и бензином. В запахе было что-то сандаловое. Сан-да-ло-во-е! Фонари горели, но кому они теперь были нужны? Кошки кричали во дворах, словно маленькие дети. Или это и были дети, которые не давали бедным родителям поскорее запрыгнуть в постель? Этим вечером все должны были оказаться в постели.

На Литейном мы поймали такси. Водитель был старый, прокуренный. Когда он говорил, в горле у него что-то булькало. Светофоры были похожи на девушек в красно-желто-зеленых юбках. Водитель спрашивал, что такое клуб «Мама», а Глеб кривил губы. Как же ты возишь людей, если настолько не знаешь город? Хочешь, я проведу для тебя экскурсию? А? Только рублевич со счетчика скинь, ладно?

Почему-то мы вылезли у Пяти Углов. Никто бы не усомнился, что только здесь и можно вылезти. Встав рядом, мы пописали посреди темного двора. Заглянули в пару кафешек с одинаковыми пластиковыми столами и светлой «Балтикой» по полдоллара кружка. В третьем по счету продавались вареные раки. Там мы тоже не остались. Вместо этого сели в «Семирамиде» на Стремянной. Не спрашивайте почему. «Семирамида» нравилась мне еще меньше, чем предыдущие заведения.

— Дура она, эта Оля.

— Да ладно тебе.

— И кафе это — отстой!

— Типа того.

— За тебя!

— Хинди-руси бхай-бхай!

День был будничный. Посетителей в кафе было немного. Барменша сказала, что холодного пива у них нет. Глеб выпятил нижнюю губу и сказал, что как раз пиво нам нужно теплое. Зато, если холодной будет шаверма, он готов даже немного приплатить. Барменша сказала: «Чего-о?»