К нам едет Пересвет - читать онлайн книгу. Автор: Захар Прилепин cтр.№ 46

Есть тихое, как зуд, ощущение, что на этой земле государство никому ничего не должно.

Граждане, правда, тоже не очень должны государству. Например, они вовсе не должны участвовать в политике. И даже если им кажется, что они должны, — им это только кажется. Они не должны иметь претензии. А то претензии будут к ним.

Я сделал все, чтобы это государство не имело ко мне претензий. Взрастил свой сад, вскормил свой род и буду дальше растить и дальше вскармливать. Но я так и не услышал не то что ответа, но даже эха, когда прокричал государству: «Я действительно не понимаю, как здесь всем нам, рыбакам-идиотам, выжить и кто станет защищать эту страну, когда она обвалится в кризис».

Действительно не понимаю.

2008

Ответ Авену

Журнал с очаровательным названием «Русский пионер» опубликовал статью главы «Альфа-банка» Петра Авена о моем романе «Санькя», а потом предложил мне Авену ответить.

Аргументация моего оппонента оказалась, к сожалению, предсказуема; я как-то даже не ожидал, что мне в который раз сообщат, что нехорошо устраивать революции, вместо того чтобы «посадить дерево, построить дом, постирать носки, прочитать на ночь сказку ребенку…», ну и так далее, бла-бла-бла.

Ситуация усугубляется тем, что я, автор романа «Санькя», на сегодняшний день и далеко не первый год состою в партии, которую нельзя называть (так как она запрещена в нашей замечательной стране, где право на политику заменено полноценным правом стирать носки и далее по списку).

Как следствие — мне приходится отвечать не только за героев моей книги, но и за себя.

По странному стечению обстоятельств последние полгода я в муках занимаюсь строительством дома и обустройством близлежащих территорий, включая посадку деревьев. Сказку я читаю на ночь не просто ребенку, а сразу троим ребенкам. Лампочку я в своем подъезде вкрутил, налоги заплатил и даже содержу небольшое предприятие, обеспечив рабочими местами двенадцать человек.

Да, забыл про носки; к сожалению, я не стираю их дома, так как у меня есть стиральная машина, зато я маниакально чистоплотен в поездках; так что могу в качестве доказательства выслать в отдел аналитики «Альфа-банка» несколько пар собственноручно выстиранных носков, которые я привез из недавней поездки по Сибири.

Несмотря на то что свой гражданский долг я (равно как и многие мои товарищи и герои) выполнил и даже перевыполнил, я никак не могу понять, какое отношение имеет мое личное поведение к состоянию страны, в которой я живу. Ничего не знаю о том, как себя чувствует страна, где проживает г-н Авен, но касательно будущего моей земли предчувствия мои, пожалуй, апокалиптичны.

Ни экономика этого государства, ни внешняя политика, ни отношение к гражданам и к их свободам, ни простые человеческие манеры представителей власти не дают мне надежды, что Российская Федерация сохранит свою географию и разберется со своей демографией.

Догадываюсь, что нечто подобное испытывают герои моей книги (даже нескольких моих книг). То, что не все из них успели посадить свое дерево, ничего не отменяет. Зато многие из них успели посидеть (и поседеть) сами — во имя тех ценностей, с которыми многие их оппоненты с удивительной легкостью расстались, вполне благополучно устроившись в мире безо всякой там свободы и прочих парламентских благоглупостей.

Ничего, что я так примитивно рассуждаю? Все ведь гораздо сложнее, вы думаете? Ну, вот я так не думаю. В данном случае все достаточно просто.

Различие мое, равно как и моих героев, с г-ном Авеном примитивно и поверхностно: в случае кризисной ситуации он, совместно со своей семьей, если таковая имеется, сможет покинуть эту страну и наблюдать за ходом событий извне. Что бы он там ни писал про свою ответственность за эту страну, в нужный момент всегда можно будет сослаться на «взбесившееся быдло». А я не могу вывезти отсюда ни себя — черт бы со мной, — ни своих детей, что меня, признаюсь, пугает. И сослаться мне не на кого.

И вовсе не страдания ищут герои мои — напрасно г-н Авен наделяет их поведение паразитарными смыслами: и в книге, и в жизни они, скорее, этого счастья жаждут, и пользоваться им умеют, и хотели бы разделить эту возможность с иными людьми.

«Вирус (левизны, разрушения, социализма) в большей части мира (отсталого во многом благодаря ему) кажется непобедимым, — сетует г-н Авен. — И пишутся все новые и новые статьи — Валерия Ильинична Новодворская выдает по одной в неделю. Не помогает».

Когда я слышу подобные речи, мне каждый раз втайне хочется понимающе подмигнуть оппоненту — ну, не может же он всерьез все это говорить. Ортодоксальным социалистом быть сегодня и скучно, и нелепо. А вот ортодоксальным либералом по-прежнему вроде как прилично.

И если я Авену подмигну, он не поймет, что это я тут моргаю.

В итоге во что я должен поверить? Что благодаря «вирусу левизны, разрушения, социализма» появился сегодняшний Китай или вопреки вирусу? У нас же из истории родного Отечества известно, что все лучшее, созданное советской властью, появилось вопреки ей, а все худшее — это дело рук гадких коммуняк.

Я всерьез должен поверить, что в дюжине латиноамериканских стран живут и богаче, и свободнее, и самобытнее, чем на Кубе? Что в Латвии несравненно лучше, чем в Белоруссии? Что будущее Северной Кореи предопределено, а Южной — радостно и оптимистично?

А что за вирус мучит Европу и США, с их все более усиливающейся растерянностью и откровенным креном в сторону госкапитализма, планового производства и прочих артефактов недавнего нашего прошлого?

Увольте меня из вашего черно-белого мира, где капитализм надо только разрешить, а социализм надо строить, причем исключительно на человеческих костях. Этот мир отменен давно, капитализм, безусловно, не менее жесток, жаден и страшен, чем любая иная форма правления миром, а свою бесперспективность доказали многие и многие идеологии; причем в России доктрина либеральная обессмыслила себя особенно стремительно, старательно и страстно. Я даже жалею об этом, честное слово.

В моей книжке много говорится о том, что новые времена все более идеологичными делают человеческую моторику, харизму, мужество. Тем более что оппонировать на поле идеологий нынешней власти совершенно бессмысленно. Ввиду ее полной идеологической аморфности власть в России в любое мгновение может принять «левый» окрас, может даже «красно-коричневый», а может и «оранжевый» — была бы необходимость, а PR приложится.

Посему идеологический спор меж мной и г-ном Авеном бесперспективен: и я куда более переживаю за други своя, чем за все идеологии, вместе взятые, и г-н Авен, будь он действительно либерал, давно бы занялся в России другими делами вместо руководства крупнейшим банком.

Что касается чисто человеческих претензий г-на Авена — что моими героями, моими товарищами и, возможно, мной самим движут «неудовлетворенные амбиции, лень и страх», — то здесь можно лишь руками развести.