Stories, или Истории, которые мы можем рассказать - читать онлайн книгу. Автор: Тони Парсонс cтр.№ 66

Терри повернулся к ней спиной. Но уходить он не спешил. Ему хотелось выслушать. Хотелось поверить ей. Ему хотелось, чтобы все снова стало как прежде.

Мисти трещала взахлеб, называла какие-то имена, все еще ошеломленная происшедшим.

— Мы говорили о Байроне, Джиме Моррисоне, Ницше. Было так здорово, правда! У Дэга эрудиция размером с галактику!

Терри фыркнул.

— Да, и член размером с ослиный.

Мисти посмотрела на него с прохладцей во взгляде.

— Ну, тебе видней. Дэг сказал мне — и я подумала, как же это печально, — он сказал: «Я предпочитаю наркотики женщинам». Терри развернулся к ней лицом. Дэг сказал ему то же самое. И это была чистая правда. Дэг Вуд был музыкантом старой закалки. Он трахал все, что движется, и нюхал все, что плохо лежит. Но он с большим удовольствием нюхал, чем трахал. Вероятно, потому, что наркотики в этом мире давались с большим трудом, чем женщины. Или просто потому, что от них он испытывал больший кайф.

Терри сразу же стали ясны две вещи. Во-первых, вне всякого сомнения, Мисти говорила правду. А во-вторых, Дэг Вуд был обречен. Не так, как Билли Блитцен. Дэг-то, вероятно, до ста лет проживет. Но тем не менее он все равно был обречен.

Терри почти пожалел, что отдал ему слабительное.

Все были так любезны. Вот что потрясло Рэя до глубины души. Как только он нашел в себе силы пережить ту первую секунду оцепенения, когда понял, что действительно собирается открыть рот и заговорить с Джоном Ленноном, все, казалось, сами расступались перед ним, облегчая его задачу.

Вначале была только эта пара, потрясающая, скандально известная пара. Мужчина и женщина, своим примером демонстрирующие Рэю то, каким должен быть брак. Они стояли у входа в «Бланш» и, казалось, почти смутились, когда Рэй подошел к ним неуверенной походкой. Он шел как в тумане, как во сне, одуревший от утомления, и волнения, и осознания того, что все это происходит наяву.

Рэй обратился к нему с вопросительной интонацией: «Джон?» — словно они были старыми друзьями, словно Рэй был знаком с ним всю жизнь — разумеется, именно такое чувство он и испытывал. А затем он произнес свое собственное имя, Рэй Кили, и название журнала — «Газета», и Джон, этот великий человек, Джон Леннон собственной персоной, сказал ему, что знает «Газету» с давних пор, когда группа только начинала — группа! Рэй знал, о какой группе идет речь! — и как им довелось несколько раз выступить на ежегодных концертах победителей рейтингов «Газеты», прежде чем их пути разошлись.

И Йоко улыбалась, и Джон улыбался, и Рэй не совсем понимал, что ему делать дальше, но откуда ни возьмись появилась какая-то ассистентка — не сотрудница звукозаписывающей компании, а постоянная помощница, которая, наверное, сопровождала их по миру. На ее лице отражалась усталость и настороженность, но Джон пригласил Рэя на чашечку чая, и Рэй подумал — какой чудесный мир!

Это был его мир и его время — время, когда подросток из музыкальной газеты мог запросто подойти к рок-звезде вселенского масштаба и немного пообщаться.

И Рэй вдруг понял, что все было правдой — то чувство общности, которое он делил с остальными детьми на школьной площадке, где пели песни «Битлз». Вселенная общих чувств — она была реальна. Это не было мишурой, не было обманом. Все, что Рэй слышал в их музыке, — было истинной правдой.

По пути в гостиницу Рэй замечал ошарашенные взгляды, устремленные в сторону звезды, и думал: каково это? Когда на тебя глазеют в любой точке земного шара? И Йоко задала ему вопрос о «Би-52», американской группе, о которой Рэй ничего не знал, совсем ничего. Терри на его месте тут же выдал бы полную информацию, но ведь это не было соревнованием, не нужно было притворяться крутым или сверх-умным. Рэй мог просто оставаться собой. И когда они поднимались в лифте на верхний этаж — Джон, Йоко, Рэй и та женщина, их личная помощница, — Рэй ощущал невыразимую радость, которая охватывала все его существо и прогоняла страх, притупляла чувство стыда из-за того, что он не смог ответить на вопрос Йоко. Юноша протянул руку, и Джон Леннон пожал ее. И Рэй понял: он правильно делал, что верил в эту музыку. Правильно делал, что верил все это время.

А потом он оказался в гостиничном номере, совсем не похожем на тысячи других номеров, которые занимали музыканты. Этот номер больше напоминал дом. В нем было даже пианино.

А потом Рэй уселся на диван напротив Джона, и тот был отзывчив и весел, искренне рад поболтать о музыке с этим подростком, этим странным подростком, который до сих пор так и не состриг волосы. С копной иссиня-черных волос, спадающих на лицо, рядом с мужем сидела Йоко, — но это не мешало, этого и следовало ожидать. Ассистентка позвонила на ресепшн и попросила принести чай. И Рэй знал, что сможет это сделать, потому что делал это не один раз, потому что это было тем, для чего он жил, — он жил ради музыки. Это было лучшим в его жизни, единственным, что всегда имело смысл.

И вот раздался этот голос — голос Джона Леннона, — который ничем не отличался от голоса, которым он пел, — забавный, и мудрый, и задушевный, и добрый, и насмешливый, и именно такой, каким быть должен. И они разговаривали — и как только Рэй мог подумать, что сказать будет нечего? А через некоторое время, когда перед ними поставили чай, Джон Леннон протянул руку и нажал кнопку «пуск» на диктофоне.

— Не мешало бы включить эту штуковину, Рэй. Я не хочу, чтобы ты потерял работу, приятель.

За прилавком кафе было радио. Леон заметил его лишь тогда, когда начал отсчитывать монеты за чай и бутерброд с ветчиной.

— «…сметены людьми с иным мировоззрением, — говорил странный, незнакомый ему голос. Женский, отчего-то кажущийся искусственным, и тем не менее очень убедительный. Голос, который был фальшивым и искренним одновременно. — Мы не для того в политике, чтобы игнорировать тревоги наших людей. — Пронзительный, резкий, подкупающий голос, — Мы для того здесь, чтобы решить проблему».

У Леона отвисла челюсть. Он уставился на радиоприемник и продолжал смотреть на него, когда женский голос оборвался, а его сменила мелодия «Не разбивай мне сердце».

— Кто это? — спросил Леон. Ему было просто необходимо это знать.

За прилавком стоял тучный мужчина в полинявшей футболке с цветами флага.

— Элтон Джон и Кики Ди.

— Нет, нет, женщина! Та женщина которая говорила! Та которая говорила про людей с иным мировоззрением! Толстяк протянул Леону бутерброд с ветчиной.

— Мэгги Тэтчер, — Он уставился на приемник с восхищением, — Похоже, пришло время, когда за нас наконец вступятся.

Леон ошеломленно схватил бутерброд. Вот уж чего он никак не предвидел. Не предвидел такого поворота событий. Значимость ведущих политических партий в последнее время, казалось, сошла на нет, и, когда Леон продавал брошюры «Красная мгла», посещал антирасистские слеты и прыгал под музыку «Клэш», женщина, которая последние полтора года возглавляла партию консерваторов, едва ли зафиксировалась на его радаре. А с чего?