О нас троих - читать онлайн книгу. Автор: Андреа де Карло cтр.№ 4

Это было странное время, то летаргическое, то кипучее, напряженное и беззаботное, замедленное, неопределенное, оно казалось мне переломным, хотя я не смог бы определить, какой период в моей жизни закончился и какой начинается. Я никогда не был ни практичным, ни рассудительным по отношению к себе, а сейчас еще меньше, чем когда-либо; я не видел никакой связи между дипломом историка и тем, какое место я могу занять во взрослой жизни, не мог найти ни одной колеи, дороги, тропки, по которой мог бы двинуться вперед без опаски. Мне казалось, что лет в двенадцать-тринадцать я гораздо лучше представлял себе, чем хочу заниматься, а за время учебы в старших классах и университете углубился в дебри отвлеченных идей и понятий, далеких от реальности и практической пользы.

Я жил в квартире-пенале площадью в сорок два квадратных метра — ее мне подарил отец на восемнадцатилетие, так они с матерью договорились при разводе. Вся квартира была в полочках и этажерках, заполненных пластинками Rolling Stones, Боба Дилана, Doors, Джона Майалла, [4] Эрика Клэптона, [5] Майка Блумфилда, [6] историко-географическими атласами, фотографиями из моего путешествия в Индию через Афганистан, там же стояли два толстых тома Стивена Рансимена [7] о крестовых походах, биографии Готфрида Бульонского, [8] Боэмунда, [9] князя Антиохии, Ричарда Львиное Сердце, [10] Саладина [11] Балдуина, графа Фландрии [12] и всех остальных, кто побывал на Ближнем Востоке между 1096 и 1291 годами и за свои дела вошел в историю. Я читал английскую поэзию девятнадцатого века и американские романы двадцатого, кружил по городу на старом голландском велосипеде, питался, в основном, швейцарским шоколадом с начинкой, который мне дарила бабушка; поздно ложился спать и поздно вставал. Каждый день несколько часов кряду я рисовал тушью абстрактные фигурки, напоминающие людей и животных; я не очень-то задумывался над тем, что делаю, просто выплескивал на бумагу не смолкающую ни на минуту, звучащую внутри меня навязчивую мелодию. Свое увлечение я не воспринимал всерьез и считал его причудой, безобидной прихотью.

Благодаря моей сверхобщительности у меня была уйма друзей и знакомых, я без устали всех смешил и развлекал, легко находил общий язык с соседями, продавцами, прохожими на улице — возможно, тем самым я пытался компенсировать свое одинокое и безотрадное детство. В Милане, особенно в те годы, такое поведение было редкостью и потому мало кого оставляло равнодушным: люди считали меня или очень славным, или полным психом, а иногда просто чудаком, и непременно пытались навесить на меня один из этих ярлыков.

Моим единственным настоящим другом был Марко Траверси. Наша дружба началась давно, еще в старших классах, когда я приходил к нему на переменах и мы, стоя в коридоре, говорили о жизни, мире, истории — обо всем подряд до тех пор, пока голова не начинала пухнуть от всех этих мыслей. На тот момент у нас не было ничего, кроме неограниченного, как казалось, запаса времени и непреодолимого отвращения ко всему вокруг; мы чувствовали себя одинаково неуютно в роли сыновей, студентов, жителей Милана, граждан нашей страны. Это нас и сблизило: свойственная обоим отчужденность, ощущение, что ты чужак в собственном доме.

Я считал, что Марко серьезнее меня, и в каком-то смысле так оно и было, если говорить о том, как он смотрел на мир и судил о нем; и внешне он, конечно, был куда привлекательнее: длинные волосы, одет как рок-музыкант, в отношениях со взрослыми он проявлял жесткость. С самого начала я как бы признавал за ним некоторое превосходство и скромно держался в его тени, довольный положением ведомого. Он, как и я, опасливо сторонился реальности, и любое вмешательство извне могло привести его на край бездны. Марко до сих пор жил с родителями, что с его характером было нелегко, но снять квартиру в Милане стоило недешево, а у Марко за душой не было ни гроша. Я не раз предлагал ему переехать в мою квартиру-пенал, но он отказывался, говоря, что у меня слишком шумно и что он не хочет стеснять меня; по-моему, ему даже нравилось чувствовать себя в подвешенном и дискомфортном состоянии, зачем-то ему это было необходимо. Казалось, что Марко лучше, чем мне, удается оставаться самим собой, по крайней мере, он умело контролировал свои чувства и порывы. И постоянно тормошил меня, не давал закиснуть: только благодаря ему я в двадцать три года закончил университет, ведь именно он повторял мне, как заведенный: «Мы стареем, пора уже двигаться вперед».

Марко, он дорожил моими жизнерадостностью и общительностью, умением располагать к себе людей и даже моей неспособностью давать точные и быстрые оценки. Дружба со мной давала ему возможность присмотреться к своим качествам и развить их, общаться с людьми и преодолевать болезненную застенчивость. Иногда по просьбе Марко я заговаривал с понравившейся ему девушкой, когда же беседа становилась оживленной, появлялся он и пускал в ход свои чары, улыбался и заливался соловьем. Иногда на улице или в гостях у малознакомых людей он заводил разговор на какую-нибудь спорную тему и подначивал меня до тех пор, пока я не пускался с жаром в отвлеченные рассуждения, которые излагал своим оглушительным голосом. Но он никогда не оставался в стороне: внимательно смотрел на меня и слушал, всегда готовый поддержать, если понадобится; после таких представлений глаза у него блестели от возбуждения: «Ливио, ты неподражаем. Неподражаем». Впрочем, я тоже был для него больше, чем просто хороший слушатель: когда он рассуждал об устройстве мира или просто фантазировал, я ловил каждое слово, живо реагировал и пылал от возбуждения.

Но когда я готовился к защите диплома по истории, мы с Марко оба будто погрязли в болоте и чего только не делали, чтобы выбраться на берег: вели умные разговоры, читали книги, безуспешно пытались выглядеть интересными в глазах окружающих. Работы у нас не было, и ничто не предвещало, что она появится в ближайшем будущем, так мы и сидели без денег, без настоящей любви, а Марко еще и без своего угла. Реальность оказалась беспощадна к нашим фантазиям. Время от времени мы даже переставали видеться, просто чтобы не показываться друг другу на глаза все в том же жалком виде; надеялись, что пройдет какое-то время, и мы накопим впечатления, запасемся идеями, которыми сможем поделиться друг с другом и которые мы еще не успели обсудить до мельчайших подробностей.