Человек воды - читать онлайн книгу. Автор: Джон Ирвинг cтр.№ 58

Но Кольм никогда не любил Ральфа. Даже когда был еще совсем маленьким и Ральф приходил к ним домой в Айове, Кольм не любил его. Когда камера начинала трещать не переставая, Кольм таращил глаза прямо в объектив до тех пор, пока Ральф не останавливал камеру и не опускал ее вниз. Затем Кольм притворялся равнодушным и отворачивался в сторону.

— Кольм? — прошептал Богус. — Как ты думаешь, Ральф жил бы в пресной или соленой воде? — Кольм хихикнул, потом зашептал на ухо Тюльпен, передавая ей то, что сказал Богус. Она улыбнулась и что-то сказала ему в ответ, и он тут же передал это Богусу. Камера заработала снова,

— Нефть, — прошептал Кольм.

— Что? — не понял Богус.

— Нефть! Ральф жил бы в нефти.

— Правильно! — воскликнул Трампер, бросая благодарный взгляд на Тюльпен.

— Правильно! — закричал Кольм. Заметив, что камера опять взялась за него, он снова заставил Ральфа Пакера опустить ее.

— Малыш все время пялится в камеру, — пробурчал Кент Ральфу.

С преувеличенным терпением Ральф наклонился к Кольму и улыбнулся.

— Эй, Кольм! — ласково сказал он. — Не смотри прямо в камеру, хорошо?

Кольм глянул на отца, словно ожидая указания, должен он слушаться Ральфа или нет.

— Нефть! — прошептал Богус.

— Нефть, — повторила Тюльпен, как припев. Затем она засмеялась, и Кольм залился смехом вместе с ней.

— Нефть, — припевал Кольм.

Кент выглядел сбитым с толку, но Ральф Пакер, который все же умел подмечать детали, отвел камеру в сторону.

А после зоопарка — беременных самок, линяющих зверей, всего этого охраняемого маленького королевства — и после бог знает скольких футов отснятой пленки, запечатлевшей не животных, а главных персонажей, Тюльпен, Богуса и Кольма, они бросили Ральфа и Кента вместе с их причиндалами на две тысячи долларов.

На самом деле Ральф никогда не расставался с камерой. Она болталась на его мощных плечах, словно револьвер в кобуре, но было видно, что это револьвер большого калибра и что он постоянно заряжен.

Тюльпен с Богусом водили Кольма на кукольное представление в Виллидж. Тюльпен знала все о подобных вещах: когда в кинотеатрах показывают детские фильмы, устраивают танцы и спектакли, дают оперы, симфонии и кукольные представления. Она знала обо всем этом, поскольку такие мероприятия интересовали ее больше, чем развлечения для взрослых, хотя по большей части они были просто ужасными.

Но Тюльпен всегда выбирала то, что надо. После кукольного спектакля они отправились подкрепиться в местечко под названием «Желтый ковбой», которое было украшено плакатами из старых вестернов. Кольму там страшно понравилось, и он уплетал за обе щеки. Потом он заснул прямо в такси. Богус настоял на такси, поскольку не хотел, чтобы мальчик видел ночное метро. На заднем сиденье Тюльпен и Богус едва не подрались, пытаясь решить, на чьих коленях лежать Кольму. Тюльпен уступила, позволив Трамперу взять ребенка себе, но положила свою руку на ногу Кольма.

— Я просто не могу от него оторваться, — прошептала она Трамперу. — Понимаешь, он твой, он часть тебя. — Трампер выглядел сконфуженным, но Тюльпен продолжила: — Я не знала, что так сильно люблю тебя, — сказала она Богусу и тихонько заплакала.

— Я тебя тоже очень люблю, — хрипло прошептал Богус, но не отважился взглянуть на нее.

— Давай родим ребенка, Трампер, — прошептала она. — Разве мы не можем?

— У меня есть ребенок, — мрачно ответил Трампер. Затем он скорчил гримасу, как если бы не мог вынести прозвучавшую в его голосе жалость к самому себе.

Она тоже не смогла.

— Ты, черт бы тебя побрал, законченный эгоист, — сказала она Богусу, сжимая ногу Кольма.

— Я тебя очень хорошо понимаю, и я тебя очень люблю, — ответил он. — Просто это, черт побери, страшный риск.

— Живи спокойно, Джек, — произнесла Тюльпен и выпустила ногу Колма.

Тюльпен восприняла просьбу Бигги не показывать Кольму близость их отношений более серьезно, чем Трампер. Она устроила Кольма на ночь в своей кровати, лицом к рыбкам и черепахам. Богус должен был спать с ним, если только он не забудется и не потянется обнимать ребенка среди ночи. Сама она спала на кушетке.

Трампер прислушивался к сладкому дыханию Кольма. Какие беззащитные лица у спящих детей!

Кольм проснулся в полутьме пред самым рассветом, плача и вздрагивая: он хныкал, что хочет пить, требовал, чтобы рыбы вели себя тихо, и жаловался, что сумасшедшая черепаха набросилась на него, затем снова заснул, прежде чем Тюльпен успела принести ему воды. Она не могла поверить, что ребенок, который был таким шустрым днем, мог так перепугаться ночью. Трампер объяснил ей, что это совершенно естественно, — некоторым детям снятся кошмары. Кольм всегда спал беспокойно, едва ли две ночи подряд обходились без плача, загадочного и необъяснимого.

— Это понятно, — сказал он Тюльпен, — если учитывать, с кем ребенок живет.

— Но кажется, ты говорил, что Бигги хорошо с ним обращается, — обеспокоенно произнесла Тюльпен. — И по твоим словам, Коут тоже. Ты имел в виду Коута?

— Я имел в виду себя, — вздохнул Трампер. — Да пошел он… этот Коут, — пробурчал он. — Этот замечательный человек…

Тюльпен также поразило то, насколько полностью просыпаются дети утром. Глядя в окно, Кольм вел беседу с самим собой, рассуждая, чем он хотел бы заняться, потом слонялся по кухне Тюльпен.

— Что было в йогурте? — фрукты.

— О, а я думал, это комки.

— Комки?

— Как в каше, — пояснил Кольм.

«Ага, — подумал Богус, — так, значит, Бигги не умеет варить кашу. Или, может, в этих комках повинен этот сверх меры талантливый Коут?»

Но потом Кольм завел разговор о музеях, интересуясь, есть ли музеи в Мэне. Да, корабельные, как сообщила Тюльпен. Здесь в Нью-Йорке есть музеи с картинами и скульптурами, и еще музеи истории и естествознания…

Они отвели его в музей с машинами. Именно этого он и хотел. У главного входа в музей высилось хитроумное сооружение гигантских размеров: груда шестеренок, рычагов, паровых свистков и стучащих палочек, высотой с трехэтажное здание и шириной с хороший амбар.

— Что оно делает? — спросил Кольм, застыв как громом пораженный перед этим чудовищем. Создавалось впечатление, что эта штуковина была сконструирована сама для себя.

— Я не знаю, — сказал Трампер.

— Я не думаю, что оно в самом деле что-то делает, — заметила Тюльпен.

— Это такой вид механизма, да? — спросил Кольм.

— Ну да, — сказал Трампер.

Там оказались сотни машин. Некоторые были изящными, некоторые мощными, некоторые можно было завести и остановить самому, некоторые походили на шумных убийц, а некоторые просто отдыхали, как огромные диковинные животные в зоопарке, которые постоянно спят.