Земля под ее ногами - читать онлайн книгу. Автор: Салман Рушди cтр.№ 94

Ормус Кама — гений.

После записи каждой дорожки — он играет на любом из имеющихся в студии инструменте лучше, чем только что уволенные им ребята, — он идет в кабину, ложится на диван и закрывает глаза. Звукооператор двигает свои рычажки, нажимает на кнопки, а Ормус направляет его, пока музыка, звучащая в наушниках, не сливается с тайной музыкой, звучащей у него в голове. «Подтяни это выше, задвинь это обратно, командует он. — Это усиль, это приглуши. О'кей, всё в порядке. Это то, что нужно. Ничего не меняй. Вперед».

«Ты уверен? — спрашивает аудиоинженер. — Это всё. Обратной дороги нет». — «Вперед, прыг-прыг», — ухмыляется Ормус, и инженер смеется и подпевает ему в ответ.

And like a rubber ball I come bouncing back to you [181] .

Звук нарастает, становится густым, волнующим. Аудио-инженер — крупный, невозмутимый парень, ему платят, ему не о чем переживать. Он знает свое дело, он уже со многими успел поработать, его ничем не удивишь. Но вы только посмотрите! Его плечи задвигались — бум-бом — в такт музыке. Этот индийский тип, бегающий туда-сюда по студии, дующий в рожок, микширующий его, сводящий дорожки, потом хватающийся за струнные, потом за булькающий электробит, он не лишен слуха, в нем что-то есть.

Вперед, давай-давай!

Пора записывать вокал. But you're not here to put it right, and you're not here to hold me tight. It shouldn't be this way [182] .

Когда все готово, звукооператор встает и протягивает ему свою гигантскую лапищу. «Желаю тебе всего наилучшего с этой записью, — говорит он. — Я сегодня поработал в кайф».

Ормус с Маллом Стэндишем стоят лицом к лицу. Он еще не успокоился.

«Ну, — спрашивает он с тихой яростью, — теперь я готов?» Стэндиш кивает: «Готов».

Но эта знаменитая сцена произошла после той, другой, о которой обычно не говорят.

В последний вечер вещания «Радио Фредди», во время трогательной церемонии закрытия на борту бывшего парома, капитан Пагвош и его ребята-пираты до слез взволнованы судьбой их любимого ржавого корыта.

«Послушайте, — причитает Пагвош, словно у смертного одра своей возлюбленной, — вы всего лишь уходите из эфира, а ее, бедняжку, списали на берег». Да, для «Фредерики» все кончено, впереди лишь живодерня. И ничего не поделаешь, остается только напиться.

Выпито немало. Ино Барбер сидит за своей стеклянной перегородкой с бутылкой рома. Надпись на стене позади него гласит: Пошли вон. Готорн и Уолдо распевают школьные спортивные гимны. На фоне всеобщего помутнения рассудка этот удивительный факт потери ими самоконтроля проходит незамеченным и даже сближает их с командой Пагвоша, охотно присоединившейся к ним. Дайна, Дайна, покажи нам свою ножку, ярдом выше колена. Если бы я был из тех, кто женится, но я, слава богу, не из тех. Непристойные, хвастливые, мужские, абсолютно невинные песни.

Ормус ссорится с Маллом на палубе. Оба пьяны. Малл пытается удержаться на ногах, опираясь рукой на плечо Ормуса. Певец сбрасывает ее — Малл покачнулся, но снова обрел равновесие. «Ты, ублюдок, — говорит Ормус, — ты не давал мне ходу. Два гребаных года. Что мне делать? Сколько мне еще ждать? Оптимизм — это топливо для искусства, так же, как и экстаз, и воспарение души, и их запас не бесконечен. Может быть, ты этого просто не хочешь. Ты хочешь, чтобы я был однодневкой, даже не музыкантом в прошлом, а так и не состоявшимся исполнителем, всем тебе обязанным прихлебателем, мухой, застрявшей в твоей паутине».

Малл Стэндиш сдерживается изо всех сил. «Да, это правда, — мягко говорит он. — Я мог бы сделать больше. Но у меня маленькая фирма, а не известный лейбл», и т. д. «Ты считаешь, я не даю тебе ходу, — хорошо, согласен. Я не даю тебе ходу. А делаю я это потому, что выпусти я тебя сейчас, ты провалишься, грохнешься оземь. Ты боишься взлета. Может быть, ты никогда не взлетишь. Дело не в технике. Ты беспокоишься, есть ли у тебя крылья? Оглянись через плечо. Они там, где им положено быть. Проблема, приятель, не в крыльях, ты просто не мужик. Может, ты просто евнух и так и будешь спать на матрасе в „Ведьме“ до конца своей кастрированной жизни».

Корабль раскачивается на волнах, и они качаются вместе с ним. Ормусу Каме преподнесли великий дар. Прозвучали слова, которые заставят его заглянуть в самого себя.

«Можешь болтать о себе все что угодно, — продолжает Стэндиш. — Ты говоришь, у тебя в голове умерший брат-близнец, слушающий песни из топ-чартов завтрашнего дня, — мне наплевать. Ты говоришь о знаках и предзнаменованиях, малыш, — мой ответ таков: следуй за этой звездой до самого Вифлеема и проверь, есть ли в яслях младенец, на месте ли он. Так нет же, ты бежишь от всего этого, тебя нет в твоей музыке. Это всё липа. И люди это чувствуют. Вот что я тебе скажу: шел бы ты куда подальше, понял? Передо мною потенциал, который так до сих пор и не реализовал себя. Мне такой инвестор не нужен. Все, что я знаю, это то, что музыка льется изнутри, из нутра, из самого тебя. Le soi en soi. Словно шелк по шелку, как каламбурили мы в моей франкоязычной юности».

Дыхание Стэндиша учащается. Все его существо под большим напряжением пытается выйти из границ тела. Как огни святого Эльма, очень похоже. Именно из любви к этому человеку он напрягает все свои физические силы, чтобы указать ему правильный путь. «Тебе нужна Вина? — рычит он. — Тогда найди ее, а не скули в микрофон на раздолбанной посудине. Найди ее и спой ей свои песни. С какой опасностью ты боишься столкнуться? Иди ей навстречу. Где ближайшая пропасть? Прыгни в нее. Хватит. Я всё сказал. Когда будешь готов, если ты вообще когда-нибудь будешь готов, позвони мне».

Из каюты вырывается громкое пение. I'll come again, you'll come again, we'll both come again together. We'll be all right in the middle of the night, coming again together [183] .

Проходит неделя. Ормус звонит: «Заказывай студию. Я готов. Заказывай».

А потом, после записи, с драгоценной пленкой в руках, они стоят лицом к лицу, не зная, набить ли друг другу рожу или расцеловаться.

«Я хочу, чтобы из моей музыки было ясно, что мне не нужно делать выбор, — наконец говорит Ормус. — Я хочу, чтобы тому, кто меня слушает, было понятно, что мне не надо задумываться, каким быть: таким или другим, здешним или пришедшим с другой стороны, моим двойником, живущим внутри меня, которого я называю своим близнецом, или кем-то еще, где бы он ни был — там, в разрывах небес, они иногда раскрываются передо мной; или просто стоящим сейчас перед тобой парнем. Я буду всеми ими, я это могу. Добро пожаловать всем, понятно? Вот откуда взялась эта идея игры на всех инструментах. Я хотел доказать свою точку зрения. Ты был неправ, говоря, что проблема не в технике. Проблемы искусства всегда решаются с помощью технических средств. Обретение смысла — технический процесс. Это как стук сердца».