Моя любимая жена - читать онлайн книгу. Автор: Тони Парсонс cтр.№ 64

Жизнь его родителей не казалась безоблачной, но в ней всегда были ясность и определенность. То, чего сейчас так не хватало Биллу.

В свой первый после болезни рабочий день Билл задержался в офисе допоздна. Вернувшись домой, он увидел, что окна квартиры Цзинь-Цзинь темны. Билл знал, что она не спит. Просто за ней, как всегда, приехал серебристый «порше».

Билла это рассердило. Он ощутил приступ ревности, неожиданно сменившийся радостью. Уехала со своим китайцем? Вот и замечательно. А что еще она должна была делать? Сидеть и ждать, когда Билл ей позвонит? Неужели он думал, что после Гуйлиня ее время будет принадлежать только ему? Или он решил, что она усядется на диван, подожмет под себя длиннющие ноги и углубится в разгадывание кроссвордов?

В номере гуйлиньского отеля, отгородившись от внешнего мира, Билл убеждал себя, что именно так и будет. Но и тогда какая-то часть его, не под дававшаяся безумию страсти, твердила о тщетности подобных ожиданий. Гуйлинь был паузой в жизни Цзинь-Цзинь, а человек в серебристом «порше» — ее жизнью. Нравится это Биллу или нет, но такова реальность.

И все равно ему казалось, будто его ударили ногой в живот.

Цзинь-Цзинь вернулась около полуночи. Билл сидел на ступеньках лестницы и ждал ее. Он знал, что владелец серебристого «порше» мог запросто подняться вместе с ней, и тогда… Билл не думал о «тогда». Он просто ждал.

К счастью, «муж» лишь довез Цзинь-Цзинь и уехал. Увидев ее вышедшей из лифта, Билл встал.

— Я не должен этого делать, — сказал он. — Я не имею права. Я люблю свою жену, люблю Холли. Я не намерен их бросать. Мне не нужна женщина на стороне. Понимаешь? Мне не нужна постоянная подружка. Такое не для меня! Я вообще не понимаю, почему я здесь! Ты уезжала с ним, а я сидел и ждал твоего возвращения. Что вообще со мной творится?!

Билл незаметно перешел с шепота на крик. Из-за двери соседней квартиры послышался недовольный женский голос. Судя по интонациям, китаянка требовала не шуметь.

Билл и Цзинь-Цзинь оба поглядели на дверь соседней квартиры, затем друг на друга.

— Как ты себе это представляешь? — снова спросил Билл. — Что, мы с ним должны соблюдать очередь?

Цзинь-Цзинь молча открыла дверь своей квартиры. Билл метнулся следом. Он захлопнул дверь, схватил женщину за плечи и повернул к себе.

— Ты готова ложиться с ним, а потом со мной? — спросил он. Лицо Цзинь-Цзинь стало невыразимо печальным. — Знаешь, кем ты тогда станешь?

— Я это прекращаю, — сказала она.

Когда Цзинь-Цзинь уставала, волновалась или была чем-то расстроена, она забывала про все грамматические тонкости, и многообразие английских глагольных времен сужалось до настоящего времени.

— Я прекращаю с этим человеком.

Билл ошеломленно смотрел на нее, не зная, что сказать. Он слишком опрометчиво судил о Цзинь-Цзинь и всегда ошибался.

— Сегодня вечером я ему говорю: «Мы не можем продолжать». — Цзинь-Цзинь подняла глаза на Билла. — Я ему это говорю, потому что не хочу такое продолжение. И потому что я люблю тебя все время.

Еще через секунду Билл сжимал ее в объятиях. Он безумно желал Цзинь-Цзинь, готовый сделать это где угодно, даже на полу. Он стонал от желания. Он без конца просил у нее прощения за все. Он благодарил ее за все. И все его мудрые решения испарились, едва только губы Цзинь-Цзинь коснулись его губ.

«Я не хочу такое продолжение. Я люблю тебя все время».

Билл вдруг понял, что и он любил ее все это время.

— Так, значит, мамин папа и мой дедушка умрет? — спросила Холли.

— Нет, ангел мой, — ответил Билл. Он и сам не понимал, почему расстояние, отделявшее его от дочери, ощущалось им как пульсирующая боль в свежей ране. — Твой дедушка не умрет. Он еще достаточно молод. И потом, у него хорошие врачи, которые его обязательно вылечат.

— А Мартин говорит, что рано или поздно все умирают.

Мартин был самым старшим из детей Сары. Билла захлестнула короткая волна неприязни к этому мальчишке, сменившаяся чувством вины. Сара (Билл с трудом привыкал в мыслях называть ее по имени, а не «этой сестрой») никогда не сетовала на его частые звонки. Похоже, она изучила «расписание» его звонков и всегда старалась сделать так, чтобы к этому времени Холли находилась возле телефона или неподалеку.

— Послушай меня, ангел мой, — мягко продолжал Билл. — В общем-то, Мартин прав. Никто и ничто не живет вечно. Например, цветок. Он расцветает, а потом увядает. Ты согласна?

В трубке слышалось сосредоточенное сопение девочки. Холли думала.

— И пингвины вечно не живут, — сказала она.

— Ты права. Я как-то не подумал о пингвинах.

— И динозавры тоже вечно не жили, — продолжала Холли.

— Динозавры? Да, солнце мое.

— Но динозавров убило похолодание, которое вдруг наступило на Земле.

— Надо же! — с искренним удивлением воскликнул Билл. — Холли, где ты об этом узнала?

— В школе.

— Какие интересные вещи вам рассказывают.

— Пап, если никто не живет вечно, значит, дедушки и бабушки тоже вечно не живут, — заключила она.

Способность рассуждать и делать выводы появилась у Холли совсем недавно. И вообще, год назад, когда ей было три, все ее разговоры состояли из бесконечной череды вопросов и повелений. Ее предложения начинались либо с «почему», либо с «ты должен». «Почему у Тони-тигра слюнявчик, если он уже вырос?» — спрашивала дочь. Или: «Ты должен сегодня быть принцем, папа». А на пятом году жизни ее стали волновать философские вопросы. Билл не знал, что ей ответить. Правда казалась ему слишком суровой, а ложь — оскорбительной.

— Мы все умрем, — наконец сказал Билл. — Но ненадолго. Совсем ненадолго.

Холли молчала.

— Ангел мой, ты меня слушаешь?

Но внимание дочери уже отвлек окружающий мир. Где-то неподалеку из включенного телевизора изливалась реклама. Чуть дальше, вероятно в другой комнате, кто-то из взрослых увещевал вопящих детей. Билл терпеливо слушал. Ему казалось, что дом Сары битком набит взрослыми и детьми. Споры, крики, хлопанье дверей. Потом он услышал голос Сары: «Ну еще немножко… совсем чуточку… только один маленький кусочек…» Все это было незнакомо и непривычно. Как и Холли, Билл рос единственным ребенком в семье. Когда ты один, в доме гораздо тише; тебя не окружают нескончаемая болтовня и крики братьев и сестер. У тебя есть время побыть наедине с собой, подумать.

— Папа, и ты тоже умрешь? — вдруг спросила Холли.

Билл смотрел из окна на вечерний Пудун. Оттуда доносились совсем другие звуки. У Шанхая свой, особый шум, особенно по вечерам. Даже не шум, а гул от бесконечных машин, речных судов и почти двадцати миллионов жителей.