Земля под ее ногами - читать онлайн книгу. Автор: Салман Рушди cтр.№ 127

Это было после «Peace Ballads», примерно в то время, когда ЮСЛ немножко перегнул палку в вопросе относительно ее политических высказываний и т. д. Поэтому, когда Вина задумалась, не обирают ли их, или, как она выразилась, не стрижет ли Юл Сингх их золотое руно, Ормус заподозрил, что в этом есть что-то личное. Он хотел напомнить, что Юл был очень добр к ним, но, увидев выражение ее лица, решил не спорить. Кроме того, он и сам соскучился по Маллу Стэндишу.

Стэндиш оставался в Англии, не находя в себе сил оторваться от несчастного потерявшего разум Уолдо, который собирал листья в садах Спенты Месволд. Но затянувшееся присутствие Стэндиша было истолковано Спентой как признак интереса к ее вызванному отчаянием предложению о «партнерстве». Последовала медленно разворачивающаяся грустная комедия непонимания в стиле театра но или пантомимы: Спента не решалась высказать свои надежды, а Малл Стэндиш не находил слов, чтобы разрушить их. Вайрус Кама молча наблюдал за всем этим, в то время как Уолдо был теперь способен лишь на самые простые и невинные замечания по поводу птичек, пчелок, цветов, деревьев и неба над головой. Стэндиш чувствовал себя в капкане, он разрывался между благодарностью к Спенте, давшей Уолдо подобие нормальной жизни, и тревогой за нее; дело зашло слишком далеко, и правда — а именно то, что она отдала свое стареющее сердце человеку, неспособному принять его, — теперь только унизит ее. В этой удушающей атмосфере он чувствовал, как жизненные силы покидают его. Он начал задумываться над тем, о чем никогда раньше не позволял себе думать: что жизнь, возможно, в конечном счете, положила его на лопатки.

Звонок Вины был для него подобен переливанию крови. Он тотчас же запустил в движение свой давно разработанный план по избавлению от всех своих британских компаний, даже от его любимого журнала знакомств, побившего выскочку-конкурента и вкупе с его местными версиями, выходившими в Манчестере, Ливерпуле, Бирмингеме и Глазго, полностью захватившего весь сегмент рынка. Что же касается Спенты, то теперь у него был благовидный предлог, чтобы покинуть ее. Когда он сообщил ей о предстоящем отъезде, ее подбородок задрожал лишь на мгновение. Затем, смирившись в этот миг со своей судьбой, она ответила: «Конечно, поезжай. Я присмотрю за нашими несчастными детьми. В конце концов, случилось так, что мы стали вроде как семьей, правда? Семьей, перенесшей несчастья и потери».

Малл Стэндиш кивнул головой и удалился.

В Нью-Йорке, ужаснувшись подписанным Виной контрактам, он вновь стал самим собой — могущественным и влиятельным. Он настоял на полном контроле над ситуацией — никаких возражений — и уволил всех консультантов группы через пять минут после прочтения документов. Затем он вызвал Ормуса и Вину на кризисную встречу в своем вновь открытом офисе в центре городе. Пока там был лишь секретарь и ксерокс, но уже планировалось масштабное расширение.

— Это, конечно, катастрофа, — заявил он, барабаня пальцами по столу. — По этому контракту вам гарантирован лишь один альбом и возможность продления на последующие восемь. Причем они могут выкинуть вас, когда им заблагорассудится, а вы, как бы вы того ни хотели, не можете ни уйти от них, ни изменить условий договора. И за все ваши труды — всего одиннадцать процентов от предполагаемой розничной цены, три из которых вы сразу отдадите продюсеру. И только взгляните на эти цифры — все эти непредвиденные расходы и промоушен. Я вам объясню на конкретном примере, что вы в результате получите. За одну кассету «Баллад» покупатель заплатит, скажем, семь долларов, пусть будет круглая цифра. Отсюда отнимите двадцать процентов за упаковку и получите базовую стоимость для расчета — пять долларов шестьдесят центов. Ваши одиннадцать процентов будут равняться шестидесяти двум центам с каждой проданной кассеты. Но, как вы помните, из этих одиннадцати процентов продюсеру причитается три, то есть двадцать один цент. Кстати, о продюсере: догадываюсь, что это не кто иной, как наш друг мистер Сингх. А потом вдруг — оп-ля! — у нас вычитают взятые с потолка двадцать процентов на какие-то непредвиденные расходы, так что можете распрощаться с пятой частью того, что осталось. В итоге в вашем распоряжении всего тридцать два и восемь десятых цента, из которых еще нужно заплатить музыкантам группы, Ла Бифу и Батсам, каждому по одному проценту, щедро до глупости. Это обойдется вам еще в двадцать один цент. Вам обоим остается ровно одиннадцать и восемь десятых цента с кассеты, это на двоих, но сначала вы отнимаете четверть миллиона на расходы по звукозаписи и целых сто пятьдесят тысяч за независимый промоушен — сто процентов от всей суммы! — и вы это подписали?! И можете себе представить, есть ведь еще тридцатипятипроцентный залог. Сколько они продали? Шесть миллионов экземпляров, это максимум сто тысяч долларов с каждого миллиона; после уплаты всех ваших налогов вы увидите, может быть, пятьдесят пять процентов от этого, и то лишь в том случае, если у вас хороший бухгалтер, а это не так. Я думаю, после уплаты налогов получается тысяч пятьдесят максимум, и это с мегахита. Вы как дети малые. И в то же время так сорите деньгами, как будто они выходят из моды: квартиры за миллионы долларов, затейливые электронные игрушки, — не сомневаюсь, что вы теряете деньги и на ваших разовых ангажементах. Я еще не начинал разбираться с жалкими контрактами Ормуса на его песни, а вы удивляетесь, откуда у вас долги. Господи Иисусе!

— И что же нам теперь делать? — спрашивает Вина незнакомым, почтительным голосом. — Я хочу сказать, нас что, поимели навсегда? Как нам из этого выбраться?

Стэндиш откинулся на спинку кресла и ухмыльнулся:

— Начнем играть краплеными картами. Мы будем действовать тонко.

Транс- и межконтинентальные перемещения Юла Сингха делают его трудноуловимым. Ему принадлежит винодельня Напа-Вэлли, никому не известное ранчо-нора в Аризоне, остров в Карибском бассейне и довольно значительное собрание скульптуры классического периода, припрятанное от любопытных глаз в банковских хранилищах, предположительно в Торонто, Бостоне и Саванне. Говорят, что он посещает эти сейфы один, по ночам, и ласкает своих крылатых мраморных Ник и полногрудых Афродит в подземелье со стальными стенами толщиной в два фута. У него куча любовниц и протеже, он всегда в эпицентре заговоров и назначений и держит карты так, чтобы никто не мог заглянуть ему через плечо. У него есть и коровы. Молочное стадо голштинской породы, его оценивают в шестьдесят шесть миллионов долларов, большая часть поголовья штата Массачусетс. «Коровы священны, они таинственны, — отвечает он любопытствующим. — Ну и бизнес в полном порядке».

По совершенно непонятным причинам он изучил все премудрости и правила безопасности и теперь неукоснительно следует им, заказывая билеты сразу на несколько авиарейсов, отправляющихся одновременно в разных направлениях, используя вымышленные имена, избегая какой-либо предсказуемости своих передвижений. «Ты всего лишь крупная рыба в мире звукозаписи, ради бога, — саркастически замечает Стэндиш на их первой встрече в «Колкис», в комнате, увешанной платиновыми и золотыми дисками. — Почему ты ведешь себя как Карлос или Арафат?»

На что Юл отвечает: «Послушай, Стэндиш, не обижайся, ты мне нравишься, но ты вне игры. Факт тот, что все подписано и скреплено печатями, твои артисты связаны по рукам и ногам и лежат с кляпом во рту на моем личном жертвеннике, я понятно выражаюсь? Они мои, Фауст так не принадлежал дьяволу, как они принадлежат мне. Эти малыши — мои со всеми потрохами, они мои».