Детородный возраст - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Земскова cтр.№ 18

Лет десять назад она бы спросила:

– Но ведь можно одной рукой писать работы Генриху и жить нормально, а другой – пытаться что-то сделать «для вечности», нет?

Нет. Нельзя. Но, скажем, Булгаков, Олеша, Ильф с Петровым – кто еще? – служили в газетке под названием «Гудок», правили дурацкие заметки, а ночами творили. Вон сколько сотворили… Так только они были молоды, да и в «Гудке» строчили недолго, для разбегу. Рано или поздно приходиться выбирать.

Как говорит Светка, или в баню, или в турпоход. Как говорят чеховские герои, «мне сорок лет, а я ничтожество». А тут уже за сорок…

Но в то же время, как говорит он же, Евграф, ваяешь, ваяешь, мучаешься – на выходе опять баба с веслом! Тогда уж лучше продаваться. Но в том-то и дело: узнать, шедевр это или «баба с веслом», есть только один способ – сделать.

Реутова подошла к портрету, потрогала его руками и сказала:

– Если не хочешь работать на Генриха, не работай.

Он помолчал, скрипнул зубами:

– Я не знаю.

* * *

Подарок! Она чуть не забыла о подарке, раздумывая, что ей завтра надеть, как держаться, о чем говорить. Что, что? Что обычно. Держаться непринужденно, естественно, а говорит пусть он. Но подарок… Рубашки-шарфы-туалетную-воду нельзя – слишком интимно. Диски-книги – не пойдет, она не знает его вкусов. Бытовая техника? Например, электрический чайник… Она вдруг вспомнила, как Светке ее бойфренд сто лет назад подарил навороченный фен, и как та рыдала: «Он точно меня бросит!» И действительно, вскоре они расстались – правда, по ее инициативе. Так что техника – хорошо. Техника держит дистанцию. Только не чайник, не чайник… Надо что-нибудь смешное и ненужное. Что?

Можно пройтись по художественным салонам, они выручают.

…Реутова поймала себя на том, что вот уже два часа сидит в ординаторской перед телефоном, а он не звонит. В четыре она уходит, а там – как хотите. Как хочет. Свой мобильный она не дала, домашний ему неизвестен, так что… А может, он опять пошутил? Может быть. Так что, возможно, всё сорвется. Она уже настроилась на завтрашнее приключение и сердилась, что он не звонит, и, чтобы вытащить себя из этого состояния, резко встала и направилась в приемный покой. Не позвонит – и хорошо, даже лучше. Она займется уборкой, может быть, даже вымоет окна, устанет до последней степени и ляжет читать Москвину. Татьяна Москвина – самый талантливый и самый злобный театральный критик Санкт-Петербурга и всея Руси – состояла в отдаленном знакомстве с Валерой и как-то подарила ему свои книжки. Маргарита в них заглянула и влюбилась на всю жизнь: столько там было ума, тонкости, юмора и яда. На месте несчастных режиссеров и актеров, которых Москвина уничтожала одним словом, она бы ей приплачивала – за внимание к их персонам. Всякий раз после очередной статьи Маргарита Вениаминовна чувствовала острый вкус жизни, словно театральные рецензии придавали этой жизни смысл. Или его проявляли.

За это послевкусие она Москвину и любила, нуждалась в ней. Она даже начала чаще бывать в театре и вскоре обнаружила, что у нее прорезался театральный слух – способность отличать искусство от культмассовой поделки. И выяснилось невообразимое: в Питере на театральных сценах в восьмидесяти случаях из ста идут именно что поделки. Ужас. А что тогда в провинции?

Не спеша сходила в приемный покой, не спеша вернулась. В дверях ординаторской столкнулась с Толстобровом:

– Ой, тебе кто-то звонил. Сказали, что перезвонят.

– Спасибо… Женщина?

– Да, женщина. Только что звонила.

– Спасибо, Коля.

Минут через пятнадцать раздался звонок, и она узнала Светку. Светка была явно не в себе, потому что говорила рублеными фразами:

– Завтра. В любое время.

– Привет! Что завтра?

– Ты должна ко мне приехать. Егора весь день не будет – вот всё и обсудим.

– Что?

– Не по телефону. Эльза… Я случайно узнала, она молчит, не говорит, думает, что делать.

– Да что случилось-то?

– Ну не по телефону. Так приедешь?

– Не знаю, может быть, не завтра.

– Ну послезавтра.

– Созвонимся.

Судя по Светкиному тону, Эльза, их общая подруга, либо выиграла, либо проиграла миллион – в эквиваленте. Светка такие истории обожала, в особенности обсуждать их с Маргаритой, а лучше втроем – с Эльзой и Маргаритой, что всегда либо скрашивало проигрыш, либо придавало вес выигрышу. Так что, если бы не сомнительный день рождения с Интерном, Маргарита не раздумывая поехала бы к подруге. Условия идеальные: Валеры нет, можно у Светки спокойно заночевать, а утром погулять на свежем воздухе в коттеджном поселке для богатых. Светка с Егором особенно богатыми не были, но Егор когда-то начал строить эти коттеджи вместе с приятелем и под шумок построил себе. Теперь они оттуда не вылезали. Вернее, не вылезала Светлана, на работу ездила три раза в неделю и мечтала не ездить совсем.

Как только отвязалась от назойливой мысли о звонке Кириллова и начала настраиваться на подругу, он тут же и позвонил: завтра в два часа у метро.

Она проехала по нескольким салонам и в отделе декоративно-прикладного искусства выбрала чудную штучку: сломанные настенные часы из металла и керамики – парафраз на стекающие со стены часы Сальвадора Дали. Цитируя одно произведение искусства, они и сами были произведением искусства, что усиливало эффект и немного царапало душу. Вот зря она не ходит по салонам – могла бы что-то такое приобретать.

От удачной покупки настроение сразу повысилось, она прилетела домой, чтобы приступить к другому творческому акту – выбирать наряд на завтра. Перебрала кучу тряпок, остановилась на «снах о Японии» – так она называла полувосточный наряд, недавно привезенный из Германии: длинная черно-белая струящаяся юбка с отзвуками то ли орнамента, то ли иероглифов и черный жакетик с какими-то наворотами вместо пуговиц. Несмотря на то что костюм стоил бешеных денег, Маргариту он радовал ужасно. С прической, решила, ничего делать не будет: поднимет волосы, закрепит – и привет. Или распустит. Интересно, куда он ее поведет? Ну не домой, конечно. Должно быть, в ресторан. Есть очень уютные ресторанчики – те, что в глубине дворов…

Она грустно посмотрела на окна, руки до которых в ближайшее время не дойдут точно, и, взяв с полки любимый томик Москвиной, легла на диван, забыв работу, Светку и Валеру с Кирилловым. И, конечно, зачиталась.

Встать надо было хотя бы в десять, а она проснулась почти в половине двенадцатого. Быстро в душ! После душа мир имел обыкновение меняться в лучшую сторону, и она этим пользовалась. Что-то случилось – в душ. Ничего не происходит и грустно – в душ. Постояла под струей, чего-то склевала, выпила крепкий чай, немного уложила волосы, стала медленно одеваться.

Зазвонил телефон – Валера:

– Я ввалился. Ты как?

– Ничего. Только встала.