Выданная замуж насильно - читать онлайн книгу. Автор: Лейла cтр.№ 9

Обычно я осторожно тушила окурок о пол и затем засовывала его в спичечный коробок. Я никогда не смотрела вниз с балкона, чтобы меня ненароком не заметили с улицы. В тот вечер мои братья должны были пойти на футбол. Я так была уверена в этом, что бросила окурок через перила, ни о чем не беспокоясь.

На беду братья со своими дружками как раз стояли внизу. Горящий окурок и брякнувшие на моих руках браслеты выдали меня. Вдобавок я, вместо того чтобы спрятаться за развешанным на балконе бельем, высунулась посмотреть, куда упала сигарета, и они меня, конечно, заметили. Один из братьев поднял на меня торжествующий взгляд: дескать, наконец-то тебя поймали с поличным!

Поясню: если брат уличил сестру в неподчинении правилам, это дает ему возможность грязно шантажировать её.

- Умоляю! Пожалуйста, не рассказывай маме и папе! Пожалуйста! - Я даже встала на колени, повторяя: - Умоляю тебя, умоляю!

Брат ничего не сказал родителям, но сделал мою жизнь невыносимой на целый месяц. Он растягивался на диване, похрустывая суставами, и говорил: "Эй, принеси-ка мне стакан воды!", "Эй, дай мне мои тапочки!", "Эй, сделай то, подай это!"

Однажды, когда я была уже сыта всем этим по горло, я просто ответила ему: "Отвали!"

Но что мне могло грозить в самом худшем случае? Очередная порка? Я привыкла. Возможно, будет просто самую малость хуже, чем обычно, и все.

- Уж лучше донеси на меня, чем я дальше буду оставаться твоей прислугой. Собираешься рассказать ему - тогда вперед, иди и рассказывай!

- Ты этого хочешь?

- Именно! Пускай лучше отец изобьет меня в кровь или совсем убьет, чем я буду изображать тут перед тобой комнатную собачку!

Я мыла посуду во время этого разговора. Он, конечно, предпочел бы видеть меня во мне рабыню, а не врага.

Наши возбужденные голоса услышала мама.

- Что происходит? - вмешалась она. - Оставь сестру в покое для разнообразия! Вечно ты ее ругаешь!

- Ты, стало быть, думаешь, что твоя дочка - пай-девочка. Так, мама?

- И она не без греха. Но это неважно. Оставь мою дочь в покое.

- Что? Твою дочь? Твоя дочь курит! Как тебе это? Курит сигареты! Я ее засек!

Его прервал голос отца:

- Лейла, быстро в спальню! И ты! Вы оба!

С раннего детства я ненавидела эту комнату. Там за запертой дверью на меня покушался мой братец и издевался надо мной отец. В этой чертовой комнате я узнавала, что такое несчастье. Спальня родителей - единственная комната, которая запиралась на ключ. В ней всегда проходили все ссоры.

- Ты курила?

С одной стороны стоял брат, с другой - отец. Скажу "да" - получу от одного. Скажу "нет" - от другого.

Началось с пощечин. "Ты курила?" Удар. "Ты курила?" Удар. "Ты курила?" Удар. "Ты курила?" Удар.

Я молчала. Я не склонила голову, а продолжала смотреть отцу прямо в глаза, от чего он приходил в ярость ещё больше. Братья опустили бы взгляд, но только не я. Удары причиняли мне боль, но весь мой вид кричал: "Бей, если тебе так хочется! Тебе все равно ни за что не задеть моих чувств!"

Отец бил, пока у меня не помутилось в глазах. Я больше не могла держать голову прямо и наконец, я закричала, почти теряя сознание:

- Ну да, я курила! И что? Я не такая хорошая, как тебе хотелось бы?!

Мама сидела на кухне. Она набрала в кружку воды, пришла и плеснула мне в лицо, а потом швырнула туда же и кружку. Затем побои стали ещё страшнее. Они били меня, словно помешанные, но, как ни странно, я не чувствовала боли.

Никто из нашего квартала никогда не жаловался на побои. Девочки, которых колотили их родители и братья, держали рот на замке - ведь на карте стояла честь семьи. Они настолько привыкли, что это казалось им нормой, правда. Если бы одна из таких девочек посмела пожаловаться социальному работнику, учителю или кому-нибудь из властей, она была бы опозорена. Полиция вообще не вмешивалась в такие дела. Никто и не подумал бы вызвать полицию, как, впрочем, и я сама. Даже робкая попытка обнародовать акт насилия в семье предупреждалось угрозой: "Если ты хоть слово об этом скажешь, клянусь, я перережу тебе горло и выпью твою кровь!"

Так принято. Может, человек, рожденный на Западе, не воспринимает всерьез эти слова, но мы верим, мы убеждены в том, что нам перережут горло и церемониться будут не больше, чем с овцой, которую готовят к празднику Аид аль-Кабир.

Ничтожный поступок закончился трагедией. Дело было, конечно, не в желании уберечь мои легкие. Я не могла считаться заядлой курильщицей и не причиняла большого вреда своему здоровью. От редкой, выкуренной тайком сигареты серьезного вреда не будет. По мнению родителей, важно было только одно - неподчинение их законам.

За дочерью или женой, которая посмеет курить, закрепляется слава дурной женщины, а проще говоря - шлюхи. Но я пойду на все, чтобы и дальше попирать эти законы. Если надо, я стану засовывать голову в мусоропровод на кухне, чтобы в квартире не пахло дымом. Я не позволю им полностью меня контролировать. Поспешно затягиваясь за их спинами, я успокаивала свое острое раздражение. "Они в соседней комнате, я курю прямо у них под носом, и никаких улик, - думала я, дымя в мусоропровод. - Они думают, что такие умные и могут запретить мне все, а я поступаю по-своему!" Это было моей тихой местью.

На следующее утро я первым делом купила две пачки "Верджинии". Я прогуляла колледж и в знак одинокого протеста отправилась в свою старую школу.

Я никогда не ходила с распущенными волосами, но в тот день правая сторона моего лица была лиловой от синяков, и мне пришлось распустить волосы, чтобы прикрыть щеку.

Я была сама не своя, и друзья заметили мое странное поведение.

- Что с тобой?

- Ничего! Ничего особенного. Просто не выспалась. Наверно, подхватила грипп.

Я пришла туда, потому что чувствовала потребность открыться кому-нибудь, но, как обычно, замкнулась на первом же вопросе.

Никто не знал, что в тринадцать лет я пыталась покончить с собой. Никто, кроме нашей семьи, не знал.

Друзья не могли помочь мне. Я вернулась, как путешественница, охваченная ностальгией, чтобы вдохнуть аромат бакалавриата и утраченных по моей собственной вине иллюзий. Я все кружила и кружила в своем несчастье, почти наслаждаясь им.

- Увидимся, - попрощалась я и направилась в дальний конец гигантского здания, чтобы спрятаться на заднем крыльце. Здесь, предоставленная сама себе, я закурила - одну, другую сигарету, - размышляя о своей жизни и по привычке разговаривая сама с собой.

"Когда все уже сказано и сделано, ты не понимаешь, почему стоишь здесь. Лейла, тебе восемнадцать лет, ты уже взрослая! Ты можешь уйти из дому, начать свою жизнь где-нибудь в другом месте. Ты просто трусиха!"

Но тогда вмешался тихий голос, который сказал: "Но если ты уйдешь, ты сожжешь все мосты, связывающие тебя с семьей. Они причиняют тебе боль, но они все равно твоя семья. Семья - это все, что у тебя есть"