Молитва об Оуэне Мини - читать онлайн книгу. Автор: Джон Ирвинг cтр.№ 138

Лето 62-го я провел в Сойере, работая у дяди Алфреда. После истории с Оуэном я больше не хотел связываться с приемной комиссией Грейвсендской академии и водить по школе экскурсии. Деревообрабатывающая компания «Истмэн Ламбер» предложила мне хорошую работу. Вкалывать приходилось до седьмого пота, на открытом воздухе, но зато я все время был вместе с Ноем и Саймоном, и мы почти каждый вечер устраивали на Нелюбимом озере пикники. А еще мы почти ежедневно после работы и по выходным купались и катались на водных лыжах Дядя Алфред и тетя Марта радушно приняли меня в своем доме; они отдали мне на лето комнату Хестер. Хестер и на каникулах оставляла за собой даремскую квартиру и работала официанткой в одном из прибрежных «устричных баров» — не то в Киттери, не то в Портсмуте. После работы они с Оуэном выезжали на красном пикапе и курсировали вдоль набережной по Хэмптон-Бич — нашему маленькому местному «лас-вегасу». Соседки Хестер разъехались на лето, и Хестер с Оуэном ночевали в даремской квартире одни. Они «жили вместе как муж и жена», как холодно и неодобрительно выражалась тетя Марта, когда об этом заходил разговор, — впрочем, заходил он редко.

Несмотря на то что Оуэн с Хестер жили вместе как муж и жена, ни я, ни Ной с Саймоном так никогда и не узнали наверняка, действительно ли они занимаются «этим». Саймон был уверен, что Хестер без «этого» вообще жить не может; Ною почему-то казалось, что раньше Оуэн с Хестер этим и вправду занимались, но потом по какой-то причине перестали. Меня же не покидало странное чувство, что между ними может происходить все, что угодно: возможно, они занимались и продолжают заниматься этим напропалую; а возможно, они никогда не занимались этим, но занимаются чем-то похуже — или, наоборот, получше, — и на самом деле (не важно, занимались они этим или нет) их связывает нечто гораздо более страстное и печальное, чем секс. Я чувствовал себя оторванным от Оуэна — я работал с деревом и дышал прохладным северным воздухом, наполненным ароматами леса; он же работал с гранитом под палящим солнцем в открытом карьере и вдыхал каменную пыль и запах динамита.

Цепные пилы тогда еще только входили в обиход. В компании «Истмэн» их уже использовали при заготовке леса, но очень избирательно — они были тяжелыми и громоздкими, ничуть не похожими на те легкие и мощные, которыми работают сегодня. В те дни мы вывозили бревна из леса на конных повозках или на гусеничном тракторе, древесину чаще всего разделывали поперечными пилами и топорами и грузили вручную, с помощью багров и кондаков. В наши дни, как показали мне Ной с Саймоном, вовсю используют автопогрузчики, трелевочные тракторы и рубительные машины. Изменилась даже пилорама: теперь совсем не остается опилок! В 62-м мы на лесопилке ошкуривали бревна и распиливали их на заготовки разных размеров и сортов, и вся кора и опилки пропадали зря. А сейчас Ной и Саймон называют эти отходы не иначе как «горючим сырьем» или даже «источником энергии» — и используют его для выработки собственного электричества!

— Видишь, какой прогресс? — не устает повторять Саймон.

Теперь мы уже взрослые, — когда-то мы так торопились ими стать. Теперь мы можем пить пиво сколько влезет и никто не спрашивает у нас документы, подтверждающие возраст. Ной с Саймоном обзавелись собственными домами, у них жены и дети, и они замечательно ухаживают за старенькими дядей Алфредом и тетей Мартой, которая до сих пор остается очаровательной женщиной, хотя и совсем седой. Она сейчас очень похожа на бабушку, какой та была летом 62-го.

Дяде Алфреду сделали две операции на сердце, но он по-прежнему держится молодцом. Собственная деревообрабатывающая компания обеспечила им с тетей Мартой долгую и счастливую жизнь. Тетино давнее любопытство насчет того, кто был или есть мой настоящий отец, прорывается лишь временами. В прошлое Рождество в Сойере она ухитрилась буквально на секунду остаться со мной с глазу на глаз и спросить:

— Неужели ты до сих пор не знаешь? Ну мне-то ты можешь сказать. Да нет, спорим, ты знаешь! Не мог же ты, в самом деле, не узнать хоть что-нибудь за столько времени!

Я приложил палец к губам, словно хотел сообщить ей кое-что, не предназначенное для ушей дяди Алфреда, Дэна, Ноя или Саймона. Тетя Марта тут же встрепенулась, глаза у нее заблестели, а губы расплылись в шаловливой заговорщической улыбке.

— Дэн Нидэм — это такой отец, о котором любой мальчишка может только мечтать, — шепнул я ей на ухо.

— Да я знаю, знаю, Дэн — замечательный, — нетерпеливо произнесла тетя Марта. Это было вовсе не то, что она хотела услышать.

О чем же мы до сих пор говорим с Ноем и Саймоном — через столько лет? О том, что «знал» — или думал, что знает, — Оуэн; а еще мы говорим о Хестер. Мы, видно, и в могилах будем разговаривать о Хестер!

— Похотливая Самка! — качает головой Саймон.

— Кто мог подумать, что такое вообще возможно? — недоумевает Ной.

И каждое Рождество дядя Алфред или тетя Марта неизменно повторяют:

— Будем надеяться, в следующее Рождество Хестер уж точно приедет домой — она же обещала.

А Ной или Саймон отвечают:

— Да она всю жизнь это обещает.

Мне кажется, Хестер — единственное несчастье в жизни моих дяди и тети. Я чувствовал это даже летом 62-го. Они относились к ней не так, как к Ною с Саймоном, и она заставила их за это расплачиваться. О, как они ее разозлили! Эту злость она унесла с собой из Сойера и потом повсюду находила, что подбросить в топку своей невероятной злости.

Я не думаю, что Оуэн тоже злился — нет, вряд ли. Но их прочно объединяло ощущение некоей незаслуженной участи; их окутывало облако несправедливости. Оуэн верил, что Бог поручил ему роль, которую сам он не в силах изменить. Ощущение собственной обреченности, вера в свою исключительную миссию — все это напрочь лишило его способности радоваться. Летом 62-го ему было всего двадцать лет, но с той минуты, как ему сказали, что Кеннеди трахается с Мэрилин Монро, Оуэн перестал делать что бы то ни было ради удовольствия. Хестер просто озверела; ей стало на все наплевать. Что и говорить, веселенькая парочка!

Зато дядя Алфред и тетя Марта летом 62-го казались мне идеальной парой. И все-таки для меня в их счастье было что-то гнетущее. Оно напоминало мне о том недолгом времени, когда Дэн с мамой были вместе, и о том, как они тоже были счастливы.

В то лето мне никак не удавалось найти себе подружку. Ной с Саймоном делали для меня все, что только могли. Они перезнакомили меня со всеми девчонками на Нелюбимом озере. Это лето запомнилось мне мокрыми купальниками, которые сушились на антенне машины Ноя, и самым сексуальным моим переживанием был вид разнообразных женских купальных трусиков, что хлопали на ветру, со свистом обдувающем машину Ноя. Это был черно-белый «шевроле» с откидным верхом, 1957 года выпуска, из тех, что с задними крыльями в виде плавников. Ной разрешал мне ездить на нем в автомобильный кинотеатр, когда мне удавалось пригласить кого-нибудь на свидание.

— Как кино? — спрашивал меня Ной всякий раз, когда я возвращал машину домой — и всегда слишком, слишком рано.