На край света - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Голдинг cтр.№ 56

И тут я осознал, какая смертельная опасность грозит Чарльзу! Скорее всего, как и большинство моряков, он плавать не умеет! Не задумываясь, я помчался через аллеи по каменистым дорожкам сада, пробежал между портовых складов и выскочил к причалу. У причала теснились шлюпки и лодки. Я высмотрел ту, что была с веслами, отвязал ее, прыгнул внутрь и оттолкнулся от берега. Гребец из меня никудышный, но все-таки я неуклюже двигался вперед, хотя никак не мог приблизиться к горящему судну. Внезапно корабль, в дыму от носа до кормы, скособочился и сел на мель. Прилив поднял волну, и у меня появился шанс добраться до нашей посудины. Дым валил изо всех отверстий, не скрывая зловещего огненного сияния. Врезавшись в борт у остатков обнайтовки — толстенного каната, что проходил по всему борту и терялся где-то на палубе, — я пробрался сквозь завалы, перевалился через фальшборт и, кашляя и ругаясь, свалился на палубу.

— Чарльз!

Он так и не выскочил из коридора. Я сорвал с себя шейный платок, обмотал лицо и нырнул в облако дыма.

— Чарльз!

Одна нога куда-то провалилась, я упал — оказалось, ступил в отверстие, где раньше торчала бизань-мачта, — и наполовину скатился вниз. Где же трап? На ощупь я нашел поручень, потом дверную ручку… Каюты! Вдоль них пришлось пробираться целую вечность. Что я здесь делаю среди ночи? Ах да, конечно же, пора стоять ночную вахту!

— Чарльз! Гардемарин Тальбот…

Но Чарльза нигде не было. Я ощупывал перила и ручки. Ноги, к счастью, помнили больше, чем руки, и я выбрался к шкафуту, а потом и к шканцам, где обычно сменялись вахты.

— Тальбот!

Чарльза по-прежнему не видно. В голове чуть просветлело, и я вспомнил, как он нырнул на полубак. Может, он и сейчас там? Я кинулся к трапу.

— Тальбот, болван вы эдакий!

Почти что подо мной раздался взрыв, обнайтовка разорвалась, взлетела в воздух, и тут же раздалось еще два взрыва — один за другим. Палуба раскололась у меня под ногами — по всей длине до полубака. Корабль словно раскрылся изнутри, и в воздух яркой вспышкой взлетело все, что осталось от грот-мачты. Вспышку венчал мощный сноп искр.

— Да прыгайте же, идиот!

Волосы на голове вспыхнули. Я повернулся к лестнице, но она исчезла. Огонь объял фальшборт.

— К левому борту, Господи!

По остаткам палубы я добежал до рулевого колеса. Лицо и руки саднило. За фальшбортом, куда огонь еще не добрался, плескалась вода, которую не согревало охватившее корабль пламя. Я мешком свалился за борт.

Камбершам поймал меня за ворот, потому что двигаться сам я уже не мог. Меня затащили в лодку, и только тут я почувствовал боль. До самой больницы я с трудом сдерживал крики. Меня перевязали, обмотали овечьей шерстью и напоили тошнотворной маковой настойкой.

Страдал ли я? Не помню. Заплатил ли я за что-нибудь своими страданиями? Думаю, нет. Исцеление тела повлекло за собой и понимание ситуации, в которой я оказался. Крестный умер. Чарльз погиб. Все близкие люди покинули меня, словно разом собрались на горящем корабле.

Останков Чарльза так и не нашли. Остов разрушенного, растерзанного корабля виднелся под водой на мели. Чарльза не стало. Отслужили поминальную службу, вспомнили его, преданного слугу отечества, наравне с теми, кто пропал без вести, точно и не жили никогда. Меня восхваляли гораздо больше, чем я заслуживал, но мне было не до того. Мне снился Чарльз — снились все, даже погибший корабль. Каждое утро я просыпался в слезах, чтобы встретить еще один день, полный беспощадного солнечного света. И как-то раз, словно залитый изнутри тем же жестоким светом, я ясно увидел и себя, и все, что у меня осталось. Я поднялся с постели и стоял, босой, но гордый. Будущее представлялось безжалостным и бесконечным. Я собрался с духом и шагнул ему навстречу — хуже мне уже не могло быть.

Невероятная правда обычно вызывает меньше доверия, чем выдумка. Правдивый биограф, случись здесь таковой, обязательно захотел бы заменить грубые краски реальности мягкими полутонами романтики и легенды. Во всяком случае, именно это мне хотелось сделать, когда я перечитывал свои записи о наших антарктических приключениях.

Такие авторы, как Филдинг и Смоллетт, не говоря уже о писателях современных, вроде мисс Остен, считают, что, несмотря на все события, случившиеся в реальной жизни, книга, чтобы считаться правдивой, должна иметь счастливый конец. Прежде меня это всегда смущало — до тех самых пор, пока моя жизнь не совершила резкого поворота к фантастическому, сказочному, нелепому и смехотворному счастию!

Однажды на веранде губернаторского дворца я печально размышлял, что за сила удерживает большинство людей от немедленного самоубийства. Неожиданно раздался далекий гром, который заставил меня поднять голову: в гавань входил корабль. Из гавани ответили встречным залпом — громким, в облаке белого дыма. Значит, судно военное. Я подошел к подзорной трубе и направил ее на незнакомца.

Что-то подсказало мне, что сказка начинается! На мачтах подняли сигнальные флаги, которые, видимо, что-нибудь да означали. Под бушпритом посверкивало: корона, какой-то синий силуэт с красным пятном в центре… Дыхание мое перехватило: там, неумело изображенный рукой корабела, красовался королевский зимородок, синяя птица моей мечты — «Алкиона»! Грохот ответного салюта еще стоял в ушах моих, а я уже мчался в кабинет, где Робертс и Дэниелс спешно убирали со столов бумажных журавликов — главное орудие труда, с помощью которого велись все дела колонии. Маркхем заглянул в дверь и сообщил, что в порт прибыл фрегат королевского флота «Алкиона» и привез достоверные известия, а не досужие вымыслы пьяных капитанов торговых суденышек. Я решил, что если очень повезет, то получу наконец-то ответ от мисс Чамли на мои послания, которые я отправлял в Индию с каждым кораблем, шедшим в ту сторону, — или, в крайнем случае, разузнаю что-нибудь у сэра Генри. Я сообщил сослуживцам, что немного знаком с капитаном, и поспешил уйти прежде, чем кто-либо вызвался составить мне компанию. Около подзорной трубы толпилась небольшая кучка народу, и пришлось дожидаться своей очереди. «Алкиона» медленно входила в гавань, взяв на гитовы все паруса, кроме топселей, что вполне естественно на таком запруженном рейде.

Труба, наконец, освободилась. Я разглядел на шканцах сэра Генри Сомерсета — при полном параде, готового к встрече с губернатором. Читатель, наверное, думает, что меня переполняло радостное волнение — но нет! Помнится, сердце мое словно раскололи, как яйцо над горячей сковородой! С трепетной радостью я углядел на палубе мисс Чамли! Она стояла подле леди Сомерсет на шканцах, «за кормой» у сэра Генри, который деловито отдавал приказания. Дамы наблюдали за ним, склонив головы, и молчали с должным послушанием, пока корабль входил в пролив. Сэр Генри направил подзорную трубу на губернаторский дворец — теперь мы смотрели друг другу в глаза! Он рассмеялся и сказал что-то мисс Чамли, которая немедля начала выпрашивать у него трубу. Молодой офицер предложил ей свою, придержав ее в нужном положении, мисс Чамли настроила ее… Я сорвал шляпу и помахал ей. Мисс Чамли бросила трубу и припала на грудь леди Сомерсет! Та обняла ее, но мисс Чамли отшатнулась, — смущенная, потрясенная! — ринулась к трапу и исчезла. Я вспомнил, что по утрам хожу в совершенно неприбранном виде — не таком запущенном, как большинство мужчин в Сиднейской бухте, но все-таки, — и поспешно направился к себе, сменить костюм. К тому времени, как я оделся и побрился, «Алкиона» пришвартовалась у причала. Сбегая по ступеням, я махнул шляпой сэру Генри, который поднимался мне навстречу, но, похоже, он меня не заметил. За ним шел гардемарин с огромной папкой. Сэр Генри был красен лицом и шумно отдувался.