Дождь для Данаи - читать онлайн книгу. Автор: Александр Иличевский cтр.№ 48

Кара настигает Германна не через внедрение ошибки, ляпа — вмешательства демонских сил в течение вычислимой, хотя и чудесной реальности, — а как противодействие его отказу — или, если угодно, его неспособности воспринимать случайность как подвижность сознательного выбора. Или — из-за того, что Германн олицетворяет наступавшую эпоху машин, эпоху машинальности; олицетворяет тем, что сам является машиной, — и всей циничностью своего редукционистского содержания обворовывает мир, богатый чистой метафизической надеждой.

Парадоксальность описания характера Германна заслоняет его варварское содержание — и искусно вводит читателя в художественное, продуктивное заблуждение.

Убийственной характеристикой прямолинейности Германна является его указанное автором суеверие:

«Имея мало истинной веры, он имел множество предрассудков». Это очень важный момент. Германн приходит на отпевание в церковь, валяется на холодном полу, подходит ко гробу — не по воле совести, а по суеверию, что «мертвая графиня могла иметь вредное влияние на его жизнь». И вот он отпрянул и оступился, ударился навзничь оземь: обдернулся в первый раз.

Суеверие является прямым следствием идолопоклонства, преклонением перед роком, непрекословной необходимостью. Суть же монотеизма состоит в том, что утверждается возможность личного диалога с Всевышним.

Вот это неприятие поклонения року, «твердому раскладу» — и веры в вычислимость того, что находится во власти Провидения, — и составляет важнейший этический смысл повести.

13

Бессмысленность попыток фрейдисткого анализа содержания повести стоит краткого, но отдельного упоминания. Смешно и горько думать, что суть «Пиковой дамы» исчерпывается тем, что Германн — ананкаст (обсессивно-компульсивный педантический характер), испытавший в детстве пристрастие к фекально-анальному наслаждению, накопительного типа. При том, что реальная связь денег и дерьма — всеобщего ценностного эквивалента и эквивалента всеобщего бесценка — очевидна и без привлечения золотарей.

14

Совпадение. Без четверти три явилась Германну графиня. Без четверти три (однако пополудни) скончался Пушкин. Представим себе положение стрелок на циферблате. Горизонт? Черта раздела верха и низа, высшего и низменного, видимого и невидимого.

И если вписать в циферблат распятого человека…

15

И на самом деле не очень важно, что выбрать — из двух версий, реальной и волшебной, о которых пишет Достоевский в 1880 году в одном из своих писем:

«Пушкин, давший нам почти все формы искусства, написал „Пиковую даму“ верх искусства фантастического. И Вы верите, что Германн действительно имел видение, и именно сообразное с его мировоззрением, а между тем в конце повести <…> Вы не знаете, как решить: вышло ли это видение из природы Германна, или действительно он один из тех, которые соприкоснулись с другим миром, злых и враждебных человечеству духов».

В сцене стоического (вообще Германн обладает невероятной статичностью, он намеренно наделяется нерушимостью, чтобы тем более ужасно было его фиаско) ожидания у дома графини имеется фраза: «Швейцар запер двери» — и вот Германн в преддверии полночи поднимается на крыльцо и входит через эти запертые двери в освещенные сени.

И тогда становится понятно, что графиня недаром явилась через запертые двери, что и призрак, и Германн — они все сведенборговские жильцы.

16

В довершение всего предвозвестник Германна отыскался в одной малоизвестной арабской сказке.

ПОЦЕЛУЙ ЗЛА

Бедняк Абдула Абу Султан, живший на окраине Басры, никак не хотел смириться с нуждой. Однажды в кофейне он встречает загадочного незнакомца.

Тот рассказывает Абдуле, что обрел богатство и стал купцом благодаря таинственной пещере посреди пустыни, в которой хранится ключ от всех богатств и всей мудрости мира. Абдула проникает с ним в пещеру, полную сокровищ, и встречается с прекрасной царицей джиннов. Она обещает наделить его богатством в обмен на поцелуй. Абдула целует ее — и царица джинов выкусывает у него язык, помещая на его место свой. Таким образом Абдула становится рабом злого языка, который руководит им и дает неправедные указания. Благодаря лютому языку Абдула становится виновником гибели двух его друзей; подзуживаемый языком, он разрушает свою семью.

Сокрушенный несчастьем, Абдула бредет вдоль берега Евфрата. Он видит святого человека — дервиша, подает ему знак, и тот чтением молитвы с трудом заставляет язык покинуть тело Абдулы. В результате борьбы с языком Абдула падает в реку. На него набрасываются хищные рыбы, откусывают ему руки и ноги, но его успевает спасти из воды дервиш. Наконец раны Абдулы зажили, он окреп. Слуга врача относит его на базар. День за днем Абдула сидит у стены богатейшего базара в Басре. Губы его постоянно шевелятся, перед его пустыми глазами проплывают все сокровища мира. Со временем он становится местной достопримечательностью. Даже калиф прослышал об Абдуле. Он приказал выгравировать на медной табличке надпись, объясняющую ничтожность положения этого человека, недвижимо сидящего у стены базара и знойным летом, и дождливой зимой. Так над головой Абдулы появилось предостережение всем, кто — кроме как не по милости Божьей — захочет овладеть незаслуженным состоянием:

«Вот человек, который получил от джиннов больше знаний, чем он в состоянии вымолвить, и больше богатства, чем он в состоянии исчислить».

Очевидно, можно не гадать, что именно бормотал Абдула вывихнутым, запавшим ртом. Какими числами он пытался исчислить все богатства мира. Мы это уже слышали в 17-м нумере, в переводе с языка Трагедии.

Так что вот верный ключ — эпиграф к любой стезе:

— Атанде!

Верую полной верой, что Творец (благословенно Имя Его) един, что нет единства, подобного (единству) Его — ни в каком отношении, и что Он Один Бог наш — был, есть и будет.

Рабейну Моше бен-Маймон (Рамбам), второй догмат веры

1

Понятно, что Вселенная есть Книга; что все способы познания сводятся к одному — к чтению; и что первым это сформулировал вовсе не Борхес, а раби Шимон бен Йохай.

Борхес также указывал, что все сюжеты познания описываются системой из четырех координат, — то есть всего существует четыре сюжета: Троя — Улисс — Ясон — Один.

Что очень похоже на правду. Но правда здесь, как и везде, не вся.

2

Данная система координат сюжетного пространства неполна потому, что в нее не входит история о големе. Хотя история эта сейчас приобрела статус общего места. Она — о машине.

В традиции еврейского фольклора голем — это идол, наделенный жизнью. Термин «голем» встречается в Писании, в Книге Псалмов (Сефер Теhилим 139:16) и в Талмудической литературе, где он используется для обозначения эмбрионической, несовершенной субстанции. При этом «голем» (в 139-м псалме — «бесформенный зародыш» — пер. Меира Левинова по комментарию р. Йшаягу из Трани) носит уничижительный смысловой оттенок, как в слове «недоносок».