Принц приливов - читать онлайн книгу. Автор: Пэт Конрой cтр.№ 101

— Могу говорить, что хочу, — огрызнулся я. — И твоего разрешения спрашивать не обязан. Этот Бенджи наделает бед и испортит выпускной год.

— Отвратительное, гадкое слово, — не унималась Саванна. — И ты становишься жестоким, когда его используешь.

— Успокойся, сестренка, — тихо вмешался Люк. — С Томом все в порядке. Просто ему нравится выглядеть грубее, чем он есть.

— Но он ведь ниггер. Разве плохо, что я называю вещи своими именами?

Теперь мой голос действительно звучал грубо.

— Хорошие люди этого слова не употребляют, сукин ты сын, — распалялась сестра.

— Давай, продолжай, — рассердился я. — А «сукин сын» у хороших людей считается вежливостью?

— Как всегда. Ужин — время битвы, — отрешенно резюмировал Люк. — Ради бога, прекратите оба.

— Чтобы я больше не слышала от тебя этого слова, Том, — потребовала Саванна. — Предупреждаю.

— Надо же, я и не заметил, как ты успела превратиться в королеву красоты от Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения.

— Давайте просто лопать устриц и внимать лягушачьему пению, — с оттенком угрозы предложил Люк. — Терпеть не могу, когда вы затеваете стычки.

— Том, я тебя предупредила. Ненавижу это слово и всех, кто его произносит.

— И отца тоже? Он постоянно его использует.

— Отцу простительно. Он идиот, а ты нет.

— Знаешь, Саванна, я не стыжусь, что южанин. В отличие от некоторых, кто каждую неделю пялит глаза в «Ньюйоркер».

— Южане бывают разные. Ты ведешь себя как ничтожество. По-моему, тебе должно быть стыдно.

— Ах, простите, ваше королевское высочество.

— Заткнитесь оба, — потребовал Люк. Брат повел носом, учуяв в вечернем воздухе аромат бабушкиного печенья. — Том, ты же в курсе, мама не разрешает нам употреблять это слово.

— Ты не имеешь права рассуждать, как местное отребье. Я не потерплю в тебе этого убожества и выбью его, если понадобится, — заявила Саванна.

— Саванна, я ведь могу поколотить тебя так, что мало не покажется, — задиристо пригрозил я.

— Да уж, храбрый ковбой. Можешь. Но если хоть волосок упадет с моей головы, большой Люк переломит тебя пополам. Против Люка тебе не выстоять.

Я взглянул на брата. Тот улыбнулся и кивнул.

— Да, Том. Я не позволю тебе обижать мою маленькую пищалку.

— Согласись, Люк, это она начала. Я всего лишь обмолвился несколькими словами про ниггеров.

— Угу, — кивнул брат. — Она начала и близка к победе над тобой, малыш.

Люк улыбнулся.

— Ты пристрастен, — констатировал я.

— Я всего лишь крупнее тебя, — парировал он.

— Мой принц. — Саванна обняла Люка и поцеловала в губы. — Мой деревенский принц-защитник.

— Обойдемся без прикосновений. — Люк покраснел. — Мое тело — вне игры.

— И все-таки представь, что я ударил Саванну, — продолжал я. — Чисто теоретически. Допустим, хлопнул ее по щеке в порядке самообороны. Что ты сделаешь, Люк? Неужели кинешься на меня с кулаками? Ты любишь меня меньше, чем Саванну?

— Я так люблю тебя, что мне больно слышать твои речи, Том, — признался Люк, раскрывая очередную устрицу. — Но если ты когда-нибудь тронешь Саванну, я исполосую тебе задницу. И учти, мне будет еще хуже, чем тебе. Но я все равно пересчитаю тебе все косточки.

— Я тебя не боюсь, — пробубнил я.

— Еще как боишься, — усмехнулся он. — И не надо этого стыдиться. Я ведь действительно куда сильнее тебя.

— Том, помнишь, мама читала нам «Дневник Анны Франк»? — задала вопрос Саванна.

— Ну, помню.

— А как ты плакал, когда книжка кончилась?

— Это не имеет никакого отношения к нашему разговору. Уверен, тогда в Амстердаме не было ни одного ниггера.

— Но там были нацисты. И у нацистов слово «еврей» звучало так же, как у тебя — «ниггер».

— Саванна, дай мне передохнуть от твоих рассуждений.

— Когда осенью Бенджи Вашингтон придет к нам школу, вспомни об Анне Франк.

— Боже милостивый! Могу я спокойно проглотить устрицу?

— Что, братишка? Умыла она тебя! Обожаю слушать ваши перепалки. Ты, Том, всегда начинаешь так, будто намерен завоевать весь мир. А под конец сдуваешься.

— Я вовсе не любитель спорить и этим сильно отличаюсь от Саванны.

— Нет, ты отличаешься от меня не этим.

Саванна встала с явным намерением зайти в дом.

— Тогда чем?

— Хочешь правду? Обижаться не будешь?

— Чем ты можешь меня задеть? Мы же близнецы. Я знаю все твои мысли.

— Не все.

— Тогда скажи.

— И скажу. Я гораздо умнее тебя, Том Винго.

Саванна скрылась в кухне, оставив нас с Люком доедать устриц. Смех моего брата сотрясал крыльцо.

— Отхлестала тебя по заду, парень. Взяла и отхлестала твой тощий деревенский зад.

— Я тоже сделал пару неплохих выпадов.

— Ни одного. Уверяю тебя, ни одного.

— И чего она Анну Франк приплела к этому дерьму?

— По крайней мере, сделала она это ловко.

В полдень Страстной пятницы дед вытащил из гаража крест и взвалил на правое плечо. Он облачился в белое одеяние церковных хористов и надел сандалии, купленные в местном универмаге. Люк, вооружившись плоскогубцами, провел последнюю регулировку колеса.

Мистер Фрукт курировал перекресток и ждал, когда дед подаст ему сигнал, означающий начало «крестного пути». На Страстную пятницу мистеру Фрукту выпадала двойная работа, поскольку он не только управлял вялым уличным движением, но и возглавлял местные парады, а по соображениям, известным лишь самому мистеру Фрукту, считал дедово шествие парадом — небольшим, не особо веселым, но тем не менее.

Дед кивнул. Мистер Фрукт поднес к губам свисток, дунул в него и двинулся по улице Приливов, вышагивая как тамбурмажор. Его колени поднимались едва ли не до подбородка. Дед двигался сзади, футах в десяти. Увидев колесо, несколько зрителей прыснули со смеху. Возле аптеки Бейтери я заметил отца с кинокамерой в руках. Он снимал первую часть действа.

Пройдя около половины улицы, дед рухнул в первый раз. Получилось довольно впечатляюще: Амос тяжело грохнулся на мостовую, крест — сверху. Больше всего за три часа «крестного пути» дед любил падать. Это каждый раз удивляло толпу. Дед был мастером по части падений. Как только он оказался на асфальте, отец тут же дал крупный план. Было понятно, что у них разработана система условных сигналов и отец заранее знает, когда предстоит съемка очередного впечатляющего эпизода. Когда дед вставал, у него очень убедительно подгибались колени. Амос Винго никогда не слышал о театре абсурда, но за многие годы создал свой собственный.