Дуэль с собой - читать онлайн книгу. Автор: Борис Пугачев cтр.№ 89

Завязался оживленный разговор, из которого выяснилось, что похожий на еврея брат работает директором то ли винсовхоза, то ли винзавода. Род деятельности остальных, против обыкновения, не обсуждался. Беседу прервало прибытие нового и, судя по реакции окружающих, почетного гостя. Он оказался директором местного совхоза, и хотя по рангу уступал Абдулло Рахимовичу и многим гостям, держался очень независимо и по-хозяйски самоуверенно. Гость обнялся с Абдулло Рахимовичем и его братьями, особенно задержавшись в объятиях бритого богатыря, и, непонятно к кому обращаясь, сказал: «Наконец-то, Якуб, тебя выпустили, а то мы так беспокоились!» Пожимая Родику руку, он сообщил, что очень много слышал о нем и знает, как много тот делает для их односельчанина, достигшего высокого поста в правительстве, но при этом не забывающего свою малую родину. Стиль разговора и стандартные словосочетания выдавали в этом человеке бывшего партийно-профсоюзного работника, а зачесанные назад волосы и малоэмоциональное каменное выражение лица дополняли портрет провинциального руководителя, что как-то не вязалось с выказываемым к нему подчеркнутым уважением. Во время беседы Родик снова почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Оглянулся — его буравили все те же внимательные глаза.

Любопытство не оставляло его, и он спросил Абдулло Рахимовича, показывая рукой на загадочного мужчину:

— Мучаюсь, знаю, что общался вон с тем товарищем, но никак не могу вспомнить, где.

— Это мой очень дальний родственник. Сомневаюсь, что вы могли где-то общаться. Он большую часть жизни провел в тюрьме.

Тут в голове Родика все сложилось — он понял, что это тот самый «грузчик», с которым он обсуждал плату за переноску сейфа.

— А как его фамилия?

— По-моему, Сафаров, но, возможно, я ошибаюсь. Могу уточнить, если это важно.

— Да нет, спасибо, это не важно. Наверное, я кого-то с ним путаю. Часто бывают двойники. Давайте выпьем за ваше здоровье…

— Спасибо, ака. Я еще не успел вас познакомить со своим дядей, который договорился в Совмине о заказе э-э-э… прессов. Кстати, он недавно стал прямым начальником вашего друга Саидова.

— Мы, к сожалению, очень давно не виделись с Абдужаллолом, — поспешил на всякий случай заверить Родик, пытаясь по реакции собеседника понять, как себя вести, чтобы не навредить ни себе, ни Абдужаллолу.

— Ваш друг — очень достойный человек, — заметил Абдулло Рахимович. — Впрочем, ваши друзья и не могут быть другими. У нас тоже есть пословица про друзей: «Скажи, кто твой друг…»

Дядя Абдулло Рахимовича оказался личностью совершенно неприметной. Единственное, что бросалось в глаза, — это манера его поведения, описать которую можно было одним словом Пруткова — «бди». На лице его застыла маска верного службиста, ее дополняли усы и короткая прическа. Таких людей Родик встречал часто, причем в различных учреждениях — от домоуправления до райкома партии, где они неизменно занимали те или иные руководящие посты средней руки. Люди эти обладали хорошо скрываемой природной хитростью и недалеким умом, что, однако, не мешало им становиться отличными исполнителями.

Поэтому вся короткая беседа практически не напрягала Родика и сводилась к завуалированному обсуждению размера «отката» в случае получения финансирования. Родик легко принял эту примитивную словесную игру и дал понять, что его опыт достаточно велик и он в состоянии обеспечить интересы, как он шутливо выразился, «ограниченного круга заинтересованных лиц, участвующих в тридцати процентах от объема работ». Предложенный таким образом откат полностью удовлетворил дядю и, по убеждению Родика, даже несколько превышал запланированный им и стоящими за ним людьми. Родик умышленно увеличил сумму до предела (такие откаты были характерны лишь для комсомольского бизнеса), считая, что выход на государственное финансирование важнее единовременной прибыли, что его широкий жест по достоинству оценят и в будущем он окупится сторицею.

В конце торжества Родик позволил себе расслабиться и в надвигающейся вечерней прохладе поглотить несчитанное количество водки, баранины, винограда и персиков. Абдулло Рахимович активно помогал ему в этом приятном занятии, отвлекаясь только на проводы гостей. Наконец все разошлись, и они, переместившись на топчан во внутренний дворик, развалились среди подушек, ведя пьяный, ни к чему не обязывающий разговор. Родик, почти ничего не приукрашивая, рассказывал о своих похождениях в Венесуэле. Его собеседник довольно похохатывал и делал замечания, свидетельствующие о том, что он считает все эти байки если не выдумкой, то огромным преувеличением. Потом выпили за женщин, и Абдулло Рахимович пообещал познакомить Родика с таджичкой, а Родик его — с москвичкой. Так сидели долго, пока накопившееся за день тепло не растворилось в воздухе. Прохлада, раньше приятно окутывающая разгоряченные водкой и зажигательными рассказами тела, больше не дарила удовольствие, а густая чернота ночи стала неуютной.

Поежившись, Родик решил пойти отдыхать, о чем и сообщил окружающим. Абдулло Рахимович больше для приличия предложил еще выпить. После опрокинутой пиалы усталость как-то сразу навалилась на Родика, и он еле добрел до своей постели.

Засыпая, он продолжал думать о столь бурном, насыщенном новыми знакомствами и надеждами на будущее дне. Он еще не знал, что случай свел его почти со всеми, кто вскоре будет определять судьбу Таджикистана. Одним из них, как национальным героям, поставят памятники, других проклянут, а остальные возглавят новое государство, сохранив от прежнего только название.

В воскресенье после обеда Родик наконец попал в свою душанбинскую квартиру. Он с наслаждением плескался в ванной, долго лил на себя воду из душа.

Потом позвонил домой в Москву. Все было в порядке. Окса и Наташа собирались идти в театр. Родик порадовался, что они сближаются. Затем переговорил с Сашей. Тот задал несколько несущественных вопросов, из которых следовало, что проблем нет. Беспокоить в выходной день еще кого-то он не хотел и, обсохнув, прихватил из холодильника бутылку водки и спустился во двор. Погода стояла прекрасная, дышалось легко, воздух был не жарким, не холодным, не влажным, не сухим, а каким-то ласкающим. «Возможно, это последний день уходящей осени», — подумал Родик, медленно прогуливаясь по двору, который жил своей жизнью. Старики сидели на скамейках и тихо беседовали. Дети бегали, прыгали, кувыркались и кричали. Женщины следили за ними, пытались унять буйные игры. Мужчины занимались любимым делом — пили, закусывали и играли кто в нарды, кто в шахматы, кто в домино. Родику хотелось посидеть и просто понаблюдать за игрой. Это напоминало ему детство, когда в Москве во дворах происходило примерно то же самое.

Несмотря на свои занятия, соседи его заметили и начали уже издали приветствовать. Подсев к одному из столов, Родик, даже не успев выставить принесенную бутылку, уже получил первую порцию восточного гостеприимства в виде арбуза и пиалки с водкой. Он выпил, съел кусочек арбуза и принялся наблюдать за игрой. Его никто не трогал, не дергал, не заставлял вести навязчивую беседу. Его просто замечали и молча проявляли знаки внимания. Так Родик просидел до сумерек, размышляя о последних словах Григория Михайловича. «Что за условия имел в виду Гриша?» — задавался он вопросом и все более отчетливо понимал: ответ напрашивается один.