Третий рейх - читать онлайн книгу. Автор: Роберто Боланьо cтр.№ 30

То, что происходило дальше, относится, как мне представляется, к обычным рутинным действиям, предпринимаемым в подобных случаях, хотя от этого они не перестают быть неприятными и бессмысленными. Сначала появился один полицейский, за ним другой, но в иной форме и в сопровождении человека в штатском, говорившего по-немецки, и моряка — в полной морской форме! К счастью, пробыли они недолго (моряк, как сообщил нам администратор, был готов присоединиться к поискам на своем катере, снабженном мощными прожекторами). Уходя, они пообещали незамедлительно известить нас о результатах поисков. Судя по выражению их лиц, шансы найти Чарли постепенно таяли. Напоследок заявился представитель — вроде бы секретарь, если я правильно понял, — местного клуба виндсерфинга, чтобы заверить нас в готовности его членов оказать нам материальную и моральную помощь. Они подключили к поискам свою спасательную шлюпку и установили сотрудничество с комендатурой порта и Гражданской обороной, как только узнали о бедствии. Он так это назвал: бедствием. Ханна, которая во время ужина изо всех сил крепилась, во время этой последней демонстрации солидарности не выдержала и снова расплакалась, и это состояние плавно перешло в истерику.

С помощью официанта мы отвели ее в номер и уложили в кровать. Ингеборг спросила, есть ли у нее какое-нибудь успокоительное. Продолжая рыдать, Ханна сказала, что у нее ничего нет, так как врач запретил ей принимать подобные лекарства. В конце концов мы решили, что будет лучше, если Ингеборг останется с нею на ночь.

Перед тем как вернуться в «Дель-Map», я заглянул в «Андалузский уголок». Надеялся застать там Волка с Ягненком или Горелого, но их не было. Хозяин заведения сидел за столиком возле телевизора и, как всегда, смотрел ковбойский фильм. Я тут же ретировался. Он даже не обернулся. Из гостиницы я позвонил Ингеборг. Никаких новостей. Они уже легли, но ни та, ни другая не могли заснуть. Я по глупости ляпнул: «Попробуй утешить ее». Ингеборг ничего не ответила. Я даже сперва подумал, что связь прервалась.

— Я здесь, — отозвалась Ингеборг. — Просто я размышляю.

— Я тоже размышляю, — сказал я.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи и закончили разговор.

Я еще долго лежал в постели с погашенным светом и ломал голову над тем, что могло приключиться с Чарли. Передо мной мелькали бессвязные образы: новая циновка с неснятой этикеткой; обед в окружении тошнотворных запахов; вода, облака, голос Чарли… Я вспомнил, что никто не поинтересовался, откуда у Ханны синяк под глазом, и счел это странным; представил себе, как выглядят утопленники; подумал, что наши каникулы полетели ко всем чертям, по крайней мере то, что от них осталось. Последнее соображение заставило меня вскочить с кровати и с небывалой энергией приняться за работу.

В четыре часа утра я завершил весеннюю кампанию сорок первого года. Глаза у меня слипались, но я был очень доволен.

В десять утра позвонила Ингеборг и сообщила, что нас вызывают в комендатуру порта. Я забрал их у «Коста-Брава», и мы поехали. Ханна выглядела гораздо бодрее, чем накануне; глаза и губы у нее были подкрашены, и при встрече она даже улыбнулась мне. Облик Ингеборг, напротив, говорил о том, что она не ждет ничего хорошего. Комендатура расположена в нескольких метрах от спортивных причалов, на узкой старинной улочке; чтобы войти в помещение, нужно пересечь внутренний дворик, выложенный грязными плитками, с неработающим фонтаном посередине. Там-то мы и увидели доску Чарли, она стояла, прислоненная к фонтану. Мы сразу признали ее, хотя нам никто об этом не говорил, и застыли на месте, лишившись дара речи. «Поднимайтесь, пожалуйста, поднимайтесь», — пригласил молодой человек, глядевший на нас из окна второго этажа, в ком позднее я узнал сотрудника Красного Креста. Сперва немного замешкавшись, мы поднялись наверх; на лестничной площадке уже поджидали глава Гражданской обороны и секретарь клуба виндсерфинга, тепло и сердечно приветствовавшие нас. Они пригласили нас войти. В кабинете находились два человека в штатском, сотрудник Красного Креста и двое полицейских. Один из штатских спросил, узнали ли мы доску, выставленную во дворе. Ханна, чей бронзовый загар вдруг на глазах побледнел, пожала плечами. Тогда обратились ко мне. Я сказал, что не могу этого точно утверждать; то же самое ответила Ингеборг. Секретарь клуба виндсерфингистов стал глядеть в окно. Полицейские явно заскучали. У меня создалось впечатление, что никто не решается заговорить. В комнате было жарко. Молчание нарушила Ханна. «Вы нашли его?» — спросила она таким резким тоном, что все мы вздрогнули. Мужчина, говоривший по-немецки, поспешил ответить, что нет, что нашли только доску и парус и это, как вы понимаете, достаточно важная находка… Ханна вновь пожала плечами. «По всей видимости, он понял, что засыпает, и решил привязаться»… «Или заранее предвидел, что ему не хватит сил: открытое море, смятение, темнота, сами знаете»… «В любом случае он сделал самое правильное: отвязал концы, которыми крепится парус, и привязался к доске»… «Разумеется, это только предположения»… «Мы не жалели средств, хотя поиски нам очень дорого стоили и были сопряжены с риском»… «Сегодня на рассвете лодка гильдии рыбаков подобрала доску и парус»… «Теперь необходимо связаться с германским консульством»… «Конечно же мы будем продолжать обследовать район»… Ханна слушала все это с закрытыми глазами. И я вдруг сообразил, что она плачет. Все глядели на нее с жалостью. Молодой человек из Красного Креста заявил не без гордости: «Я всю ночь не спал». Выглядел он чересчур возбужденным. Тут же достали какие-то бумаги, чтобы Ханна их подписала; не знаю, о чем в них шла речь. Выйдя на улицу, мы решили выпить чего-нибудь прохладительного и зашли в бар в центральной части городка. По дороге разговаривали о погоде и об испанских чиновниках — людях с доброй волей, но ограниченными возможностями. Бар был заполнен транзитными туристами, людьми, надо сказать, довольно неопрятными, пропахшими потом и табаком. Мы ушли оттуда вскоре после двенадцати. Ингеборг решила остаться с Ханной, а я вернулся в свой номер. Глаза у меня закрывались, и я тут же заснул.

Мне снилось, будто кто-то стучится в дверь. Дело происходило ночью, и когда я открыл, чья-то фигура метнулась от меня вглубь коридора. Я бросился за ней, и неожиданно мы очутились в огромной комнате, погруженной в полумрак, среди которого едва угадывались очертания громоздкой старинной мебели. Здесь царил запах плесени и сырости. На кровати корчилась какая-то тень. Сперва я решил, что это зверь. Потом узнал супруга фрау Эльзы. Наконец-то!

Когда Ингеборг меня разбудила, комната была залита солнечным светом и я лежал весь мокрый от пота. Первое, что я заметил, было ее окончательно изменившееся лицо: недовольство читалось на ее нахмуренном лбу и в прищуре глаз, так что некоторое время мы глядели друг на друга, не узнавая, словно оба еще как следует не проснулись. Затем она отвернулась от меня и стала рассматривать шкафы и потолок. По ее словам, она угробила полчаса на то, чтобы дозвониться мне из «Коста-Брава», но никто не отвечал. В ее голосе слышится злость и горечь; мои успокаивающие объяснения вызывают у нее лишь презрение. В конце, после долгого молчания, которым я воспользовался, чтобы принять душ, она признается: «Ты спал, а я думала, что ты уехал».