Загадка Старого Леса - читать онлайн книгу. Автор: Дино Буццати cтр.№ 10

Потом вдалеке послышался гудящий гул, похожий на жужжание роя пчел. Звук нарастал, становился все ближе, громче, пока наконец Маттео не обрушился на хижину.

Однако хижина выдержала удар. Доски скрипели, охали, ныли — так тяжко им еще в жизни не приходилось, — но, несмотря на все эти муки, крепко держались друг за друга.

Ветер свистал сквозь щели и особенно хлестко бил по рассохшейся двери — тем не менее дверь не поддалась. Да, представьте себе: трухлявая лачуга устояла против ветра Маттео. Она вся на ладан дышала и чуть не рассыпалась, как карточный домик, крыша ходила ходуном, балки и перекрытия прогибались, и все-таки, собрав последние крупицы мужества, хижина сопротивлялась.

Маттео был взбешен.

— Чертова хибара! — взревел он. — Погоди, уж я тебе задам! Несладко придется и паршивцу, что спрятался внутри!

Он снова взял разбег, и снова настал миг ожидания, который, казалось, тянулся целую вечность. И опять вдалеке загудело, ветер приближался, гул превратился в свист, хижина застонала, забилась в судорогах. Бенвенуто вскрикнул еле слышно, умоляя Маттео смилостивиться. Стены вынесли и этот удар.

Маттео налетал на хижину три, четыре раза — всё бесполезно. На пятый раз его напор ослабел. А на шестой силы Маттео иссякли.

— Неужели я остался цел? — пробормотал мальчик, потихоньку приходя в себя.

— Плохо ты знаешь Маттео. Вот увидишь, — ворчала хижина, — он еще не то сотворит. Шутка ли: он снес дамбу, словно играючи, — и после этого ты хочешь, чтобы я с ним тягалась? Да он просто забавляется, решил поиздеваться и вконец измотать нас. На самом деле ему ничего не стоит прикончить меня, для него это — раз плюнуть. Ох, ну и беды свалились на меня по твоей вине!

— Мы спасены, уверяю тебя, — сказал мальчик. — Ты что, не слышишь? Он выдохся, устал до смерти.

Порывы ветра, и правда, становились все слабее, в них уже не было прежней ярости. Хижина поскрипывала тихонько и жалобно. А где-то через четверть часа солнечные лучи, которые просачивались сквозь щели, перестали метаться по полу. Снаружи еще доносилось злобное бормотанье Маттео, но было ясно, что он устал.

— Сдается мне, что ты прав, — сказала хижина. — Опасность миновала, слава Богу. Да, оказывается, Маттео сдал за эти годы, сил у него явно поубавилось, вот в чем дело. Двадцать лет, говорят, просидел в заточении. Такое не проходит бесследно… Иначе как объяснить сегодняшнюю неудачу?

Но Бенвенуто уже не слушал ее болтовню. Бояться больше было нечего, он открыл дверь и выскочил на залитый солнцем луг.

— Маттео! — крикнул он. — Ответь же!

Ветер молчал. Увидев на пороге мальчика, Маттео, униженный и злой, полетел прочь, проклиная все на свете.

Было, однако, другое обстоятельство, которое отравляло Маттео душу гораздо больше, чем случай с Бенвенуто. На следующий вечер, проносясь над Нижним Долом, он встретил чужой ветер, и притом могущественный.

— Ты что тут делаешь? — дерзко и заносчиво обратился к нему Маттео.

— Видишь ли, я ветер этой долины, — ответил тот, — и зовут меня Эваристо.

Освободившись из пещеры, Маттео еще не успел войти в курс дела и не знал, что, пока он сидел в заточении, ему на смену пришел другой ветер, который и стал властвовать в Нижнем Доле. Никто не осмеливался открыть ему это, опасаясь гнева Маттео; молчали даже камни. И вот он узнал горькую правду от собственного соперника.

Стоит заметить, что жители долины были довольны Эваристо. Он, конечно, тоже вел себя не безупречно. Но все-таки за двадцать лет ни разу не причинил серьезного вреда и, хотя был довольно ленив, почти всегда отзывался на просьбы крестьян, когда те, устав от засухи, устраивали в поле молебны о дожде. Эваристо стряхивал с себя сонливость и нагонял тучи — не заботясь, правда, о том, чтобы выбрать почернее да потяжелее, — но и тех хватало с лихвой, и на измученные сушью поля проливался дождь.

Маттео вернулся, однако Эваристо, как вы понимаете, совсем не собирался уступать ему Нижний Дол, властью над которым он так гордился и где сумел завоевать славу и признание. В тот день, когда Маттео велел ему убираться подобру-поздорову, Эваристо ответил, что не потерпит несправедливости: вопрос о том, кому достанется долина, пререканиями не решишь, нужно устроить поединок и выяснить, кто сильнее.

Маттео вмиг сообразил, куда клонит Эваристо и что на самом деле скрывается за его предложением помериться силой: очевидно, и Эваристо думал, что Маттео уже не тот, каким был прежде — грозным, своенравным, внушающим страх. Задетый за живое, Маттео вспылил, начал сыпать угрозами и на редкость грубыми ругательствами.

— Ты, наверное, забыл, с кем имеешь дело, — шипел Маттео. — Ну что ж, с удовольствием напомню тебе. Завтра в это же время [4] я устрою в долине бурю, какой никто еще вовеки не видывал. Помешай мне, если сможешь.

— Ты не учел, что с годами мы не становимся моложе, — ответил Эваристо, который по-прежнему сохранял самообладание. — Не задирай нос и смирись с тем, что ты тут больше не хозяин. Твое имя еще заставляет всех трепетать, ты в почете, в долине помнят о твоих подвигах, а коли завтра ты проиграешь в поединке, то потеряешь даже это. Рано или поздно все вынуждены покориться судьбе, хотя для одних время летит быстро, а для других ползет медленно — по сути, разницы никакой, в конце всех ждет одно и то же. Берегись, Маттео, и смотри не промахнись в своих расчетах. Не вынуждай меня говорить тебе обидные вещи. Забудь о гордыне, пока тебе не пришлось раскаиваться в своих поступках!

Но Маттео унесся прочь, сыпля проклятиями. Он бросил вызов и был не намерен брать свои слова обратно.

Весть о поединке вмиг облетела долину благодаря таинственным, неподвластным человеческому разумению импульсам. И 26 июня 1925 года жители, предусмотрительно заперев на засовы дома (поскольку ожидалась гроза), все до единого собрались на вершине горы, чтобы наблюдать за схваткой. Внизу, в самой долине, не осталось ни души, ведь именно там должна была разразиться буря. Дряхлых стариков перенесли на носилках в места с наилучшим обзором. Пришли даже звери — те, кто мог, — и притаились на склонах, где побезопасней.

Из домов Нижнего Дола выскакивали кошки, тому были свидетели; они карабкались по отвесным скалам, лишь бы не пропустить зрелище. Зайцы, белки, а некоторые утверждают, что и кроты тоже, спешили на гору. Внизу все словно вымерло, затихло; не было слышно птичьих трелей. В поселке остался только звонарь, который в случае серьезной опасности начнет бить в большой колокол, призывая на помощь из соседних деревень.

Издалека было видно, как на горных склонах — там, где их не покрывала растительность, — копошился народ. Все напоминало бы праздник, если б лица светились радостью. Но в глазах людей были страх и тревога. До некоторых уже дошел слух о проделке Маттео, до смерти напугавшего Бенвенуто, однако ее считали пустячной. Зато вспоминали о дамбе, которую снес Маттео, о том, как он переломил пополам дерево, словно щепку, о разрушенном мосте, о коровах, загнанных в овраг.