Детородный возраст - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Земскова cтр.№ 16

Рабочий день давно закончился, но Маргарита Вениаминовна сидела в ординаторской, пытаясь заполнять истории болезни. Она твердо решила ликвидировать все хвосты сегодня, а вместо этого прокручивала в голове последнюю встречу с Кирилловым, который не нашел ничего лучшего, как заявиться к ней прямо на дежурство, да еще посреди ночи. Он намеренно застает ее врасплох, и ему это отлично удается. Она чуть не вскрикнула, когда он возник на больничном балконе из влажной темноты.

– Как черт из табакерки. Я вас напугал?

Он легко перекинул себя через широкие перила и встал прямо перед ней, мгновенно восстановив равновесие. Встал и несколько длинных секунд молча и пристально смотрел на нее так, что ей пришлось отвести взгляд:

– Немного.

– Простите, не нарочно. Ей-богу, не нарочно. Шел мимо с работы – через больничный двор короче. И вижу: вы. У вас что-то случилось. Что?

– Так поздно? Или рано… А почему пешком?

– Хотел пройтись. Весь день без воздуха, без света.

– Ужасно.

– Поверили? А я соврал. Почти соврал.

– Соврали, что без света?

– Соврал, что шел случайно. Я нарочно. А что с работы, правда. Я знал, что вы дежурите. – Интерн вспрыгнул на перила и уселся, болтая одной ногой. Реутова осталась стоять, как стояла, и у нее сразу возникло чувство, что вот она, как школьница, растерянно отвечает на его вопросы, и ей это скорее нравится, чем нет.

Она одернула себя и, не улыбаясь, повторила как можно равнодушнее:

– Ужасно.

– Нет, вы рады. Ну, признайтесь, рады?

– Не знаю. Да! Спасибо за машину, я у вас в долгу. Мне, право, неудобно.

– Ага, в долгу, конечно. Но об этом после. Я повторяю свое приглашение на день рождения и уточняю время: в субботу, в три часа.

– Хорошо.

– Так, значит, вы придете?

– Ну, если не случится ничего страшного вроде землетрясения или наводнения, приду. – Реутова сказала это весело и с выражением, внимательно наблюдая за реакцией, но никакой внятной реакции не последовало, и после еле уловимой паузы Кириллов быстро проговорил:

– Прекрасно, я заеду, скажите адрес.

Немного подумав, она предложила:

– Встретимся у метро «Парк Победы».

– Отлично.

– Только, Сергей Леонидович, давайте договоримся сразу: я пробуду столько, сколько сочту нужным, и вы не станете меня удерживать, идет? Ни вы, ни ваши гости.

Кириллов рассмеялся:

– Вы сказали это как учительница.

– Я и гожусь вам в учительницы. Были же вы моим интерном.

Он рассмеялся снова.

– Еще неизвестно, кто кому во что годится… Ну, что касается гостей, то их не будет. И, разумеется, вы вольны встать и уйти в любое время.

– А почему гостей не будет?

– Да ну их, не хочу. Совсем забыл, – Кириллов легко спрыгнул в сад, вытащил спрятанный в кустах букет хризантем, перемахнул обратно и протянул его Маргарите Вениаминовне, – это вам.

– Где вы их взяли ночью?

– Купил, стащил… Неважно. Вам нравится?

– Какой тревожащий аромат. Всегда это подозревала, а поняла сейчас. Как странно.

– Я не разбираюсь. Так нравится?

– Конечно.

Немного помолчали. Цветы в руках словно обязывали к чему-то, и Реутова заговорила первой:

– В мае здесь так поют соловьи, что я нарочно беру дежурства, чтобы послушать. Они поют на заре, вечерней и утренней. Всегда немного – от силы час. В одиннадцать вечера и в половине пятого утра. И тогда все остальные птицы молчат. Сначала наступает тишина, как перед концертом, и они начинают. Потом снова пауза, соловьи замолкают, и тогда вступают все остальные. Май – начало июня – и всё, опять до следующего мая. Впечатление потрясающее, если слушать внимательно. После этого долго приходишь в себя. Идите, вы устали. Поздно…

– Рано. Дайте номер вашего мобильного.

– Не дам.

– Хорошо, не давайте. Завтра, то есть уже сегодня, четверг. В пятницу я позвоню в ординаторскую. Не скучайте. Ой, смотрите, смотрите – летучая мышь.

Реутова вгляделась и увидела на его левом плече довольно большую летучую мышь, которая замерла, как изваяние, вцепившись в рукав рубашки всеми лапками.

– Здесь пропасть летучих мышей. Однако как ухватилась…

Кириллов быстро снял рубашку, чтобы стряхнуть мышь, и Реутова, смутившись, отвернулась. Он заметил. Вот тут-то их Гончарова и застукала. Пришлось срочно выпроваживать его через черный ход. Интересно: поняла она или нет? Да если и поняла… в конце концов, он же врач, вот, зашел по делам. В четыре часа ночи? Кошмар – так влипнуть. И хризантемы…

Зазвонил телефон. Валера. Сейчас заедет, чтобы ее забрать, – сегодня пятница, пробки, и она без машины. Пусть заезжает: она всё закончила.

Ей нравилось, когда муж забирал ее с работы. Выходил из машины, шел через больничный сад, ждал у дверей, и потом они медленно брели назад. Они так ладно смотрелись вместе, что это всегда вызывало и зависть, и радостное любование. Рядом с Валерой она не чувствовала возраста и знала, что он ее видит не такой, какая она сейчас, а такой, какой увидел впервые. Увидел, создал в голове файл «Рита» и отныне воспринимал только так. Он ей об этом как-то говорил, да она и сама это чувствовала. Несмотря на то что они были ровесниками, Валера выглядел старше, как все поджарые мужчины, и смотрелись они всегда гармонично, будто пригнанные друг к другу. Не то что с Кирилловым: племянник и тетка.

В вазе стояли вчерашние хризантемы. Хотела забрать их с собой – она всегда забирала цветы, – но потом передумала: не надо нести отношения с Кирилловым в дом. Отношения… Значит, они уже существуют и заставляют с ними считаться.

Муж собрался в Москву – дня на два, как раз на выходные, что-то там нужно для выставки, предлагал ехать вместе, но она отказалась, сославшись на усталость. Так на усталость или на Кириллова?

На усталость, разумеется, на усталость – при чем здесь Кириллов? Ну сходит она, раз обещала, часок посидит и уйдет. Не ухаживает же он в самом деле? Так, озорство.

Она быстро спустилась по центральной лестнице и почти у самых дверей столкнулась с мужем.

– Привет. – Он бегло поцеловал, еле заметно улыбнувшись и скользнув по ней одобрительным взглядом: – Чего-то я не помню это платье…

– Прошлым летом покупала. Всё, надо отдыхать. Так невозможно.

– Ну, выставлюсь, тогда.

– А куда поедем?

– Не знаю, надо думать. Как дела?

Она помолчала, раздумывая, рассказать ли о том, что случилось. Прежде она такие вещи рассказывала с порога, но вот уже лет пять, как перестала: не стоит близких нагружать.